По песчаному берегу под парапетом и мостиками бегают лысухи за хлебными крошками. Узнали меня, обрадовались. Я им привет передавайте уральским озёрам сам-то не скоро.
Зимы здесь совсем нет. Один раз в Новогоднюю ночь снег выпал. Мы на зарядку выскочили какой там, зарядка! Давай снежками кидаться. И старшины с нами. Служба службой, чины чинами, но ведь все мы с Урала а тут, будто домом пахнуло.
Когда температура ниже нуля, замерзают брызги под мостиками и причалами вырастают ледяные сталактиты. День-другой, глядишь растаяли.
Ну, вот, наверное, и вся лирика. Служили мы здесь, учились. Не санаторно-курортной повесткой военкомата призваны.
Первым делом нас конечно переодели. А гражданку в почтовые ящики и домой. В телеграмме прилагаемой пару строк можно черкнуть родным. Что писать? Простите мама с папой вашего сына олуха. Вот не слушался и попал. Написал: «Попал в морчасти погранвойск. Ждите через три года». За спиной почтари смеются:
Попался на три года.
Неделю подшивались. Сидели в кубриках, пришивали боевые номера, погончики и погоны на робы, парадку, шинели. Потом пошла муштра. Ну а как же, на присягу строевым. С первого смотра стало ясно лучше нашей смены никто не ходит. Смена это два отделения, полвзвода, одна восьмая роты. В каждой свой инструктор старшина срочник. Нашего звали Олег Вылегжанин, в миру Глобус, за круглый, лысый и большой череп. Парень он нормальный. Мечтал выпустить нас, первую свою смену, отличной а тут такой подарок. Мы лучшие на всех смотрах в роте, школе, отряде. Только мне не повезло. Передо мной в строю свердловчанин Сергей Терёшкин. Помните портрет капитана Флинта широкие плечи говорили о силе удара, и узкие бёдра о способности от них уворачиваться. Это о Терёшкине. Ещё добавлю, у него голова и шея одно целое. Атлет, короче.
Его земляк стоял за моей спиной Сашка Чурцев. Роста мы одного, но у него сломаны и неправильно срослись обе ключицы. По этой причине богатырской была спина. Вызовут из строя вот он изобразит букву «с», шлёпает ногами, а в подживотии ручонками сучит, будто тесто месит. Со стороны смотреть смешно и жалко. В строю преображался. Прижимался чреслами к моим ягодицам, а руками за спиной своей сучил должно быть, седалище охлопывал.
Я говорю:
Слушай, друган, тебя случаем не хачик заезжий делал ты что к моей попе прижимаешься?
А он белёсыми ресницами хлоп-хлоп, и на Терёшкина смотрит. Тот вопросительно на меня. А за Чуркиной спиной Постовальчик провоцирует улыбкой давай, начни, а я закончу.
Глобус на него орал:
Чурцев, держи равнение!
Его не пронимало. Более того, стал мне ногу подсекать. Моя вверх, согласно общему движению, а Чуркина следом, догоняет, и бац! подсёк. Я чуть не падаю.
Глобус:
Агарков, ноги повыдёргиваю будешь спотыкаться.
Я Чурке:
В рыло дам.
Он на Терёшкина хлоп-хлоп.
Постовальчик сзади ну-ну.
Лопнуло терпение: разворачиваюсь и в хайло ему бац! Он на меня. На мне Терёшкин повис, на нём Постовальчик. Глобус бежит:
Отс-ставить!
Разобрался в чём дело и говорит:
Поменяйтесь местами.
Я же говорю, нормальный у нас старшина. Перестановка в строю повлекла перемену места отдыха. То мы с Постовальчиком на нижних кроватях через проход обитались, а теперь с Терёшкиным на верхних рядом.
Этот будет среди ночи:
Пойдем, покурим.
Кончились.
Угощаю.
Сидим в туалете на подоконнике, дымим. Письмо достаёт:
На, почитай.
Только и осталось.
Что там?
Мама пишет: бьёт её падлюга-отчим. И дочку свою бьёт, сестру мою сводную. Что делать? Приду убью гада. Я ж его шиздил на гражданке, а сейчас некому.
Не знаю. Сходи к замполиту может отпуск даст. Поедешь и отшиздишь.
Думаешь? обрадовался Терёшкин.
Отпуск ему не дали. Но пришло письмо от матери. Сообщает участковый приходил, приструнил дебошира. В зубы двинул. Это, говорит, по-дружески. А не уймёшься посажу.
В зубы это хорошо, ликует Терёшкин. Этот козёл по-другому не понимает.
