Княже, уж до Выбут рукой подать, дозволь, я Олёнку отправлю в село, челядь предупредить, чтобы баньку истопили да столы накрывали к приезду твоему.
Князь кивнул, и Ольга, подстегнув лошадку, стрелой полетела вперёд. Конечно, это был лишь предлог, чтобы отправить девушку подальше от любопытных взоров княжеской дружины. Конечно, в Выбутах и бани были уж давно истоплены, и столы ломились от яств. Да и князь Киевский не указ ему, воеводе Плесковскому, вот только сжалось отчего-то сердце у Яромира, сжалось и отпустило, может, возраст своё берёт?..
II. Сельская свадьба
Неожиданно для всех князь Киевский в Выбутах задержался. Собирался уехать о утре, а гостил вот уже три дня. Погода стояла всё такая же ясная и тёплая, и князь с удовольствием предавался ловитвам, а вечерами пировал в дружинной избе. Хотя вернее было назвать избу сторожевой башней села-заставы, иначе вежей.
Весь Выбуты стояла на очищенном от леса обрывистом берегу реки, в том месте, где Великая Плескова врезалась в каменный пласт. Река здесь сужалась и делалась бурной. На противоположном, таком же крутом берегу густой смешанный лес подступал к самому краю, и деревья нависали над обрывом.
Срубленные на славу Выбуты напоминали небольшой городок. Весь была обнесена деревянным частоколом, с внутренней стороны укреплённым каменно-глиняной кладкой. Вежа, она же дружинная изба, расположенная сразу по правую руку от ворот, у самого обрыва, словно вырастала из защитного вала. Основание вежи было выложено из крупного камня, затем шла деревянная надстройка, увенчивалось строение открытым ярусом и островерхой деревянной крышей. Дружинная изба и утоптанный двор перед ней для ратных занятий, имели собственное ограждение, закрывающее их от остальных построек. Далее, вдоль всего частокола, шли срубы, около пяти десятков дворов. Самая большая изба трёхсрубовая и двухжильная5 да ещё и с теремом-светёлкой посерёдке, располагалась, как и вежа, со стороны реки, только на противоположном конце села. Верхний ярус возвышался над валом, и из одних его окон можно было видеть реку и противоположный берег, а из других часть села и земли за частоколом. Лес на землях с внешней стороны села был тщательно вырублен, пресекая всяким татям и ворогам любую возможность подобраться к селу незамеченными. К избе лепились разные хозяйственные постройки: хлев, птичник, конюшня.
Трёхсрубовая изба принадлежала Яромиру, но постоянно в ней жил местный тиун Томила с семьёй да Ольга, когда гостила в Выбутах. Томилу тиуном Яромир назначил сразу после его женитьбы на Вельде и тогда же переселил молодую семью в свою почти всегда пустующую избу.
После Вельдиной кончины Томила остался с двумя малолетними девчонками на руках: Ольгой, едва достигшей двух вёсен от роду, и его общей с Вельдой дочкой. Томила после смерти жены шибко горевал и долго дитя нарекать не решался. А потому новорождённую дочку все кликали то чадушко, то лялька. Так Лелей и стали звать.
Двухлетнюю Ольгу Яромир забрал в Плесков, а грудное дитя взялась подкармливать вдовая соседка Голуба. Дочка Голубы, Малина, была чуть постарше Ольги, и молоко в груди у Голубы ещё не иссякло, а изба и ложница уже два года пустовали без мужа, погибшего, как и Ольгина бабка с отцом, в той кровавой сече с летгалами.
Вскоре Голуба переселилась в избу Томилы, сначала как Лелина кормилица, а потом уже как полноправная хозяйка, Томилина жена. А там и детки подоспели дочка Услада и сынок Любим. Вот так и жили семейством большим и дружным, не рядясь, кто чьё дитя.
Нынешней осенью гостили у Томилы ещё и родители, и младшая сестрица Малининого жениха Первуши, гридня местной дружины. Годом раньше присмотрел Яромир удалого и дельного гридня Первушу в изборской дружине своего сына и забрал его к себе в Выбуты десятником. Весной посватался Первуша к Малине, жениться решили, как завещано отцами, осенью, которая вот уже и наступила. И девичник оплакал невесту, уходящую из рода, расплели косу девичью красу, и льняная рубашка, сотканная для жениха, была оплачена щедрым веном, пора было играть свадьбу, а тут некстати нагрянувший князь Киевский со своей шумной дружиною, в селе удобно расположившийся и покидать его неспешащий.
