Эй, окликнул он слугу, опуская ноги с суфы14, скоро там еда будет?
Запахи из кухни, расположенной в боковой комнате за стеной айвана, щекотали ноздри. В животе заурчало. Слуга, тихонько ожидающий в сторонке приказаний хозяина, шмыгнул в проем двери, перепрыгнув сразу обе ступени, ведущие в коридор. Не успел Ноконзок встать, как он уже вернулся.
Стол накрывают, господин. Ждут тебя.
На айван выглянула Уша. Поймав взгляд мужа, она улыбнулась. Ее лисьи глазки сощурились, уголки губ уперлись в круглые щечки, приподняв их. Не молода уже, а все хороша! И, хоть не сравнить с девушкой, радующей гладкой и упругой кожей, а все так же желанна.
Господин мой, идем к столу! позвала она и встала, скрестив руки под грудью ровно как женщина, изображенная на стене!
Иду! он хотел выговорить ей, что не зовут, что мешкают, а он и замерз уже, и проголодался, но ласковый взгляд жены словно ветром прогнал ворчливые мысли, и, улыбаясь в ответ, он обнял ее и шепнул на ухо: Уша! Моя Уша!
Ужинали тихо. Ноконзок потирал голень разболелась из-за дождя. Два года, как сломал, но все не может смириться с хромотой. Кажется, когда идет, все оглядываются и шепчутся, мол, был военачальник, да весь вышел, теперь хромец, куда ему воевать! Потому со двора не выходил выезжал на коне. В седле он чувствовал себя уверенно. Руки крепкие меч держат надежно! Да и ноги не слабы, только одна ноет да ноет
Уша незаметно поглядывала на мужа, прихлебывающего горячий суп из чаши. Не жалуется, но морщится. Ноет нога
Два года он не уезжал далеко от дома. Царь без него справлялся. С падением последнего бактрийского князя от Окса до хребтов снежных гор, защищающих владения Кадфиза на севере15, воцарился мир. Куджула Кадфиз объединил все владения под своей властью, не притеснял земледельцев, испокон веков живших на этих землях, не прогнал с горных пастбищ и владельцев тучных отар. Для своей многочисленной конницы он выбрал пастбища в малообжитых долинах Реки Кочевников, крепким войском обезопасил торговые пути, проходящие через царство. Казна богатела пошлинами, самые лучшие товары заполняли склады знати. Во всем этом есть и заслуга ее Ноконзока! Он всегда рядом с царем, с самого начала его восхождения. Но вот же сломал ногу в последнем бою. Стрела вонзилась в шею коня, он упал, завалившись на бок. Ноконзок не успел спрыгнуть. От тяжести коня хрустнула кость. Хромает теперь ее военачальник, на дожди ворчит, а в поход с царем собирается! Она спросила, какой поход, куда, зачем, но он только цыкнул не твоего ума дело! А сам приказал готовить снаряжение, мечи наточил и длинный, и короткий
Уша подозвала слугу, шепнула ему, чтобы принес горячие угли. Ноконзок сидел, опершись спиной о стену, вытянув больную ногу: так казалось легче. Уша пристроила жаровню с углями рядом, прикрыла одеялом.
Согреется успокоится!
Ноконзок не возражал. Поев мяса, он взял бокал с вином и, подмяв подушку под локоть, пригубил его. Молодое вино взыграло свежими соками; одурманило сначала, отвлекло от грустных мыслей, а потом растеклось весельем.
Выпей, Уша! Хорошее вино! Славный виноград мы с тобой вырастили в этом году!
На сердце Уши потеплело: успокоилась нога, развеселился.
Из тебя не только умелый военачальник получился, а и винодел хороший, похвалила она.
