За них даже Боги молятся сами себе – и по погибшим тоже плачут - Дар Киль 2 стр.



 Ты это Палыч. Извини..

 Да брось ты,  не бери в голову! Сам же понимаешь, времена, тяжёлые настали,  сказав, замолчав и вздохнув,  Палыч, убрал руку от нажатой, красной, кнопки и стал внимательно, наблюдать на экране, на мониторе как,  сдвигающиеся, высокие, массивные, испорченные колонны,  закрывая вход за шагнувшим на причал «а то вдруг была слежка за очень знакомым ему и Фёдору,  человеком»,  медленно, потягивают за собой и с двух сторон не сплошной, забор, «растягивающийся как гармошка и словно светло  серебристые, высокие и острые в тесном ряду,  копья великанов».

 Да нет.. Я не про то, что замечтался по (чёрному.)

 А про что?  спросив, удивлённый, Палыч,  поднялся с своего удобного кресла, выпрямил с руками в бока свою спину,  и только сейчас взглянул на стоящего справа, Фёдора,  и (наконец  то), увидев и понимая тут  же крикнул прямо в снова изменившееся,  и теперь злое, землистого цвета, лицо с жутковатыми, «без белых, белков  склер и радужек с зрачками»,  полностью, тёмном  серыми, глазами.

 Ах ты мразь! Предал нас!

 Да! Как видишь, с злой ухмылкой, прохрипел, (озверевший),  Фёдор в (растерянные) глаза (то  же невысокого),  Палыча и (даже не думая о пощаде),  нанёс удар прямо в горло под подбородком,  своим острым, стальным, кинжалом.

Оглянувшись, не человеческими, глазами на пустой, (сквозь, прозрачное, стекло),  светлый, тоннель,  Фёдор, кивнул сам себе (типа, что тихо),  и снова перевёл свой жутковатый взгляд на «ошеломлённого и застывшего» с расширенными от боли глазами, Палыча,  захлёбывающегося, своей  же, кровью.

Точная зная, что «насмерть»,  Фёдор (успокоился), оглянулся, снова, изменившимися, теперь, мутными, мрачными глазами,  на тоннель,  кивнул вниз опять каменным, серым, подбородком,  и заговорил снова приглушённым голосом.


 Мне квартиру, пообещали,  Палыч. Дочки у меня подросли,  Палыч.. Две дочки. Ещё и жена, некстати,  сильно приболела. А живём мы что бы ты знал вчетвером в маленькой, двенадцатиметровой, комнатке в многолюдной, коммуналке. Сил уже нет никаких, Палыч,  терпеть такое в наши времена, когда уже большинство живут в столице в отдельных квартирах.

Не обращая внимания на то как неловко,  опустившийся в своё кресло, обливающийся, кровью, Палыч,  теперь, неуклюже и боком падает на белокаменный пол,  замолчавший с непроницаемым лицом, Фёдор,  кивнул на мониторы где на экранах по причалу уверенным, быстрым, шагом приближался к башне знакомый ему парень,  и снова заговорил, глядя своими мутными, мрачными глазами,  на уже лежащего на белокаменном полу и без слетевших с переносицы очков, «светлоглазого»,  Палыча.

 А у этого, чересчур, меткого стрелка,  так детей же у него нет, Палыч.. И если за его голову, понимающие меня люди дарят мне огромную квартиру,  то почему бы и нет,  Палыч.

Перестав откровенничать,  Фёдор, вытащил, мятый, несвежий, платок из правого кармана своих синих брюк,  и стал торопливо, вытирать им и кинжал, и свои руки от крови (жертвы),  в то  же время безжалостно, запихивая под стол своими ногами в чёрных, невысоких с чёрными шнурками,  ботинками, «ещё живого, толстого, Палыча».

С еле слышным стоном,  лежащий на белокаменному полу, окровавленный, Палыч,  из последних сил попытался дотянуться правой рукой до синего воротника, наклонившегося, Фёдора.  «Чьи, прежде, всегда, жизнерадостные, весёлые, светло  голубые, глаза,  теперь стали мутными, мрачными и пристально смотрели на него как на жертву».

 Не надо, Палыч. Не надо,  отталкивая небрежно,  неуверенную, правую руку с судорожно, дрожащими в крови, пальцами,  (посоветовал), Фёдор,  затем убрал свой кинжал в левый карман своей верхней формы, опустился на правое колено и стал запихивать свой несвежий платок в  с кровавой, пеной, рот «живучего, МЕЧЗАСа».