Присягу приняли сели за парты. Хотя про парты это я образно.
Как и предупреждал старший лейтенант Ежов, готовили нас крепко. В меру строевой, в меру физо, даже политзанятия не основная дисциплина. Изучали дизеля в принципе, и в частности. В специальном корпусе их запускали и глушили, разбирали и собирали. Потом робы стирали. Один придурок доумился с содой постирать, чтоб быстрее побелела, и стал бы он похож на старослужащего. Роба-то побелела, а с рук кожа сползла. Потом водили его перед всей ротой, по обоим кубрикам, демонстрируя как пьяного илота спартанцы.
Катера, я скажу, это что-то! Мы только на плакатах увидели глаза разгорелись. Красиво, комфортно «Аисты» называются, проект 1398. Дважды в неделю ездили на пирс, из эллингов выкатывали на стапелях под кран-балку и на воду ходим по створам, на волну (бортом и носом), привыкая к качке. Набиваем руку в искусстве кораблевождения (правильнее, катеровождения).
Выяснилось, что я совершенно не подвержен морской болезни. Во время качки никаких ощущений и после тоже. А братва кто в каюте пластом лежит (если желудки крепкие), кто на кокпите фалами к поручням примотался и медуз пугает бэ-э-э-э. Они страдают, а я штурвал накручиваю за всех сразу.
На пирс едем штормовое платье надеваем: куртку, брюки мех под болоньей. На море брызги не только солёные, но и дюже холодные.
Морское дело осваивали в учебном корпусе. В кабинете паркет, вдоль стен под стеклом и без саркофагов макеты кораблей парусники, броненосцы, современные, с пушками и ракетами. Хозяин кабинета мичман Угрюмов выдающаяся личность! Историю флота российского знает лучше энциклопедии. Про любое сражение рассказывает, будто участвовал. Он нас паркет заставлял драить, а мы шли на Морское дело, как на праздник. Часами, да что там, сутками готовы были слушать Угрюмого всегда нам времени не хватало на его уроке. А он:
Учите, парни, морской язык.
Все эти фок, нок, бизань мачты, стеньги и брам-стеньги. Скажите ну для чего они нам на современном флоте? А какие бывают канаты? Кроме синтетических есть ещё пеньковые, манильские. Манильские названы в честь столицы Филлипин и вяжутся из копры продукта кокосовых орехов. Я и не знал.
Морские узлы вязали. Вязали и развязывали. На скорость, на крепость.
Что такое выброска? Берётся булыжник (кругляк), оплетается фалом (верёвкой если так понятнее), оставляется длинный конец и готово. Выброска готова. Для чего? Представьте картину: океанские волны, надо пришвартоваться двум кораблям. Трос, самый маленький толщиной с мою руку. Попробуй, добрось. А выброску метров на пятьдесят (плюс-минус туда-сюда), наверное, любой закинет. Если ещё размотать над головой как пращу.
Как-то с Угрюмым вышли из класса в спортивный городок, встали парами друг против друга и давай выбросками перебрасываться. Сами понимаете, старались не только докинуть, но еще напарнику по бестолковке попасть. Или по копытам.
Потом Постовал говорил:
Ну, и выдержка у тебя. Я пару раз думал сейчас башку снесёт. А ты и не дёрнулся.
Мог похвастаться, как был чемпионом среди команчей по этой самой фигне, но не стал. К чему лишние фразы? С некоторых пор решил быть невозмутимым, как старшина Пестов. Только плечами пожал:
Лучше целиться надо.
Лоцию изучали по реальным картам Дуная, Амура и Уссури.
Вот в чём уж очень сильно я преуспел, так это в ППСС (правила предупреждения столкновения судов). Точнее, в части световой сигнализации, обеспечивающей безопасное плавание в ночную пору. У нас был стенд, на котором загорались различные конфигурации цветных огоньков белых, красных, зелёных. И по ним следовало определить, что за судно перед тобой. Например: три зелёных вертикально, три белых треугольником вершиной вверх пограничный корабль левым бортом. Или два белых вертикально, два красных с наклонов вправо и зелёный слева сухогруз с бочками ГСМ, идёт прямо. Ничего сложного в две минуты любого обучу. Три белых огня габаритные топовый, баковый, ютовый. Топовый это на мачте, на самом верху. Баковый и ютовый на носу и корме корабля. Если видишь все три огня сразу, кораблик в профиль. В анфас обязательно топовый и какой-нибудь из крайних. На ходу зажигаются бортовые красный и зелёный. Два зелёных вертикально пограничник на ходу. Один красный на мачте взрывоопасный груз в трюме. Два танкер, соответственно. Всё. Не надо больше ничего знать и выдумывать. Включай пространственное воображение и выдавай ответы на стендовые вопросы. На соревнованиях стал я чемпионом роты по этому самому делу и очень возгордился. Ответствовал на все просьбы о помощи раз природой не дано, надо ли напрягаться?