От вина у нее запылали щеки, губы заалели. Если бы не морщинки в уголках глаз, подумалось бы, что нет тридцати лет, которые они прожили бок о бок, а все только начинается: и жизнь вместе, и вспыхнувшая при первой же встрече любовь. Глаза Уши поблескивали, отражая огоньки масляных светильников. Все ее лицо открытое, чистое, сияло, будто нет в ее голове никаких тяжелых дум. Серебряный обод, составленный из вертикальных пластин, уменьшающихся в размере ото лба к вискам, дополнял крученый жгут, удерживающий ее волосы в аккуратной прическе. Ни один локон не выбился из крепкого пучка, сокрытого легким шелковым шарфом сзади. Уша любила аккуратность во всем, и в своем облике прежде всего. А щечки припудривала толченной в пыль краской, и всегда они алели, как у молоденькой девушки. Она и дочку научила, как нравиться мужу многие годы: не досаждать вопросами, не грустить, не плакать, быть аккуратной, использовать ароматы, пудру, подкрашенное масло для губ и еще уметь веселиться. Почему мужчины любят молодых? Потому что они веселые! А старухи ворчат. Вот и отмахиваются от них и берут молодых наложниц.
Уша подсела ближе к мужу, прикоснулась пальчиками ко лбу, провела ладонью по волосам, зачесанным назад и собранным в шишку на затылке. Черны еще кудри! Темные, с красноватым отливом, они украшают его лицо, как и усы. А вот от бороды он решительно отказывается! Царь отрастил, мог бы последовать его примеру. Но не хочет. Что ж, так он выглядит моложе царя! Бравый воин!
В коридоре послышались возня, бряцание металла. Уша опустила руку, насторожилась.
Входи, кто там есть! приосанившись, приказал Ноконзок.
Склонив голову и придерживая рукой меч, в комнату вошел воин. Струи дождя стекали с мокрой шапки, с усов. По его виду Ноконзок догадался, что тот, кого они ждут, уже прибыл.
Где?
В лагере за цитаделью. Принц Саданкаш послал
Ноконзок перебил посыльного:
Понял! Иди! Я следом.
Пары веселья развеялись вместе с любовным туманом. Уша с тревогой вглядывалась в лицо мужа, пытаясь поймать его взгляд. Он не смотрел на нее. Знал, что не одобряет его решения идти на войну. Хоть и не говорили они об этом, да разве от хитрой лисички что-то скроешь?! Давно догадалась!
Будь тоже готова, он бросил на нее быстрый взгляд. Может пир устроить, тогда всех позовет. Агизилес уже там, наверное.
Имя сына возымело действие. Взгляд Уши потеплел: не один он там будет, с сыном!
Слуга подал пояс, помог затянуть потуже, прикрепил меч. Ноконзок одернул полы ачкана. Расшитые от плеч полосы на нем распрямились, открывая всю красоту витиеватого узора. На шее Ноконзока поблескивало серебром массивное ожерелье из шариков. По центру между ними матово сияли крупные бусины красного агата. Царя надлежит встречать как положено соответственно статусу!
С заднего двора слуги привели любимого коня военачальника. Быстроногий аргамак в ожидании бил копытом. Его шерсть отливала красным сердоликом в масть с волосами хозяина!
Поднявшись в седло, Ноконзок поднял руку. Жена ответила благословляющим жестом: не на войну еще, но так тревожно в груди
Как только ворота за мужем закрылись, Уша побежала к себе подбирать наряд. Не сегодня так завтра все равно понадобится!
Небесные чаши излили всю влагу. Последние капли выпали из них и, сталкиваясь друг с другом, разлетелись мириадами брызг, не все из которых долетели до земли. Запах божественной свежести окутал Срединный мир. В небе вновь зажглись мерцающие светильники, и даже сонный Мао приоткрыл единственный глаз.
Земля вокруг Города Ветров настолько пропиталась влагой, что чавкала под копытами коней, будто те идут не по проторенным веками дорогам, а по болоту. Если бы не воины с факелами, которых Саданкаш заранее отправил подготовить место для лагеря, то в ночной мгле войску Куджулы непросто было бы разместиться.
Оставив лагерь на попечение Буцзю, царь в сопровождении трех приближенных направился в город. В свете факелов он парил в ночи туманными очертаниями зубчатых стен и едва проступающими за ними дворцовыми постройками. Вода в канале, обтекающем стены цитадели, поднялась вровень с берегами. Куджула ощущал себя частью природы деревом, опустившим ветви под тяжестью влаги. Она стекала с его бороды; пропитала шапку, плащ; даже грива коня будто стекла к ногам черными прядями.