Оттого и не ладилось всё у Голубы в то утро зерно рассыпалось, блюдо с печивом вывернулось из рук, и пирожки разлетелись по полу, горшок с варевом опрокинулся. Снедавший в это время Яромир молча наблюдал за оплошностями Томилиной супруги, но когда растёкшаяся по столу похлёбка едва было не запачкала его, воевода не выдержал:
Так, Голуба, ну-ка сядь и давай по порядку, что стряслось?
Убрав со стола, Голуба присела на самый край лавки, стряхнула рукой несуществующие крошки и, комкая поневу, взволнованно выпалила:
Ох, батюшка воевода, ты же знаешь, Малину сговорили мы, и пора настала обряд творить свадебный, а как свадьбу играть, коли в селе гости? Да и снеди в закромах, батюшка, тают, как снег весной, гридни в князевой дружине паче прожорливы, а когда восвояси отправятся, не ведает никто. А ты не ведаешь, воевода? Голуба с надеждой заглянула в глаза Яромиру.
За снеди ты, хозяюшка, не волнуйся, голодать зимой не будете, я уж в Плесков дал знать, придут к вам обозы со снедями. А когда князь нагостится, то мне не ведомо. Что ж, выгонять его прикажешь?
Тут Голуба испуганно моргнула и спешно замотала головой.
Всё ж князь Киевский, а не бродяга какой, продолжал Яромир. Да и хлеб я с ним преломил, так что и намекнуть не могу. А свадьбе князь не помеха, свадьбу играйте, князя приглашу гостем почётным. Небось, не у всякого на свадьбе князь Киевский в гостях, Яромир лукаво прищурил глаз.
Раз ты так думаешь, воевода с сомнением протянула Голуба.
Не думаю, а уверен. И горячим на пиру князь себя сам обеспечит, да ещё и сельчан попотчует, на ловитвы-то каждый день выезжает, кабанчика иль олешку какого-никакого завалит. А может, ещё и дары твоей Малинке обломятся от княжьих-то щедрот. Ну что, успокоил я тебя, Голубушка?
Как от сердца отлегло, воеводушка. Побегу, скорее Малинку обрадую, а то уж дурёха все глаза выплакала, будто навек в девках останется, обрадованно выдохнула Голуба, вскочила с лавки и выбежала во двор.
Вот девки глупые, днём раньше, днём позже какая разница? добродушно проворчал ей вслед Яромир.
Собирались недолго свадьбу назначили на послезавтра и весь последующий день от зари до зари и утро дня торжественного проходили в приготовлениях. Во всех дворах сельчан что-нибудь пеклось, жарилось, варилось, настаивалось к свадебному пиру. Томила поехал на телеге в соседнее село, где проживал волхв Рода, творящий семейные обряды. Для Малины истопили баню, она окончательно должна была смыть с себя девичью жизнь, и, умерев для Рода отцова, вновь родиться для Рода мужнего.
Яромир распорядился вынести из гридницы длинные столы и лавки и расставить их за воротами села, на поляне, где росло одно единственное дерево старая раскидистая берёза. Вокруг неё волхв поведёт молодых, соединяя две половинки в одно целое.
У столов на поляне вовсю кипела работа. Туда-сюда сновали сельчане, что-то приносили, раскладывали, накрывали, расставляли. Руководила всем пожилая и опытная сваха Велимудра. Произведя какие-то нехитрые подсчёты, она подозвала к себе Ольгу, усердно участвующую во всей этой праздничной суматохе, и подробно объяснила, какой и сколько не хватало на столах посуды. Ольга кивнула и послушно отправилась в воеводину избу разыскивать требуемое.
За Ольгой увязался вызвавшийся помочь восьмилетний сынок Томилы, Любим, что был ей за младшего братишку. Когда Ольга с Любимом зашли на воеводин двор, мальчишка решительно ухватил Ольгу за руку:
Постой, сестричка, я сейчас тебе кое-что покажу, дивное, загадочно сообщил Любим.