 А у Целителя на (медосмотре), последние три раза братишка мой был,  близнецы мы, Палыч. Он в детском доме то  же с детства жил,  и он из дальней, Подмосковной,  деревни приехал ко мне по моей просьбе в назначенное мной время. Очень обрадовался он, когда я его нашёл два года назад,  и всегда был рад помочь мне,  не очень (здоровому) и с (медкомиссией.) Мужик он (чистый) как стёклышко и наивный, но то  же, как и я всегда хочет жить с семьёй с детишками,  и не бедно. Наши то родители пили часто и сильно, да и курили да так и сгорели с непотушенными (бычками) в старом, деревянном, доме в Подмосковье. Уснули они после очередной попойки. А мы тогда маленькие были телевизор в другой комнате смотрели,  мультфильмы, но успели выбежать из горящего дома ну а (заботливые), органы опеки (разделили) нас зимой по разным детским домам. Получается мне старшему на полминуты повезло больше,  я оказался в Москве.  Но у братишки как говорится своя жизнь свои мечты про свежий воздух, большой дом, про огород, про корову, про свежее молоко и мясо. А у меня свои.. Как оказалось, (реальные) в нашей обожаемой и очень дорогой столице.

Наблюдая как с последним вздохом у Палыча,  из правого глаза по гладкой щеке покатилась «чистая и блестящая слеза»,  Фёдор, отшатнулся и резко встал с колена.

 Ну так жалко тебя, Палыч,  прямо аж до слёз,  съязвив, Фёдор,  неожиданно, вздрогнул и тут  же застыл с всё тем  же каменным, серым, лицом и мутным, и мрачным, взглядом на окровавленный труп, (словно,  наслаждаясь своей проделанной работой).

Через пять секунд (так как нужно) опять неожиданно,  вздрогнув, Фёдор,  (очнулся), изменился,  и снова, улыбнулся, как и прежде, (человеческим), добродушным, лицом с светло  голубыми, весёлыми глазами.

Взглянув на мониторы и покачав головой, (радостный),  Фёдор шагнул к белокаменной тумбе и сразу  же нажал своим указательным, костистым пальцем правой руки на красную кнопку,  с надписью снизу. Башня.

(Отделившийся), тем временем от (в районе сердца), полноватого тела, Палыча,  маленький, размером с (витаминку), искристый, золотой и гладкий (шарик),  пролетел сквозь, пуленепробиваемое, прозрачное, стекло и мигом оказался у белокаменной, круглой стены.


«Что  то не так?»  насторожился, остановившийся в двух шагах,  напротив, мощной, белокаменной, башни,  одетый в лёгкую, ниже пояса, и чёрную, поверх белой футболки, (застёгнутую), весеннюю, курточку,  черноволосый, (метр семьдесят), нормального, телосложения,  юноша с заметными скулами на серьёзном лице с еле видимыми, мелкими на лбу, прямом, нормальном носе, щеках и подбородке,  шрамиками.

«К тому же, как я знаю сегодня с семи утра дежурит,  Палыч. А он всегда встречает меня на входе и (ругает) за быструю езду.  Непонятно? И фонари на тротуаре и на причале, как и разноцветные лампочки всё ещё горят, а уже достаточно рассвело,  девятый час?»  продолжая размышлять и пытаясь понять. «Что  же происходит?»  юноша с причёской, (полубокс),  шагнул в левую сторону, приблизился к незаметному в (скромном), углублении в белокаменной стене,  белому на уровне пояса выключателю с двумя так  же белыми, прямоугольными, клавишами,  выключил освещение на тротуаре и на причале, вернулся на прежнее место, опустил свой настороженный, (с напряжёнными, бровями) взгляд,  под (еле заметной) сверху на белокаменной стене,  белого цвета и маленькой, камерой, видеонаблюдения,  на свои чёрные, джинсы с чёрным, кожаным, широким с классической пряжкой,  ремнём, и на свои начищенные до блеска, чёрные, кожаные туфли.

В следующую секунду решив. «В тоннеле точно, что  то не так!»  юноша поднял голову с уже спокойными взглядом и бровями и стал медленно левой рукой расстегивать молнию на своей весенней курточке.

Ожидая любую опасную для своей жизни встречу, юноша стал смотреть своими, уверенными, чёрными, глазами как часть белокаменной и круглой стены,  стала медленно опускаться вниз в подземный проём.

Наблюдая в то  же время за своей, (следующей жертвой) на мониторах убитого, (напарника),  Фёдор, (не заметив), наступил на (лужу) крови на белокаменном полу возле мёртвого тела.