Остановившись перед ступенями входа во дворец, Куджула сначала скинул плащ, затем слез с коня. Наверху, в проеме распахнутых дверей, толпились придворные. Саданкаш вышел навстречу.
Заждались уже, устало улыбаясь, сын распахнул объятья.
Куджула похлопал его по плечам.
Мокрый я, прикажи подать сухую одежду, потом и обнимемся.
Улыбку, предназначенную сыну, он спрятал в усы, молча миновал его свиту, но, заметив Ноконзока, остановился.
Здравствуй, Ноконзок! приветствовал он давнего друга. Не уходи. Поговорим. Остальных отпусти, приказал Саданкашу, направляясь в покои.
Среди встречающих Куджула не заметил Саданкау. Обида скользнула в сердце.
Брат где? резко спросил он.
Саданкаш ответил уклончиво:
Ждал. Но решил, что ты задержишься в пути до утра.
Куджула невесело ухмыльнулся. Младший сын не отличался дисциплиной. Слишком долго сидел у ног матери. Размягчила она его, да и почтительности к отцу не научила.
Завтра чтоб был! он спрятал раздражение в коротком приказе.
Куджула любил Саданкау, желал его уважения, внимания, но не получал. Только в детстве сын смотрел в глаза с восхищением, когда, вернувшись из очередного похода, он брал его на руки, дарил подарки. Потом что-то изменилось. Нушин ли тому причиной, беззаботность, как младшего в семье, Куджула не понимал. Но настроение испортилось.
Как мой внук? Подрос? Куджула спрятал обиду на младшего сына глубоко в сердце и улыбнулся открыто, излучая глазами предвкушение радости от общения с внуком.
Ждал тебя, уснул на троне, Саданкаш тоже улыбался. Завтра первым прибежит. Встает с птицами.
Саданкау своих привез? поправляя перстень с геммой, осведомился Куджула.
Сын кивнул с присущей ему ироничной улыбкой.
Привез жену. Дочерей оставил с бабушкой. Вима ждал сестер. Расплакался было.
Невольно сжав кулаки, Куджула насупился. Нушин подговорила! Все делает, чтобы уколоть его. И ведь он не обижал ее никогда. Не любил да, но многие ли мужья любят своих жен? Радовалась бы благополучию, в котором живет. Любви ей не хватило
Раздражение могло помешать делам. Царь отогнал недовольство, как муху; он умел разделять личное и государственное.
Слуга затянул сапоги кожаной тесьмой, закрепил ее пряжкой, подал легкий плащ.
Не надо, Куджула отказался и кивком позвал сына. Идем!
Им накрыли стол в небольшой комнате в сердце цитадели. Здесь не было особых убранств, кроме высоких курильниц, расставленных по углам и источающих ароматы гандхарских пряностей, смешанных с местными травами. Усевшись на суфу, Куджула заметил на стене рядом с входом неоконченный рисунок, часть которого выступала на фоне ярких красок белоснежным ганчем. Мастер изобразил воина, стоявшего с широко расставленными ногами. Одна его рука лежала на рукояти меча, другая была поднята, но что означает этот жест, пока непонятно рука еще не дописана. Лицо воина, выполненное ганчем, было безбородым, но кого-то очень напоминало. Куджула спросил:
Себя изобразил?
Нет. Герая.
Сын в прищуре смотрел на отца. Его брови приподнялись. Не ожидал
Герая?! он встал, подошел ближе и поднес рожок с пламенем ближе к изображению. Я уже забыл, каким он был
С монеты писали. Да вон она, рядом с кистями.
Куджула вспомнил своего великого предка. Вспомнил и отца, как он, настроенный ведуньей, отдал ему власть, как помогал советом в трудную минуту, как сражались с ним бок о бок на поле битвы за объединение племен.
Хорошо придумал, похвалил сына, только надо бы в тронном зале, чтобы все видели начало нашего рода!
Сделаем, отец! Пока тут пробуем. С другой стороны твой портрет будет.
Куджула довольно кашлянул. Доброе дело сын затеял!
А меня каким изобразишь? С бородой или без?