Некогда, Любим, потом покажешь, отмахнулась Ольга.
Да я быстро, и, не дожидаясь ответа, потащил Ольгу по направлению к поленнице, за которой обнаружилось настоящее сокровище два меча, по виду совершенно боевых, только размером меньше и вырезанных из дерева.
Тут надобно заметить, что мнил себя Любим в отроках на заставе и вовсю к тому готовился. Стрелял из самодельного лука, бился с дружками на палках, воображая сии подручные средства то мечами, то секирами, то палицами. А спрятанное за поленницей сокровище три дня назад привёз Любиму воевода Яромир, и будущий грозный гридень ну никак не мог с ним наиграться, тем паче, что при матери с отцом особо не решался, сокровище хоронил, остерегался вдруг отберут.
Сестричка, милая, давай поратимся, Любим просительно заглянул Ольге в лицо. Ольга всегда была ему первой подружкою и наставницей в подобных забавах.
Да ты, братишка, видно, ума лишился! Ольга возмущённо выдернула руку. Малина ныне замуж выходит, матушка Голуба сама не своя от волнения, ещё дел уйма не переделано, а у тебя одно баловство на уме.
Ну, Олёнка, ну, пожалуйста, не унимался Любим.
Иди с дружками своими пораться. А мне некогда, Ольга решительно направилась в избу.
Да я уж всех дружков побил, мне дядька Ёрш такие премудрости показал, спорим, я и тебя побью! запальчиво крикнул Любим и последовал за Ольгой. Ершом звали пестуна младших дружинных отроков.
А что же тебя дядька Ёрш в дружину не возьмёт? спросила Ольга, между тем открывая сундуки и поставцы и доставая из них разные чаши да блюда.
Он-то хоть сейчас готов, да батька не пускает, вздохнул мальчик, расстроенный одновременно и батькиной строгостью и Ольгиной нынешней неуступчивостью.
Ладно, братишка, так и быть, давай побалуемся, вдруг согласилась Ольга. Только уговор, если тебя побью, стрелой летишь в гридницу и набираешь всякой разной посуды, какой найдёшь, и несёшь её на свадебный стол. Согласен?
Ага, глаза Любима радостно вспыхнули. А если я тебя побью, будем ратиться ещё тут Любим задумался, три раза.
Ну, давай сюда твою игрушку, да пойдем на двор, с нарочитым равнодушием бросила Ольга. По чести сказать, до подобных забав она сама была большая охотница.
Едва Ольга сняла кожаные черевички и завязала узлом подол платья, чтобы удобнее было биться, как неугомонный Любим налетел на неё соколом. Девушка ловко увернулась, но нападать в ответ не спешила. Размахивая мечом, Любим опять ринулся на Ольгу. А та, отбив удары, снова отступила. Воодушевлённый Ольгиной якобы робостью Любим продолжал яростно наседать. Тут Ольга развернулась и бросилась бежать, Любим за ней вдогонку. Они обежали уже весь двор, и Ольга вдруг остановилась как вкопанная, и отпрыгнула в сторону, а Любим, не ожидавший подвоха, так же резко остановиться не сумел и пробежал ещё немного вперёд, оказавшись к Ольге спиной, чем коварная девица не преминула воспользоваться тут же плашмя нанесла удар по тому мягкому месту, что пониже спины. Удар оказался сильным, и Любим, потеряв равновесие, шлёпнулся на колени и выронил меч, который Ольга тут же отшвырнула ногой. Деревянное лезвие её меча оказалось прижато к шее Любима.
Не честно, прогнусил мальчишка, поднимаясь и потирая ушибленное место.
А ты, значит, будешь только с честными вражинами ратиться, насмешливо сказала Ольга, а коварных да подлых стороной обходить? Наука тебе, братишка, когда бьёшься, не позволяй ворогу ум себе мутить.
Молодец, поучила парня, сказал кто-то.
Ольга с Любимом дружно обернулись на голос и увидели стоящего у калитки Киевского князя. Пёс Дружок, сидевший на цепи у забора, давно уж заходился заливистым лаем, сообщая хозяевам о незнакомце, но заигравшиеся состязальщики не придавали тому значения.
Здрав будь, княже, промолвила Ольга.