Ну, что ещё рассказать? О БЖ? БЖ борьба за живучесть корабля. Живучесть способность корабля оставаться на плаву и выполнять боевую задачу, получив кучу пробоин. Тренажёр точная копия трюма корабля. Только не повезло ему оба борта в дырках от пуль и осколков снарядов. Одна такая мама дорогая! голова пролезет. Её чопиком не забьёшь пластырь накладываешь с подпоркой. Переборки тоже надо струбциной подпереть могут схлопнуться.
Короче, спустили, объяснили, показали и приказали. Сначала насухо всё сделали. Водой даванули потекла наша работа. Потом под давлением воды все пробоины заделывали. Потом к всеобщей суматохе сирену добавили. Потом мигающий красный цвет. Потом кромешная темнота. Тренировки, тренировки, тренировки.
Расскажу, забегая вперёд, об экзамене. Построили наш расчёт (8 курсантов) в этом самом трюме. Каплей (капитан-лейтенант) из экзаменационной комиссии прошёлся, всем по сигарете в зубы дал. Кто-то:
Разрешите закурить?
Разрешаю.
Да как закуришь стоим в робах без тельников и гюйсов: через минуту будем мокрые, как черти. И спички, и сигареты и сменная амуниция наверху. А я думаю, зачем он сигареты нам в рот сунул нет, неспроста. Говорю:
Сигареты, парни, не выплёвывайте.
А куда их?
Под язык засунь.
Я так и сделал. Да пусть себе горько жуют же табак аборигены.
Только скрылись в подволоке (потолке) каплеевы штиблеты, брякнул люк началось! Свет погас. Аварийный замигал. Погас, проклятый! По ушам сирена проехалась, в грудь вода. Сорвались, бросились борта латать. Напор с ног валит. Избыточное давление одна атмосфера. Утопли, значит, на 10 метров. За минуту не управимся сила напора удвоится. На двадцати метрах погружения (условного, конечно) выключаются сирена, аварийка, включается нормальный свет. В заштопанные дыры сочится вода, давление за бортом три атмосферы.
Открывается люк, в наше чумное пространство просовывается каплеева голова осторожненько, чтобы формочку не замочить. Видит всё нормально спускается. Мы строимся. Он проходит с экзаменационной ведомостью.
Фамилия? Сигарета ваша где?
Я выплюнул коричневое месиво на ладонь.
Молодец. Отлично. Ваша? А фамилия? Хорошо.
Не правда ли, интересный подход к оценке индивидуальных действий расчёта.
Ну, это я много вперёд забежал аж на выпускные экзамены. До них нас лудили и лудили.
Да-а, служили. Но мы были живыми людьми, и с нами случались различные истории. Расскажу пару штук.
День к отбою катился. У нас личное время. Захар из своего (второго) кубрика прибегает.
Хотите на «шурупа» взглянуть?
Эка невидаль! Но идём. Сидит паренёк в морской робе и к солдатской шинели пришивает погоны. По щекам слёзы бегут. Никто не смеётся посмотрели и прочь. Рассказали потом старшины. Пацан из свердловского института в морчасти призвался, а папашка генерал в Генеральном штабе. Как узнал, ногами затопал а подать сюда сукина сына! Учиться отправлял а он вон куда устроился. Короче, от службы отмылить не удалось, а вот от трёх лет да: в Москву, в советскую армию служить отправили. Был бы парень на гражданке, упал на спинку, ножками посучил, мамашке поплакался, и отстал бы грозный родитель. А тут на-ка, выкуси. Тут, брат, дисциплина. Приказали и шей погоны к солдатской шинели, а потом шагом марш в Москву. Эх, жизнь наша! Даже не знаешь завидовать или сочувствовать пареньку. Я сочувствовал.
Другого, по фамилии Моторин, на гражданку жениться отправили по залёту. Беременная девушка папе, тот военкому в Анапу депеша. Командир навстречу всегда за советскую семью! Отрядили домой голубчика, мичман в сопровождающих. Без дороги десять дней на всё прочее сочетание, свадьба и медовая неделя. Вернулся, злой, как чёрт. Оно и понятно от молодой, любимой жены на узкую курсантскую кровать. В курилке, что на улице перед казармой, друзьям рассказывает:
. она обиделась, отвернулась. Я говорю: чё пердильник отклячила воняешь, лежишь. Она поворачивается. Говорю, спереди ты не лучше пахнешь. Плачет, сука!
