Но видеть здесь, не значит видеть там.
Всмотрись теперь внимательней в пустыню,
Серьёзно относясь к моим словам».
Маг тут же смолк. Стекло в себе волшебно
Тотчас отобразило дивный мир,
Который только с виду был привычен.
Не странствовал там прежде бедуин
Сколь помнит себя. В царствии пустыни
Его водил с собой всегда отец.
Мать Байрамук с рождения не видел
И жил, как необласканный птенец.
О доле лучшей искренне мечтая,
В душе слагал он песни и стихи.
Когда же небеса отца забрали,
Он верил, что ждёт счастье впереди.
И то, что с ним теперь происходило,
Рождало к жизни больший интерес.
Смотря на то, что было в зазеркалье,
Он будто бы ступал в страну чудес.
Иначе ему виделась пустыня.
Он созерцал барханы с высоты.
Путь огненный, светящийся, далёкий
Кончался в месте дивной красоты.
Предстали шевелящиеся дюны,
Огромный столб, вбирающий пески,
Наполненное тёплою водою,
Чернеющее облако вдали.
Всё это очень быстро проплывало.
Прекрасный Байрамук не понимал,
Что было в этом страшного? Сейчас он
Конечно, продолжения не знал.
В то время маг задул повсюду свечи,
Создав голубоватый полумрак,
И произнёс: «Ты должен знать и помнить,
Чем может быть силён твой главный враг!»
Див не в шатре теперь уж находился.
При звёздном небе виделись глаза
Печальные Да только скорбь исчезла
Когда лицо он явно показал.
Читалась власть в недобром грозном лике.
В ночи он вслух слова не говорил,
А волшебством показывая силу,
Рукой повелевающе водил.
На что Див указал кому-то пальцем,
Мгновенно отрывалось от земли
И плавно вдаль, тотчас же уносилось,
Скрываясь с глаз в неведомой дали.
Но вот уж появился луч рассветный.
Теперь колдун поднялся во весь рост.
Он был огромен. Кажется рукою
Он мог сейчас достать до самых звёзд,
Что тихо исчезали угасая.
Сейчас он не имел к ним интерес.
Див что-то стал в песок кидать лениво
И этим поднимать в пустыне лес.
Другой рукой «стирать» что приподнялось,
Просторы, отдавая вновь песку.
Он этим как ребёнок забавлялся,
А может, репетировал игру.
Внезапно в зазеркалье всё исчезло,
Но тут же, солнце светом прорвалось.
Чтоб можно было что-либо увидеть,
Глаза слегка прикрыл рукою гость.
Однако неудобство вмиг исчезло.
Так зеркало означило лишь день.
Див в солнечных лучах не наблюдался,
Его прохладой баловала тень.
Но там он не испытывал покоя.
Он в этом месте тоже ворожил.
И выдернув из рукава платочек,
Подкинув его облик изменил.
Теперь предстал, старик с горбом торчащим,
Опорою ему служила трость.
В одежде ветхой старец был иссохшим.
В частях открытых рук читалась кость.
И вновь из рукава упал платочек.
Смотрелся Див теперь совсем иным.
Зажиточным купцом вдруг проявился
Не старым, но уже не молодым.
И так Див изменялся бесконечно.
Кем только он волшебно ни предстал.
И постоянно в образе мужчины
Стоял, сидел, иль крадучись шагал.
Увидев эти действа храбрый парень,
Не просто волшебством был изумлён.
Он был растерян. Каждый кого встретит,
Возможно будет изменённый он -
Могущественный, страшный и великий,
Которого нет силы распознать.
И вот уж Байрамук увидев это
Надежду на победу стал терять.
Как вдруг он на руке кольцо приметил,
Блестящею полосочкой в лучах.
Оно было на Диве постоянно
Бессменным в изменяемых чертах.
Тут снова маг взмахнул рукой своею,
И в зеркале день начал угасать,
Являя взору сказочность заката,
Что кратко невозможно описать.
Безжизненный бархан зашевелился.
Неведомый пески стал поднимать.
И в атмосфере яркого заката,
Злодей вновь облик начал изменять.
Теперь Див был как смертные обычен.
Движенья говорили он устал.
Поднявшийся дворец внутри пустыни
Волшебно и красиво засиял.
Невидимый подставил свои руки
И сонного в хоромы перенёс.