Понимая, что (  это улика и что ему ещё работать на два фронта),  добродушный охранник улыбнулся, нагнулся, опять небрежно вытащил изо рта мёртвого, Палыча,  свой испачканный в крови платок, поднял свою правую ногу из (лужи), и стал быстро и тщательно, вытирать, платком, (улику),  на подошве, своей обуви, (сорокового), размера.

Через секунды двадцать, как только полностью открылся вход,  и он ошеломлённый, неожиданно,  увидел прямо перед собой на последней белокаменной, ступени из подземного, тоннеля,  исчезающего с ног почти невидимого, прозрачного с грустной улыбкой, Палыча,  предупреждающего его об опасности внизу, поворотами головы влево и вправо,  юноша сразу  же, прошептал.  Нет,  Палыч! Нет!  Ну, как же так?

 Кто это сделал, Палыч? Кто?  еле сдерживая себя снова, чтобы не закричать,  юноша, понимая теперь, что «пришла, смерть»,  с хрустом сжал свои крепкие кулаки в то  же время продолжая смотреть как еле видимый, прозрачный, Палыч,  закрыл глаза,  исчез,  и как искристый, золотой, маленький, (шарик),  медленно «словно прощаясь», пролетел мимо его лица,  и мигом взметнулся вверх в ещё голубое с редкими, белыми облаками,  небо.

В следующую секунду крик из светлого внизу, тоннеля.

 Эй! Наверху!

Заставил юношу напрячься и резко опустить взгляд с неба.

Размышляя, «это может быть (замаскированный), враг!»  черноволосый юноша вздохнул, собрался, улыбнулся,  шагнул в открывшийся вход,  и начал медленно спускаться вниз по белокаменным, широким, ступеням.


 С днём рожденья, Ворон!  громко поздравил,  стоящий, внизу в тоннеле,  улыбающийся, худой охранник в светло  коричневых не прозрачных и почти квадратных очках.

Спасибо!  узнавая охранника, Фёдора,  сразу  же (пошёл на встречу), Ворон, продолжая, неторопливо, спускаться, вниз в тоннель по широкой, белокаменной и длинной, лестнице,  и смотреть на воздух перед собой (как всегда с довольной улыбкой),  и в то  же время снова размышлять.

«Надо проверить, Федора,  несмотря на то, что я ему доверяю и знаю его как верного, РАЗДУИМа  охранника,  и своим старым, надежным и проверенным способом.  Зачем он надел очки никогда же не носил?»  решил и насторожился,  неостанавливающийся, неторопливый и улыбающейся, Ворон,  и стал действовать

В следующую секунду,  Ворон с уже серьёзным лицом и глазами заострил своё внимание на лице охранника,  и ровно через две секунды,  нарочно и одновременно, моргнул двумя глазами.

Продолжая,  медленно, спускаться по лестнице,  улыбающийся, снова, и размышляющий, Ворон,  не отрываясь, своими, пристальными, чёрными, глазами теперь «от злого, землистого цвета,  лица, охранника, и так  же от изменившейся по цвету, тёмном  серой, формы, обуви и очках теперь в стальной тускло  сверкающей, оправе,  и точно то что, Фёдор,  прячет за тёмном  серыми линзами свои демонические глаза»,  понял. «Фёдор предатель и враг! И дожидается именно его что  бы убить!».

Наблюдая как, Фёдор,  через пять секунд снова стал как прежде,  добродушным, улыбающимся и в (нормальной) одежде, обуви, и очках,  Ворон, неожиданно,  для охранника задал вопрос.

 Почему, Фёдор?

 Что? Почему?  сразу  же и то  же громко переспросил тут  же напрягшийся охранник в то  же время резко засовывая свою левую руку в левый карман своей верхней, синей формы.

 Почему ты убил, Палыча,  Фёдор?

После второго заданного и то  же громкого вопроса,  осторожный, внимательный и снова серьёзный, Ворон,  остановился на десятой от низа белокаменной, широкой ступеньке,  и стал выжидать.

Не отвечая на вопрос, улыбающийся, Фёдор,  вдруг,  резко вынул свою левую руку из кармана своей синей, лёгкой куртки,  и тут  же снизу, метнул в очень желанную, замеревшую, (цель),  своё, смертельное, оружие.

Острый, стальной, тускло  сверкающий, короткий, кинжал,  рассекая, чистый, воздух с ярко  жёлтыми искринками, (что видел, Ворон,  и всегда радовался,  им когда видел,  их и так  же когда спускался в тоннель),  вонзился бы точно в сердце если бы, Ворон,  знающий точно, как внезапно и метко метает ножи, Фёдор,  не принял бы верное, мгновенное, решение за две секунды до того, как убийца, вытащил руку из кармана и метнул в него свой острый кинжал.

