Батя, да нормально всё, ну какие менты, какие опера, мы что, на убийц похожи, что ли? попытался Паша успокоить отца.
Такие! вдруг заорал Игорь, и глаза его выпучились, став похожими на шарики для пинг-понга. Сколько шляться можно? Тебя сейчас для проверки примут и обыщут. И что найдут в карманах, а?!
А что там найдут? ощетинился Паша.
А то ты не знаешь! Что я вчера у тебя в шкафу нашёл?
Всё, мы по делам пошли, Паша отворачивается от отца и отходит в сторону.
Чёртов наркоман! вдруг начинает вопить Игорь, следуя за сыном. Я замечаю, что из окна третьего этажа за нами уже наблюдают чьи-то внимательные глаза. Ты, хренов придурок! продолжает кричать Игорь, раскидывая тапками снег. И зачем ты только связался с этими проклятыми наркотиками?
Я переглядываюсь с Вадимом, он, как и я, судя по глазам, испытывает чувство неловкости и стыда. Коля же хихикает. В этот момент я хочу его убить.
Думаешь, что тебе можно всё? А ну быстро в дом, у тебя и так условка! орёт Пашин отец.
Да сам иди к себе в дом, чёрт тебя подери! оборачивается к отцу Паша.
Опера работают на районе! орёт в ответ Игорь, он становится, шатаясь, напротив сына.
Какие, блядь, опера, ты перепил! Какой день ты уже водку хлещешь?!
Ты как с отцом общаешься?
Как хочу! Пашу начинает потрясывать от злости.
Я тебе как дам сейчас, говорит Игорь, делая картинный замах правой рукой.
Ну попробуй, попробуй, визжит Паша.
Ты думаешь, тебе можно всё? Хочешь до гроба доколоться, сволочь?! Игорь толкает сына в грудь.
Давайте все успокоимся, хорошо? Вадим подходит к спорящим, делая примирительный жест руками.
Я его на хрен сломаю сейчас, шипит Игорь. А ну-ка дай мне зажигалку! он толкает Вадима в плечо.
Зажигалку? не понимает тот.
Ага, сейчас зажигалкой его прибью. Мне зажигалки хватит. Зажигалки!
Да он не в себе, встревает Коля. Дядя Игорь, идите домой, поспите.
Не тебе говорить мне, что делать! Ты, торчок поганый! с этими словами дядя Игорь вдруг кидается на Колю, размахивая руками.
Ты чё, нах?! Коля ставит руки в блок, принимая на него несколько размашистых ударов Игоря, а затем Вадим с Пашей хватают алкоголика за руки, принимаются тащить его в сторону подъездной двери. Я замечаю, что уже несколько жителей девятиэтажки наблюдают за происходящим во дворе через свои окна.
Я отхожу немного в сторону, сажусь на заснеженную лавочку и спокойно пью своё пиво. Паша и Вадим тем временем заталкивают Игоря в подъезд его дома, тот же сопротивляется и кричит обо всём сразу: ругает власть, пресловутых оперов, мусоров, Колю, которого он называет «толстым ушлёпком», своего сына, соседа из двадцать первой квартиры, жену, которая от него ушла. Я допиваю бутылку и отправляю её на дно мусорного бака, что стоит сбоку от лавки. Во двор заезжает машина, потрёпанная российскими дорогами, похожая на механического жука. Из неё вылезает полноватая женщина, лет тридцати трёх, в сером пальто, а ещё мужчина, на вид чуть старше её, с козлиной бородкой и крашеными волосами. Они, поглядывая на потасовку у подъезда, заходят в соседнюю парадную.
Коля помогает ребятам затолкнуть дядю Игоря в подъезд. Вести его до квартиры желания ни у кого нет. Поэтому дверь просто захлопывают у алкоголика перед носом. Он тут же пытается её открыть, но Коля и Вадим наваливаются на неё плечами. Игорь зло ворчит из-за двери, толкает её, стучит по ней кулаками, но быстро успокаивается и, видимо, уходит к себе домой. Когда мы уже выходим со двора, он высовывается в окно второго этажа и принимается кричать нам вслед всякий бред.
Спасибо, что помогли этого козла старого усмирить, говорит Паша, быстра дыша от волнения.
Ну, не надо всё-таки говорить про отца такое, бормочет Коля.
Ну а как ещё его назвать? соглашается с Пашей Вадим. Козёл он и в Африке козёл.
В Африке жирафы, а не козлы, замечает Коля и начинает хихикать.