И тебе не хворать, красна девица, князь зашёл на двор и направился к ним. Ты, значит, ещё и на мечах горазда. Может, мне такую ловкую девицу к себе в дружину взять? Может, и меня чему научишь?
Ольга покраснела и одёрнула подол. Впрочем, князь, будучи свидетелем всего боя, уже успел налюбоваться стройными девичьими лодыжками, а потому пристально смотрел Ольге в глаза.
А ну-ка, малец, давай сюда свою игрушку, а сам пока мою можешь поблюсти, ежели удержишь, только смотри не обрежься, с этими словами князь отстегнул ножны, положил их на поленницу и взял из рук Любима деревянный меч.
Ну что же, девица, покажи себя во всей красе, князь, похлопывая себя голомем меча по ладони шуйцы, медленно и даже лениво начал приближаться к Ольге, не делая никаких попыток наступать. Когда расстояние сократилось до вытянутой руки, Ольга резко замахнулась на князя мечом и толком даже не поняла, как он отбил удар, только почувствовала, как беспомощно взлетела её рука, едва не выворачиваясь из сустава, тем не менее меч удержала. А князь оставался всё в том же положении, словно бы меч его сам собою ответил на удар. Стоял он расслабленно, чуть ли не зевал. Как старый сытый кот, забавлявшийся с пойманной мышкой: и занимательности никакой, и отпустить жалко. Побледневшая Ольга отступила на шаг назад и решительно отбросила свой меч в сторону.
Для чего всё это, князь? недрогнувшим голосом спросила Ольга. И слепец увидит, что я не ровня тебе.
А ты, значит, только с ровней в бой вступаешь? усмехнулся князь. Или с противником, что тебя заведомо слабей?
То не бой, а чистый глум. Если угодно тебе, считай, что побита, спокойно ответила Ольга.
Значит, сразу в полон сдаёшься и попытаться не хочешь? вкрадчиво спросил князь. А ведь не каждый ворог тебя в полон возьмёт, хорошо, если сразу лезвиём по шейке, а то ведь и иначе поступить может с этими словами князь приставил остриё клинка к Ольгиной шее, а затем скользнул ниже к вырезу сорочицы.
В светлом Ирии хорошо, но оттуда нет возврата. Зачем на меч бросаться, ежели можно жить? Ольга вскинула глаза и смело посмотрела на князя. Коли кровной мести нет, разумный ворог лучше выкуп возьмёт или дань стребует.
Так-то разумный ворог, а если вдруг ворог разум потеряет от такой-то красы, князь рассмеялся собственной шутке, но тут же смех оборвал и серьёзно добавил. А насчёт жизни не суди, девица, иная жизнь, она хуже смерти, и отвёл меч. Ладно, девица, будем считать, что на сей раз тебе разумный ворог попался, чем дань отдавать будешь? глаза князя сверкнули.
Князь! вдруг встрял Любим, которого непонятная тревога заставила оторваться от такого важного занятия, как созерцание княжеского меча и попытки вытащить его из ножен. Мальчик до того ещё подбежал к Ольге и князю и некоторое время напряжённо следил за их разговором, и вот, наконец, выпала возможность вставить словцо. Бери пирогами! Сестрица дюже вкусные пироги печёт, объеденье.
Тут князь вновь расхохотался.
Ну что ж, такому доброму молодцу видней, чем дань с красны девицы брать. Веди в избу, отрок, пирогами угощаться, князь взял ножны и последовал за юркнувшим в избу Любимом, Ольга, спешно обувшись, за ними.
Они вошли в горницу, и князь присел за стол.
Как звать-то тебя, отрок? спросил князь, обращаясь к мальчику.
Любимом наречен.
Ольга принесла кувшин с морсом, кружку и блюдо с пирогами, закрытое льняным рушником.
Начинка из черники в меду. Милости просим, князь, откушай, скромно сказала Ольга и присела на лавку, притихший Любим рядом.
Да ты ещё и пироги печь мастерица, одобрил князь, откушав один пирожок и взяв второй. Неужто сама?
Сама, князь.
А что, Любим, другая твоя сестрица, та, что невеста, тоже вкусные пироги печёт?
Малинка-то? Малинка тоже печет, да у Олёнки вкуснее, у неё всё вкуснее получается, знающе сообщил Любим.