В следующую секунду в недолгом полёте над белокаменной, лестницей, Ворон,  мгновенно, правой рукой, вынул из кожаной, коричневой, кобуры под левой рукой, свой блестящий, (отполированный), пистолет,  и мигом нажал два раза, своим, указательным, пальцем на стальной курок,  в тоже время, успевая, отклонить свою голову от острого,  и на конце полотна.

Кинжал с темно  серой ручкой всё же задел над правым ухом,  остриём и до крови, голову, (летящего),  Ворона, затем, (встретив),  тринадцатую, белокаменную ступень,  кинжал отскочил от твёрдой преграды,  и (бесполезно), упал на двенадцатую, белокаменную ступень.

Выстрелы с надёжного пистолета были куда точнее..

Прижимая свою левую в крови,  кисть к своей (простреленной) груди и ёрзая от жуткой боли по белокаменному полу своими ногами в чёрных ботинках,  лежащий на спине без упавших с глаз на белокаменный пол,  очков,  Фёдор, злобно захрипел.

 Будь ты проклят Ворон.. Убийца отца двоих детей.

Сгруппировавшийся на полу ещё лежащий, Ворон,  не переставая направлять оружие на дёргающегося на полу,  быстро поднялся и приблизился к «ещё живому предателю».

 Я в первую очередь судья,  ты наверно забыл, Фёдор. Я!  Судья  ликвидатор! И я имею право приговаривать и сразу  же ликвидировать, убийц,  тебе подобных. И ты знал, что эта участь ждёт и тебя если ты убьёшь мирного жителя города,  и так  же, МЕЧЗАСа.  Тебя инструктировали и не раз!

 А теперь, Фёдор,  скажи мне,  Почему ты убил, Палыча,  а потом хотел убить и меня?

 За твою.. Смерть.. Квартиру.. Огромную.. Моя.. Мечта..

«Успевая как говорится, вовремя, исповедается,  предатель, сверля, меня, своими, демоническими, злыми, глазами,  дёрнулся и помер,»  высказавшись, молча, хладнокровный, Ворон,  стал наблюдать как из раскрытого, перекошенного рта,  убитого, стали вылетать, чёрные и жирные, неспокойные точки.

Зная точно, что сейчас произойдёт, Ворон,  быстро отошёл от мёртвого тела на полу на несколько шагов.

В следующую секунду как всегда,  внезапная, ослепительная, белая, вспышка как обычно после ликвидации, убийцы, (заставила),  Ворона тут  же закрыть глаза на несколько, коротких, секунд.

Открыв глаза и оглядевшись в светлом тоннеле,  и не заметив в воздухе возле трупа ни одной чёрной, жирной и неспокойной точки,  довольный, Ворон,  снова улыбнулся «порхающим в воздухе и заботливым ярко  жёлтым искринкам».

Убрав в кожаную слева под рукой коричневую кобуру свой блестящий пистолет,  Ворон, зашёл через открытый проём в пуленепробиваемой, прозрачной (стене) в светлую, белокаменную комнату.

Приблизившись к телу почти под столом и осторожно руками перевернув (съёжившегося),  Палыча на спину,  нагнувшийся, Ворон,  увидел на окровавленной шее под подбородком,  страшную рану.

«Это мой коронный,  и бросок, и удар!»  тут  же вспомнил, Ворон, «хвастающегося, Фёдора,  кидающего, метко, нож своей левой рукой с десяти метров в ближнее от входа в причал, дерево с нарисованной,  мелом, головой и шеей».

 Знал бы тогда, что потом случится, пристрелил бы провожающего меня до машины,  всегда весёлого как оказалось (замаскированного), предателя,  прямо возле входа в причал,  негромко, высказавшись, теперь, вслух,  Ворон, осторожно закрыл правой ладонью, открытые, (неживые), глаза, Палыча,  потом снова выпрямился и тяжело вздохнул.

Взглянув на (лужу) крови с отпечатком обуви возле головы убитого, МЕЧЗАСа,  серьёзный, Ворон,  снова тяжело вздохнул и вдруг,  побледнел и (сморщился) лицом от внезапной,  жуткой, боли в голове,  пронзившая его мозг словно стальной, раскалённой, иглой,  именно через то место где всё  же над правым ухом кровоточила, красными, капельками, (свежий, порез)  царапина.

Назад Дальше