Мы отправляемся в магазин нужно взять ещё алкоголя. По пути Вадим достаёт из кармана пакет с травкой и пытается сунуть её под нос Коле, чтобы тот оценил её аромат, однако Коля, будучи злостным противником наркотиков, отпихивает от себя Вадима. Я иду сзади с Пашей, из-за чего мне приходится слушать его истории. Он рассказывает какой-то бред про то, что в США правительство периодически добавляет в водопроводную воду специальный психотропный наркотик, который определённым образом корректирует поведение американских граждан. Также он поведал мне о том, что в детстве, будучи семилетним мальчуганом, Паша повстречал в небольшой деревне, где он жил у бабушки, странного человека, что был одет в костюм-тройку, носил на носу очки в круглой оправе и имел, по словам Паши, идеально белые зубы, что сверкали на солнце, точно алмазы. Этот человек рассказал Паше многие вещи, про которые тогда никто не мог знать. Например, он предсказал, что страной будет править один и тот же человек на протяжении долгого периода времени, и человек этот якобы настолько ухудшит отношения России с Европой и Америкой, что страна попадёт под непрекращающиеся санкции, что в свою очередь постепенно будет формировать некий барьер между Россией и остальным миром. Сотрудничество с восточными странами тоже будет сведено к минимуму, так как Китай и Япония начнут посягать на российские леса и нефть. Всё это станет предпосылкой для изменений страны, её всё большей замкнутости на себе. Лидер, что долго властвовал, на короткий период времени сменится либеральным правителем, который ещё сильнее испортит обстановку в стране, и, когда, как многим покажется, выхода уже не будет, к власти неожиданно придут коммунисты, и начнётся проект «СССР 2.0», сутью которого станет создание социалистического общества, похожего на то, каким оно было в СССР, но без тех недостатков, что были присущи его старой версии. Слушая всё это, я многозначительно кивал и не менее многозначительно говорил: «Да-да, ну и дела!»
Когда мы дошли до пивной, я стал окончательно понимать, что мне совершенно не нравится происходящее вокруг. Мы зашли в магазин, взяли там довольно много пива. Два пластиковых пакета ломились от бутылок. Коля предложил зайти к нему. Все согласились. Я, если честно, думал только об одном. Мне хотелось покурить.
Коля жил в двухкомнатной квартирке, что расположилась внутри сталинской высотки. Мы быстро оккупировали стол на кухне, на которой вывалились бутылки с пивом, упаковки закуски: чипсы и сухарики. Пока все пили пиво, Вадим начал закручивать косяк у него с собой была марихуана. Я старался не смотреть на травку, делая вид, что мне до неё нет никакого дела, но, если честно, я только о ней и думал сейчас. Косяк был раскурен Вадимом и запущен по кругу. Коля, конечно же, от травы отказался, а вот мы с Пашей принялись курить. По негласному правилу каждый делал по две затяжки и передавал косяк дальше. Нетрудно догадаться, что каждый из нас старался затянуться как можно глубже и максимально долго задержать дурманящий дым в лёгких.
Чем дольше я курил, тем легче мне становилось. Коля и Паша с каждой затяжкой раздражали меня всё меньше. Они казались мне по-своему интересными людьми. Я начал расспрашивать Колю про его работу. Он рассказал мне о положении дел на «Созвездии» заводе, на котором он работал. Если пересказать то, что он говорил, вкратце, то выходило так, что начальство всё поголовно жулики и хамы, а рабочие, станочники и мастера это те люди, на которых и держится вся работа, всё предприятие.
Слово «завод» подсвечивалось в моём мозгу лунным металлическим светом. Я покатал это слово на языке, а потом украдкой выплюнул его в кухонную раковину. А Колю уже было не остановить: он рассказывал об одном своём коллеге, что был из Острогожска и разговаривал со смешным украинским акцентом. Коля поведал, что парень этот звали его Стёпой был полным дурачком, якобы он поверил Коле, когда тот сказал ему, что для того, чтобы пользоваться тележкой, что нужна для перевозки деталей между цехами, нужны специальные права, на манер водительских. Стёпа пошёл уточнять этот вопрос с вышестоящим руководством, где был жёстко высмеян.
Вадим и Паша, похихикивая, слушали истории Коли, постоянно затягиваясь травкой. Я от них не отставал. Когда кто-то слишком долго курил косяк я ругал его про себя, ожидая момента, когда наконец-таки дойдёт моя очередь втянуть в себя отдающий землёй и соломой дым.