Когда же за стеклом ночь опустилась,
Див видеться стал снова среди звёзд.
Вдруг зеркало волшебное исчезло,
А с ним шатёр Маг был в простой чалме.
Два скакуна с верблюдом ожидали,
Держа поклажу парня на себе.
Что было прежде дивным сном казалось.
Однако Байрамук так не считал,
Лишь только потому, что он реально
Подарки бесподобные держал.
Прийти в себя мудрец мужчине не дал,
Он выдал тут же: «А теперь смотри,
Как меч тебе укажет направленье.
Сначала рукоятку разгляди.
Она, как видишь, вовсе не простая
На ней есть солнце, так же как луна.
Ты должен рукоять на свет направить.
Резная дужка, что на ней ценна
Тем, что в любой момент свет преумножит
И путь своим лучом отобразит.
Видение продлится час не больше.
Любой другой того не углядит.
Ты должен к солнцу обратиться солнцем,
К луне, как понимаешь сам луной,
При этом, меч на треть в пески вонзая.
Не допускай, чтоб рядом был чужой.
В расчёт верблюд и живность не берётся.
Страшнее человека не найти.
Старайся осторожным быть, не веря
Любому, кого встретишь на пути.
Ты сам хитёр, и всё же быть придётся
Внимательнее прежнего в стократ.
Не пропусти расставленные сети.
Отныне нет пути тебе назад.
При каждой встрече думай, что важнее
И помни, что тебе дано три дня.
Див колдовать начнёт потом иначе,
Что может быть смертельным для тебя.
Теперь попробуй путь свой обозначить.
Я сам сейчас на это посмотрю.
Мне оценить хотелось бы достойно
Не хитрость, а смекалистость твою».
Мужчина молодой, не растерявшись
Умение готов был показать.
Он гибок был, силён и очень ловок,
Что мог любым мячом шутя играть.
Но маг был удивительно серьёзен,
Он тихо и спокойно выжидал,
Когда рука красавца Байрамука
Направит к солнцу то, чем обладал.
Тот дельно подошёл к его заданью,
Не смея показательно спешить.
Он рассмотрел с вниманьем рукоятку,
Вид коей мог любого удивить.
Луна и солнце были очень схожи.
Их показали будто некий круг.
И распознать казалось невозможным.
При этом даже хитрый Байрамук
Отличие не сразу заприметил.
Но очень быстро понял, в чём подвох.
Он меч на треть, в пески воткнул спокойно,
Услышав облегчённый, тихий вздох.
То было подтверждением, что парень
Загадку эту быстро разгадал,
Однако одобрительные речи
Мужчина молодой не услыхал.
Не только потому, что луч мгновенно,
Волшебностью своею мир затмил,
Не вследствие того, что мудрый старец
Смекалистость его не оценил,
А только потому, что с ним теперь уж,
Поблизости не стало никого.
И тот, кто был недавно за спиною
Как будто бы и не был близ него.
Нещадно солнце в небе припекало,
Вокруг лежали дивные пески
И Байрамук в тот миг лишь ясно понял,
На что решился, полюбив, пойти.
Он не являлся вовсе чародеем
И в первый раз в пустыне был один.
Он думал: «Как три дня мне продержаться,
Чтоб Див меня в пути не победил?»
Ему ведь без намёков указали:
«Назад уже отрезаны пути»
В бездействии стоять уж невозможно.
Он должен начинать вперёд идти.
Указанное видя направленье,
Решившийся меч из песка достал.
Однако путь, проложенный тем светом
При действии подобном не пропал.
Как только вздрогнул конь под Байрамуком,
И сделал по приказу первый шаг
Див тотчас извещён был неизвестным,
Что в их страну направлен кем-то враг.
Тревожное услышав сообщение,
Волшебник был безмерно удивлён.
Никто из караванщиков не ведал,
Что девушку похитил ночью он.
В душе злодей надеялся, что это
Лишь сбившийся с дороги бедуин.
Решившийся бороться, никогда бы
В дорогу не отправился один.
Но если он действительно явился,
Имея лишь единственную цель -
Красавицу пропавшую похитить,
Не зная удивительных земель
Ну что ж. Пусть дева дальше почивает,
А Див себя потешит и врага.
Дерзнувший не отважится, рискуя
Собой, попасть, минуя день, сюда.
Колдун в пески направил слуг покорных,
Что людям были раньше не видны
До той поры пока не заходили
В пределы удивительной страны.