Со славой воинской! нашелся Саданкаш. Как проучим парфян, завоюем их земли
Царь перебил:
Не так сильны мы, чтобы присоединить Парфию! Велика эта страна, да и Рум на нее смотрит. Об этом и хочу с вами поговорить. Что скажешь, Ноконзок?
Военачальник молчал, пока отец разговаривал с сыном, но теперь беседа потекла по более важному руслу, особенно волнующему сегодня.
Сыновья Артабана16 меж собой сражаются за власть. Вардан загнал Готарза в Гирканию. Вардан не большого ума правитель, но отчаян и жесток. Просто согнать его с наших земель мало. Вернется. Надо навсегда отбить охоту лезть не в свое стойбище. На службе у него племена дахов. Царь Никшапайи прислал весть. Дахи напали на Город Образа Светлых Вод17. Атаку отбили, но они в осаде. Наместник Вардана Сападбиз грабит жителей Никшапайи. Аштату присоединится к нам, если поможем; пойдет дальше, чтобы проучить их.
Куджула задумался. Пойдут ли они до Никшапайи? Там равнинные земли самое лучшее место для парфян, не любят они ни гор, ни холмов. Два брата враждуют меж собой, но не объединятся ли перед лицом внешней опасности? Кроме того, страху наводит тяжелая кавалерия катафракты. Конечно, пока всех подтянут, пока сообразят, что да как, у парфян преимущество. Но как раз и навсегда оградить свои земли от набегов дахов, которые служат парфянам? Пограничная стража несет службу по хребтам Великих Гор18, на которых еще йоны строили защитные стены. Многое разрушено временем и кочевниками вроде них. Когда юэчжи проникли в Бактрию, еще не думали о своем царстве, не берегли то, что было создано бывшими хозяевами этих земель. А как бы сейчас пригодилась крепость Барис на неприступном хребте у Длинного Ущелья19! Пока Михро позволяет людям жить в тех краях, отдельные отряды кушанов несут там службу. Но в сильный зной и в холода воины уходят оттуда. Если бы восстановить крепость Но об этом потом! Слабое место парфян у Окса. Как раз там и проходит караванный путь. Опять же, надолго ли хватит урока, если он удастся?
Аштату отвлечет на себя часть дахов. Войску Вардана не до них будет, когда ударим. А там посмотрим, как все сложится. Может, и дойдем до Никшапайи, Куджула задумался. А что Гермей?
Наблюдает.
Поможет нам, как думаешь?
Ноконзок пожал плечами:
Трудно сказать. В царстве Гондофара20 тоже не все благополучно. Гермей силен, да и сидит за горами не всякий до него доберется. Но наследники, за которыми часть земель Паропамисада, не ладят меж собой. Гермей между ними. Пакора сын Гондофара правит на западе, граничит с Парфией. Воевать с ней не будет. Как бы нам не помешал. Сын Гермея Абдагаз в Такшашиле, тоже не правитель наместник, но стоит Гермею ослабить силы, кто знает, что придет на ум обоим?..
Куджула мельком взглянул на сына. Слушает. Спокоен. И он, как отец, спокоен! В свои двадцать семь Саданкаш проявлял ум мудрого правителя более чем отвагу безудержного воина. Куджула не раз советовался с ним по вопросам управления государством. Не было у него повода подумать что-то плохое о своем сыне. Ладят ли братья друг с другом? Не ругаются это он знает наверняка. Живут порознь, делить пока нечего. Он и так дал власть каждому в своем пределе. Будет ли так всегда? Только богам известно! Но что-то согревало сердце маленьким огоньком не такие у него сыновья, как у Артабана и Гондофара! Он может на них положиться!
Завтра Саданкау ко мне, как только встанет! приказал он.
Саданкаш кивнул приведет братца! Пусть отец ему скажет свое слово! А то слишком загулял: наложницы, вино.
Ноконзок по-своему понял царя. Да как не понять?! У него тоже сыновья. Один несет службу на границе с Даванем, второй здесь, но не к тому прилепился к безответственному Саданкау, а он наставлял его быть ближе к старшему из братьев. Старший унаследует царство! От него будет зависеть будущее и рода военачальника.
Что ж, завтра на совете будем решать все на свежую голову, подвел Куджула итог разговора.