Когда Вадим накурился, он перенял у Коли эстафету в рассказе историй и уже сам принялся травить байки. Вадим рассказывал про свою работу на складе. Паша, который не имел к этой работе никакого отношения, вдруг принялся постоянно влезать в монолог Вадима, вставляя к месту и нет своё мнение на тот или иной вопрос.
Коля вдруг позвал меня, повёл куда-то по длинному и загадочному коридору, что был полон скрюченных теней и туманных пятен. Мы с ним зашли в просторную комнату, где почти не было мебели. Коля включил свет, и комната заполнилась желтоватым свечением. Затем он указал на несколько гирей, что притаились в углу:
Осилишь, студент? спросил он, беря один из снарядов в руку.
Я принял у него из руки гирю та была довольно увесистой.
Тут два пуда, сказал он мне с важным видом.
Это сколько? я забросил гирю на плечо, невольно при этом покачнувшись.
Тридцать два кило! Коля оскалил свои зубы. Мне захотелось ударить по ним гирей, точно шаром для боулинга по кеглям, но я, конечно же, делать этого не стал.
Я попробовал поднять гирю над головой, помогая себе толчком ногами. Получилось не очень: мне удалось поднять гирю над головой, но выпрямить руку в локте не вышло, и я зашатался под весом снаряда, в этот момент в комнату зашли Вадим и Паша.
Чем занимаетесь, мальчишки? спросил Вадим. Глаза его были красные, как рубины.
Спортом, братка, спортом, хихикает Коля.
Антон, аккуратно, Вадим забирает у меня гирю. Дай-ка батя покажет, как надо делать эту грязь. С этими словами он поднимает гирю вверх, даже не дрогнув, сказывается его спортивное прошлое. Затем он повторяет это действие, но уже на третьем рывке и его мышцы сдают, и он, пошатываясь и кренясь, ставит гирю на пол.
Эх вы, слабачки! говорит Коля.
Сам-то поднимешь? спрашивает Вадим, чуть тяжело дыша.
А то!
И сколько раз?
Да хоть двадцать!
Чего? Да ты в жизнь столько не сделаешь!
Спорим?
Спорим!
А на что спорить будем? на этих словах глаза у Вадима загораются хитрым огоньком.
А на что хочешь?
Давай так: если я выигрываю то ты вместе с нами пробуешь траву, а если ты то мы идём за бутылкой водки и я её выпиваю залпом. Идёт?
Ах ты жук, ну давай! Но если я подниму гирю двадцать раз то ты не просто 0,5 водки выпьешь, ты после этого мне ещё джигу станцуешь, идёт?
Что станцую? Жигу?
Джига это такой ирландский танец, поясняет, посмеиваясь, Паша.
Типа польки, что ли? не понимает Вадим.
Нет, ты чего, это совсем разные вещи!
А ты откуда про танцы всё знаешь? спрашивает у Паши Коля. Ты у нас типа танцор? Этот, как его, балерун? и он снова мерзко смеётся.
Я в детстве занимался танцами.
Танцевал вальс? Коля принялся вальсировать по комнате с воображаемой танцовщицей, зубы его при этом скалились и были донельзя жёлтыми, то ли из-за специфического света лампочек в люстре, то ли из-за плохой гигиены.
Ладно, Вадим замахал руками, хорош паясничать, иди гирю поднимать!
Да как два пальца!
Коля подошёл к снаряду, картинно поплевал на ладони и взял гирю в руку, поднял её, забросил на плечо и принялся поднимать. На третьем разе ухмылка с его лица начала куда-то сползать и исчезать. После десятого подъёма гири Коля застыл с гирей у себя на плече, беря таким образом передышку, но Вадим и Паша тут же стали ему за это предъявлять, на что Коля, вполне резонно, ответил, что когда они спорили, то не договаривались о том, за какое количество времени гирю необходимо поднять двадцать раз, а это значит, что он может отдыхать с гирей на плече столько, сколько душе его заблагорассудится.
В таком случае и я могу пить бутылку водки хоть до утра, парировал Вадим.
Э, нет, брат, с тобой уговор был, что ты залпом выпьешь! сказав это, Коля поднял гирю ещё два раза, а потом замер.
Мне надоело на это смотреть, и я пошёл на кухню, где, пока никто не видел, достал из кармана джинсов маленькую белую таблетку и выпил её вместе с хорошим глотком пива.
Из зала до меня донеслись Пашины крики:
Руку в локте полностью разгибай, Коля, так ведь не честно!
