Клубок трагических эпизодов войны разматывается в дилогии стремительно и скоротечно и предстает, как цепь сменяющих друг друга катастроф, в конце которой наступает общий крах всего и вся. Именно так и разворачивались реальные исторические события: мощная и грозная Франция, ведущая европейская держава, вступив в войну летом 1870 года, через пару месяцев рухнула, словно карточный домик. В дилогии очень ярко показан нарастающий накал отчаяния, охватившего разгромленную армию и жителей оккупированных территорий, и по ходу повествования в ней все громче и яснее звучит вечный вопрос: кто виноват? Мало не дает на этот вопрос прямого ответа. Его ответ, словно мозаичное панно, как будто без помощи автора, сам по себе, складывается из отдельных эпизодов, сцен, реплик и монологов персонажей, которые, соединяясь в единое целое, позволяют увидеть корни исторического тупика, в который завела страну внешне процветающая и воинственная, а в действительности гнилая и нежизнеспособная Вторая империя. При этом Мало лишь обозначает причины национальной катастрофы, но не углубляется в философское осмысление переживаемого Францией этапа своей истории, судеб народа и постигших его бед и невзгод. На момент написания дилогии еще слишком свежи были воспоминания о недавних трагических событиях, которые Мало, в отличие, например, от автора романа «Война и мир», лично пережил вместе со всей страной. Читатель почувствует по тональности повествования, по обилию ярких, предельно реалистичных, «пахнущих войной» деталей, сколь велика была потребность автора как можно скорее взяться за перо, чтобы облегчить душу, излить накопившуюся боль и стыд гражданина опозоренной страны. Как заметил Эмиль Золя, «с помощью кратких описаний, а подчас и одного слова, Гектор Мало обрушивает на нас тяжкий груз воспоминаний о недавнем прошлом, ввергающих читателей в состояние печали и ненависти».
Справедливости ради надо отметить, что Франция достаточно быстро оправилась от тяжких и унизительных последствий войны. Потеряв на сорок восемь лет Эльзас и большую часть Лотарингии и выплатив Германии пятимиллиардную контрибуцию, Франция уже в следующем десятилетии вновь стала одной из самых богатых, мощных и влиятельных стран Европы с быстро развивающейся экономикой и огромным весом в международных делах. Тем не менее посеянные Франко-прусской войной ядовитые семена сразу после окончания войны начали давать опасные всходы. Потеряв свои исконные богатейшие земли, закутав черной тканью статую Страсбурга на площади Согласия в Париже, Франция надолго погрузилась в траур. С той поры реванш стал своеобразной национальной идеей французов, источником вдохновения для ее публицистов, писателей и художников, одной из важных предпосылок будущей Первой мировой войны. Но главная опасность послевоенных реалий заключалась в том, что на поле европейской и мировой политики возник новый игрок, причем настолько мощный и воинственный, что уже с момента его появления обозначились раскол и противостояние европейских держав, стали возникать новые блоки и коалиции непримиримых соперников. Соперничество великих держав сопровождалось увеличением численного состава армий, усовершенствованием вооружений, ростом военных бюджетов, а вместе с ними налогов и государственных долгов. Противоречия во внешней политике перерастали в неприкрытую борьбу на мировых рынках и в еще не поделенных частях земного шара, грозя обернуться мировой катастрофой, что и произошло в 1914 году. Кстати, железный канцлер ясно понимал, что набирающая мощь Франция в коалиции с союзниками рано или поздно встанет на пути германской экспансии. Поэтому в конце 70-х годов XIX века Бисмарк вновь вознамерился проучить «надменных галлов», напасть на Францию и нанести ей такой урон, после которого она уже не сможет оправиться. От нового позорного поражения Францию спас Александр II, твердо заявивший престарелому Бисмарку, что на этот раз в случае германской агрессии Россия не останется в стороне. Интересно, помнят ли об этом во Франции? Скорее всего, давно забыли, как забыли и то, что знаменитое «чудо на Марне» удалось лишь благодаря самоотверженному и гибельному прорыву русских армий генералов Самсонова и Ранненкампфа.
К сожалению, в 60-х годах XIX века европейским монархам не хватило бисмарковской прозорливости и способности предвидеть все последствия пассионарного порыва немецкой нации к объединению, дирижером которого выступило наиболее воинственное и агрессивное Германское государство. В тот период совокупной мощи европейских держав было вполне достаточно, чтобы укротить амбиции Пруссии, надолго законсервировать противостояние Пруссии и Австрии, не доводить дело до создания Северогерманского союза и тем самым предотвратить или надолго отсрочить создание единой Германской империи. Разумеется, подобная политика таила в себе определенные риски, поскольку она развязывала руки французскому императору, охочему до сомнительных авантюр и способному натворить немало бед. Но ведь и его время уже подходило к концу, и кто знает, какую политическую силу История выставила бы на смену дряхлеющему монарху. Главное, что в Европе не возник бы новый центр силы, традиционные сверхдержавы того времени привычно продолжали бы поддерживать мир и глобальное равновесие и, что самое главное, не были бы заложены основы будущих драм, разыгравшихся уже в ХХ веке.