Парни другого рассказа ждали, про интим, должно быть хохотнули сдержанно. Перерыв закончился, потянулись в учебный корпус.
Я в наряде был дневальным по роте. В курилке подметать обязанность свободной смены. Томился с метлой в стороне, ожидая конца перерыва этот трёп по ушам пришёлся.
Все вышли. Моторин задержался, увидел меня, входящего, и стрельнул «бычком». В меня, между прочим, целил. Для окурков в центре курилки обрез стальной бочки вкопан. Я ногу на баночку (лавочку), преграждая путь:
Вернулся и поднял.
Он ударил меня коротко без замаха в дыхалку метил, но попал в черенок метлы. Её конец и сунул ему в нос. Моторин спиной вперёд побежал, с лица из-под ладони закапала кровь. Я за ним. Знал, что сейчас произойдёт нутром чувствовал, все поджилки мои вибрировали от возбуждения. Сейчас на метлу обопрусь и двину ногой в грудину сядет он у меня, голубчик, точно в обрез с водой, харчками и «бычками».
За спиной, как выстрел из пистолета:
Товарищи курсанты!
Я крутанулся через правое плечо, метлу как карабин к ноге.
Виноват, товарищ капитан третьего ранга.
Наш взводный Яковлев.
С вами что?
Рядом с моим пристроил плечо Моторин:
Расцарапал, товарищ капитан третьего ранга. В носу ковырял.
Ага, в носу, взводный у нас нормальный. Ну, иди.
Ну, что сказать молодец Моторин хоть в чём-то: не стал стучать.
Молодец-то молодец, но на следующее утро в умывалке, только лицо намылил, мне бац! кто-то по затылку, я губу разбил о кран водоразборный. Пену смахнул, головой верчу полроты мимо шмыгает, все торопятся процедуры известные принять. У нас как пока одни, стоя в проходе, заправляют кровати верхнего яруса, владельцы нижних в умывалке, и все бегом, всё на ходу. А мне стало доставаться каждое утро.
Постовальчик бы решил мою проблему, но после перестановки с Чуркиным разъехались и наши кровати нижние заправляют, верхние умываются.
Говорю Терёшкину:
Проследи, Серёга, кто мой кумпол тревожит.
На следующее утро только мыльными ладонями по лицу провёл, мне кулак в голову прилетел кожа на щеке лопнула, поцеловавшись с краном. Ах, туды твою!
Глаза промыл, смотрю Терёшкин рядом фыркает.
Серый, ну, что ж ты поставили смотреть, а ты подслушиваешь.
Крутит круглой своей бестолковкой:
А я что, я ничего. А ты чего?
А у меня кровь по щеке, под глазом синева разливается.
Постовал:
Терпеть больше нельзя надо что-то делать.
Вечером в личное время пошли с ним во второй кубрик и прямо к Моторину:
Твоя работа? Открыто посыкиваешь побазарить?
Нас окружили ребята:
В чём дело?
Обсудили все нюансы, дали добро на поединок. В курилке есть и такая в роте, под крышей, приличная, в смысле размеров, по углам урны закрылись четверо: мы с недругом, конечно, Постовал и Игорь Иванов, командир отделения Моторина. Остальные слонялись по коридору, страхуя на случай чего.
У Моторина вид сельского пройдохи хитрые глазки и круглое мясистое лицо, напоминающее сортирного червя. Драться он не умеет, но силенкою не обижен такие в потасовку лезут по пьянке или от великой злости. Мне надо его разозлить, на это расчёт кинется очертя голову, и я уложу его хорошим ударом: чего тут с ним прыгать, изображая Мохаммеда Али.
Что, опарыш, звенят коленки?
Он стоял, набычившись, опустив руки, сжав кулаки. Лицо его наливалось краской. Я переступал с ноги на ногу, поводил плечами. На это тоже был расчёт. Пусть мельтешат в его глазах он рванёт, я подставлю плечо и резко уберу. Он и уйдёт в пустоту, а потом встретиться с моим кулаком.
Что-то медленно мой противник злостью наливается.
О-па! я сделал выпад и назад. Не дрейфь, моряк ребёнка не обидит.
Стоит, сволочь, желваками играет.
Опарыш, ты зачем женился? Ты же педик тебя самого надо.