В местах же, где царило чародейство
Им зримыми дозволено ходить.
Хотя всем было, в общем, безразлично
В каком обличье силу применить.
Но был секрет покрытый страшной тайной,
Что слуг волшебных вмиг разоружал.
Об этом их «недуге» повелитель,
Владея ими, не подозревал.
И даже старец зеркалом владея,
Прекрасно видя монстров тех в стекле,
Не мог предполагать, как слуг возможно
Легко расположить было к себе.
Ну, что ж, кто знает, может Байрамуку,
Удастся эту слабость разгадать.
Пока же он, не ведая о тайне,
В пустыне знойной продолжал «шагать».
Верней сказать, что конь шёл потихоньку,
А Байрамук на нём лишь восседал,
И как наездник с опытом огромным
Без трудностей животным управлял.
То было и оправдано и верно.
Виднее становился дальний путь.
Животное мужчине позволяло
На всё ещё внимательней взглянуть,
Давало время глубоко обдумать
Показанные магом чудеса,
Ведь старец специально обозначил
Куда почаще направлять глаза,
Кем может быть волшебник днём и ночью,
Как может он менять притворно вид,
И даже время, когда он безвольно
Бездействует и очень крепко спит.
Сейчас был день. При нестерпимом зное
Навряд ли мог родиться рядом смерч.
Барханы ветром сильным шевелились,
Который, будто волны, двигал твердь.
Лишь облака препятствием казались,
Ведь слиться во единое могли.
Но в небесах царила безмятежность
Как рядом, так и в видимой дали.
В безмолвии дал юноша оценку,
Как простынь необычная ценна.
В ночи одной рукою Див ужасный
Мог с лёгкостью поднять даже слона
И отнести мгновенно в неизвестность.
Под тканью же невидим был никто,
А это означало, что волшебник
Не сможет отыскать в ночи его.
С мечом всё было ясно. Оставался
Подаренный намерено ковёр.
Лежал он туго скрученной поклажей,
С рисунком неизвестным до сих пор.
Но можно ль им воспользоваться было,
Когда вот-вот явиться может Див
Иль кто-то из помощников злодея?
Нет, он сейчас быть должен терпелив.
«Придётся подождать ещё немного» -
Подумал, рассуждая бедуин.
И в это время пока он так думал
Бархан вершинный облик изменил.
До этих пор он прикрывал надёжно
Того, кто под песками крепко спал.
Увидев это, Байрамук бесстрашный
Из ножен меч подаренный достал,
Но в сторону бархана не направил,
А стал, остановившись, ожидать,
Что может в месте этом приключиться
Такого, что всех станет устрашать?
И вот уже поднялся величаво
Огромный ящур с краснотой в глазах.
Он был велик настолько, что собою
Действительно мог вызвать жуткий страх.
И если бы он двинулся навстречу,
А не решил опять зачем-то лечь,
Возможно Байрамук вдруг оробевший
Метнул бы, не раздумывая, меч.
Но тот прилёг, пасть шире раскрывая,
И начал воздух в лёгкие вбирать.
При этом он, безмерно раздувался,
Пытаясь ещё больше напугать.
Будь ближе Байрамук к нему в то время,
То монстр его, верблюда и коней,
Как малые пылинки поглотил бы
И сделал бы добычею своей.
Но, то ли ящур был слегка ленивым,
А может просто лапами прирос
Он тело не пытался даже сдвинуть
И ждал, чтоб в рот само всё забралось.
Мужчина не спешил свой путь продолжить,
Решив, что нужно просто подождать.
Животное зловещее по виду
Ему не захотелось убивать.
Заметив, что тот двинуться не может,
Его наш путник даже пожалел,
Хотя, конечно, рад был несказанно,
Что сам, его приметив, уцелел.
Он снял мешочек с личною поклажей,
Который не доверил никому,
Достал дарбуку, что надёжно спрятал,
Поправил отчего-то вдруг чалму,
И заиграл мелодию красиво,
Умело отбивая чудный ритм.
Скажу вам, Байрамук тогда не ведал,
Какая сила им руководит.
Его сейчас как будто принуждали
Звучать заставить дивный барабан,
Который был в пути с ним постоянно,
И дарен был отцом как талисман.
И вот теперь, когда он это сделал,
Под музыку пустыня ожила.