Получается, что 60-е и 70-е годы XIX века стали тем «распутьем», на котором ход мировой истории с большой вероятностью мог быть повернут совершенно в ином направлении. Мог быть, а мог и не быть Товарищ Сталин, не признававший сослагательного наклонения при анализе исторических событий и веривший в объективные исторические закономерности, не одобрил бы подобного гадания. Зато Наполеон, знай он о подобном стечении исторических обстоятельств, счел бы его лишним подтверждением того, что миром правит случай. К счастью, у нас теперь свобода мысли, и мы вольны по своему вкусу интерпретировать случившиеся события. Но это совсем другая история
Леонид Мерзон, переводчикПредисловие
История, которую я собираюсь вам рассказать, а речь пойдет о событиях моей жизни, охватывает непродолжительный период времени. Началась она в июле 1870 года, а закончилась в июле 1871 года. Таким образом, вся моя история уложилась в тот прискорбный отрезок времени, когда Франция и Пруссия находились в состоянии войны. Если бы было уместно изъясняться на латыни, то в заглавии этих записок я написал бы: «Et quorum pars magna fui»[10]. Но цитаты нынче вышли из моды, и посему я сразу хочу предупредить читателя, что речь пойдет всего лишь о похождениях никому не известного солдата. Мне довелось участвовать во многих сражениях, но всего, что происходило в ходе этих битв, я видеть не мог и потому не смогу их подробно описать. Скитаясь по дорогам войны, мне пришлось несколько дней плестись в хвосте свиты Наполеона III, но, поскольку он ни разу не пригласил меня на свои военные советы, я так и не узнал, каковы были его желания и мысли, если они вообще имелись у этого престарелого сфинкса, ниспосланного нам Провидением. Наши военные министры прожужжали мне все уши разными высокопарными словами, но их истинные планы так и остались неизвестны, если у них вообще имелись хоть какие-то планы. Мне довелось лицезреть самого графа Бисмарка, но разгадать тайну его замыслов я так и не сумел. В общем, моя личная история и то, что принято называть Историей, суть вещи совершенно разные.
На вашу беду, уважаемые читатели, я не являюсь профессиональным писателем. Однако, как все мы знаем, многие наши генералы заделались журналистами, и немало журналистов выбилось в генералы, так почему бы и мне не набраться смелости и не ступить отважно на этот путь? Возможно, я и решусь по примеру моих отцов-командиров взяться за перо, но пышное оперение сладкоголосых птиц пусть останется при них, ибо время звонких фраз и распущенных хвостов окончательно кануло в Лету.
Сюзанна
I
Зовут меня Гослен, а если быть более точным Луи Гослен дАрондель. Как гласят семейные предания, моими предками были представители славного рода Гослен дАронделей, участвовавшие вместе с Вильгельмом Незаконнорожденным[11] в завоевании Англии. Их потомки и поныне заседают в Палате лордов.
Мой отец был человеком благородного происхождения, однако он счел возможным жениться на девушке из буржуазной семьи, дочери простого фабриканта, владельца бумагоделательного предприятия в городке Куртижи́, стоящего на берегу реки Эр[12]. Случилось это во времена, когда буржуазия сильно разбогатела, а дворяне обеднели.
Незадолго до женитьбы отец возвратился из Алжира, где он служил в корпусе африканских стрелков[13] и с трудом дослужился до капитана. На тот момент капитанский чин, крест за военные заслуги и благородное имя составляли все его достояние. Мою мать, разумеется, пытались уговорить не делать такой глупости. Под этим словом понимали брак с разорившимся дворянином, к тому же человеком военным, без определенного положения в обществе и без будущего, за душой у которого имелись лишь гордая осанка и независимые суждения. Местные буржуа стройным хором твердили жалостливые увещевания и леденящие кровь предупреждения. Однако всем своим знакомым, уверявшим, что у моего отца нет ничего, кроме долгов, мать отвечала, что сама она достаточно богата и ее средств с лихвой хватит на двоих. Тем же, кто предупреждал ее, что африканский климат разрушил здоровье будущего мужа, она сообщала, что будет счастлива, если сможет обеспечить ему надлежащий уход. Наконец, многочисленным доброхотам, пытавшимся деликатно намекнуть, что капитан дАрондель имеет репутацию донжуана, она дала понять, что ничего не желает знать на этот счет и что ее это нисколько не беспокоит и не пугает, потому что, если даже такие слухи верны, у нее достанет сердечной нежности и снисходительности, чтобы усмирить этого обольстителя и удержать его при себе.