Затем раздался голос Вадима:
Не, братан, ты, конечно, можешь теперь сказать, что и на полную руку гирю поднимать мы не договаривались, но это уже мухлёж!
Да в смысле? Я как надо всё сделал! забасил, тяжело дыша, Коля.
Пока они спорили, я выпил ещё пива и стал есть чипсы. Заметил ползущего по полу таракана, тот напомнил мне Пашу. Паша, кстати, стоило про него подумать, влетел на кухню с криком: «Драка, драка, драка там! Чего сидишь, пошли смотреть!»
Я с сожалением оставил чипсы и пошёл за Пашей, перед тем как выйти из кухни, я бросил на таракана пристальный взгляд мне вдруг показалось, что стоит мне покинуть кухню хоть на пару минут, как он тут же залезет в упаковку чипсов, а этого мне совсем не хотелось! Таракан, однако, пополз куда-то в направлении холодильника, и это меня несколько успокоило.
В зале Коля с Вадимом боролись на диване: Вадим был сверху, а Коля пытался его скинуть, отпихивал от себя руками.
Давай, забивай! закричал Паша, пьяно смеясь.
Ребята расцепились. Договорились так, что никто никому ничего не должен, и пошли пить дальше. Захмелевший Коля принялся рассказывать Вадиму какие-то истории про школу, где они учились вместе, правда Вадима Коля помнил как ученика младших классов, так как был старше его аж на пять лет. Истории Коли были до ужаса однообразны и, как правило, сводились либо к каким-то хулиганским проделкам, по типу взрыва унитаза в школьном туалете целой связкой петард, либо к историям любовных похождений, достоверность которых, как по мне, была весьма сомнительной. Паша, который, как и я, учился в другой школе, тоже не мог понять всех отсылок в спутанных рассказах Коли, поэтому решил поговорить со мной. Он стал мне рассказывать о том, как пил на спор палёную водку и выпил почти всю две бутылки, залпом, как и договаривались, но не смог допить последние сто граммов, из-за того что водка вся полезла наружу. После этого эксперимента над своим организмом Паша провалялся сутки с тяжёлой интоксикацией, так ещё и должен остался. Затем он рассказал мне о том, как, проснувшись с утра в выходной день, решил съесть купленную накануне марку с ЛСД, но стоило ему её съесть, как позвонил начальник с работы и предложил выйти на половину рабочей смены за двойную оплату у них в теплосети произошла какая-то внештатная ситуация, и срочно нужны были работники. Паша, конечно же, согласился, как он мог отказаться? В итоге, пока ещё двое сотрудников теплосети занимались ремонтом водопроводных труб на участке, Паша ползал по земле и собирал неких жуков, которые, как он тогда считал, были и не жуками вовсе, а замаскированными под насекомых роботами, выполняющими определённые задания. Он хотел их допросить и выведать у них, на кого они работают. Как нетрудно догадаться, Пашу в тот день уволили из теплосети, и ему пришлось устраиваться фасовщиком на склад, где он отбил себе все пальцы поддонами. Как именно он отбил себе ими пальцы, я не стал уточнять.
Когда на полу, сбоку от стола, собралось порядка десяти пустых пивных бутылок, Вадимом было принято решение о раскурке ещё одного косяка. Паша поддержал эту идею бурными криками, а Коля заныл, что, мол, нам-то есть чем догнаться, а он траву не курит, а пива ему мало, поэтому нужна водка. Вадим и Паша идти за водкой отказались, и Коля принялся подбивать меня, однако мне тоже не хотелось тащиться до магазина, тем более с этим придурком, я даже пьяный и обкуренный не знал, о чём мне с ним говорить, как поддержать разговор во время пути туда и обратно. Мне вспомнился философ Витгенштейн, который много времени посвятил изучению языка и его влиянию на человеческое мышление. Как ни странно, австрийский философ считал, что люди зачастую используют речь не для того, чтобы поделиться какой-то важной информацией, а по другим причинам: например, чтобы убрать чувство неловкости, которое возникает, когда два знакомых человека молча идут рядом, или чтобы привлечь к себе внимание. Хотел бы я узнать мнение Витгенштейна о том, как вести диалог с людьми типа Коли. Потому что мне в голову в таких ситуациях ничего кроме мычания и мата не приходит. Так что я отказался идти с ним за водкой. Коля заканючил и достал из глубин холодильника наполовину опустошённую бутылку какого-то дешевого портвейна.