Столкнувшись с таким вызывающим упрямством, доброжелатели умерили свой пыл, и постепенно все сошлись на том, что эти Дальри́, которых всегда считали порядочными, простыми и практичными буржуа, на деле оказались людьми тщеславными и безумно амбициозными.
Однако в действительности подобные обвинения были крайне несправедливы, потому что на всем белом свете невозможно сыскать человека менее честолюбивого, чем моя мать. К тому же чувства, побудившие ее остановить свой выбор на моем отце, не имели ничего общего с тщеславием.
Когда в нашей литературе описывают период правления Луи-Филиппа, крупных буржуа обычно изображают людьми скаредными и недалекими, у которых ума достает только на то, чтобы заработать денег, а вся мораль сводится к потаканию собственному эгоизму. Не знаю, насколько верны подобные наблюдения, однако могу утверждать, что мой дед, которого парижские коммерсанты называли папаша Дальри, абсолютно не подходил под этот карикатурный образ буржуа. Свое состояние он зарабатывал в одиночку, долго и с большим трудом, но при этом никогда не поклонялся деньгам, как какому-то божеству. Дед на свои честно заработанные деньги построил в Куртижи́ школу и приют, а когда его дочь подросла, он взял себе в привычку постоянно твердить ей одно и то же назидание: «Если бы я считал, что зарабатываю деньги только для того, чтобы они притягивали новые деньги, тогда я закрыл бы свою фабрику. Выбирая себе мужа, не думай о богатстве». Поучения отца сделали свое дело, и, повзрослев, моя мать совсем не походила на девушку из богатой буржуазной семьи. Что же касается идеала будущего супруга, который она придумала для себя, то он лучше всякого многословного объяснения свидетельствовал о доброте и благородстве ее сердца.
«Раз я богата, думала она, значит, мое состояние должно служить другим людям, и, следовательно, замуж я выйду только за какого-нибудь труженика изобретателя или художника, которому для осуществления его замыслов недостает только денег».
Много раз моя мать, грустно улыбаясь, рассказывала мне, с какими трудностями ей пришлось столкнуться, когда она пыталась осуществить свой романтический замысел. Как известно, поиск невесты с богатым приданым дело непростое, но еще труднее оказалось найти жениха с подходящими качествами и характером. К тому же дополнительные трудности в этом деле создавал мой дед, который, к всеобщему удивлению, отказывал претендентам на руку его дочери, не имевшим других достоинств, кроме большого состояния и завидного положения в обществе. Мой дед был человеком веселым, тонким и насмешливым, и он умел представить все эти истории с несостоявшимися женитьбами как настоящие комедии, наполненные смехом и назиданиями. Сюжеты дедовских комедий не отличались разнообразием, зато их персонажи выходили по-настоящему смешными.
Однако я не собираюсь утомлять читателя многочисленными подробностями, и, хотя мне следовало бы разнообразить эти записки трогательными и интересными историями о жизни моей матери, я тем не менее умолчу о них, поскольку они не связаны с главным сюжетом моего повествования. Но коли уж мне пришлось упомянуть ее в своих записках, то признаюсь со всей откровенностью: единственное, что я вынес из того странного мира, в котором мне было суждено прожить молодые годы, это память о моей дорогой матери. Вы можете предаваться любым занятиям и достичь в жизни любых высот, но если вас воспитала умная и добросердечная женщина, то воспоминания о ней никогда не изгладятся из вашей памяти, и в трудную минуту они обязательно озарят ярким светом ваш жизненный путь.
На поиски достойного супруга было потрачено немало времени, но в итоге не нашлось ни изобретателя, ни художника, которые были бы способны представить веские доказательства своего будущего успеха, и их место занял мой отец. Однако неумолимой судьбе не было угодно, чтобы этот брак, первые годы которого оказались по-настоящему счастливыми, продолжался достаточно долго.
Мой отец вышел в отставку и обосновался в Куртижи́, и, пока дед продолжал руководить своим бумагоделательным производством, отец со всем старанием пытался овладеть практическими навыками, которые в прежней жизни ему приобрести не удалось. В этих целях он посещал окрестные фермы и промышленные предприятия, участвовал в разного рода съездах и конференциях, бывал в школах и вообще старался быть полезным как самому себе, так и окружающим. Благодаря своей неутомимой деятельности он приобрел значительный вес в местном обществе и ему уже прочили блестящую политическую карьеру. Но этим планам не суждено было осуществиться. Отец, получивший военное образование и склонный к активному образу жизни, сохранил любовь и привычку к большим телесным нагрузкам. Он много ездил верхом, и все свободное время проводил на охоте. И вот однажды вечером отца привезли домой без признаков жизни. Он был убит во время охоты, сраженный пулей одного из участников облавы.