Анатолий Агарков
Растяпа. Подруга для председателя
В толкотне и в суете
Принцесс полно, да все не те.
Где же та красавица,
Та, что нам понравится.
Та, что с нами справится.
(П. Маккарти)
1
Блаженно растянувшись на кровати, обвёл взглядом комнату. Мне определённо нравился новый родительский дом, который они построили и благоустроили, пока служил на границе. Как-то у меня будет в общаге?
Чувствуя, что мысли о новой жизни развеселили, почти успокоился после спора с отцом никак не хотел отпускать меня старый вечером на электричке в Челябинск. Строил планы заночую в Шершнях у сестры, а утром в ЧПИ. А он нет, утром поедешь на автобусе. Мы заспорили. Потом я согласился ладно, будь по-твоему. Подумал запрусь на учёбу в институте и пропаду с родительских глаз на полгода. Пусть хоть этот вечер будет нашим. Вспоминали с ним Ханку.
Когда наутро вышли в гараж к отцову «Запорожцу», презентованному инвалиду войны государством, подумал холодно, не заведётся машина. А она завелась и весело побежала вперёд по заснеженной дороге. Я увозил с собой ощущение домашнего покоя и уюта, о которых с надрывом мечтал долгие годы службы.
Дребезжа и подпрыгивая на каждой рытвине, «Запорожец» въехал в Южноуральск. Я поглядывал в окно на двухэтажные дома они мне почему-то казались ненастоящими. Южноуральску не хватало масштабов, и потому дома его и улицы выглядели декорацией. На автобусной станции толпа народа. Взглянул на отца и укоризненно покачал головой вот и приехали!
Посиди немного, он оптимистично двинулся к кассе.
Скоро вернулся с билетом, вложенным в красные корочки удостоверения инвалида войны, объявил:
Место двадцать пятое.
Я постарался не улыбнуться.
Спасибо.
В автобусе моё место оказалось рядом. С кем бы Вы думали?
Вот и скажите, что судьбы нет всё происходит по воле случая. Хрен там! Она есть всё предначертано на Небесах задолго до исполнения на Земле. Ведь мог же вчера уехать на электричке в Челябинск мог, но не уехал. Судьбе было угодно посадить меня в автобусное кресло рядом с бывшей подругой, из-за которой начались все мои злоключения драка с бандитами, бегство в пещеру, служба и только через три с лишним года возвращение домой. И надо же было встретиться!
В первый момент растерялся Господи, ты-то почему здесь (я не про Господа)? Два часа ехать с тобой, когда мы уже однажды на всю жизнь расстались. О чём говорить? Как я был облапошен и брошен? Впрочем, нет, помнится, я её бросил.
Здравствуй, Надя, сказал, чувствуя себя стервецом.
Господи, ты ли это?
Как видишь.
На мне был бушлат с бескозыркой, клёши и флотские ботинки на высоком венском каблуке. На коленях чёрный портфельчик с якорем на язычке дембельский саквояж.
Автобус урча покатил по городу.
А я и не знала, что ты служил во флоте. Совсем вернулся?
Да, вот еду в институт восстанавливаться.
Да ла-а-адно! Впрочем, ты ведь у нас очень умный ни как твой сват.
Колька служил морским пехотинцем где-то под Владиком.
Вы переписываетесь?
Только осталось.
Замужем?
Нет.
Что со Стахориком?
Убил его Колька. Толпой подловили, избили и бросили под автобус. Потом водителя судили чуть срок нахаляву не схлопотал.
Я замолчал вон оно как!
За окном мелькали последние дома города перед выездом на трассу. Мне захотелось его открыть, высунуться и заорать помогите, люди! прошлое догоняет!
Но я спросил:
Ты, правда, веришь, что он убил?
Наивный, сказала Надюха. Твой сват на всё способен.
Господи, кого она из себя корчит престарелую тётю, много повидавшую в этой жизни?
Где твой ребёнок?
А что? ощетинилась Надя.
Да нет, ничего. Просто думаю, что маленькие дети должны жить с родителями.
Ты посмотри на него какой правильный! Давай, женись, и заберём малыша из детдома.
И ты, не любя, пойдёшь за меня?
Пойду вон ты какой красивый: ленты в якорях, а грудь, наверное, в медалях.
Я напрягся, себе шепнул дыши, не психуй, думай головой, а не нервами.
Взгляд мой был смертельно холоден:
Слушай, а мне это надо?
А помнишь, говорил, что любишь? Ромео из себя изображал. А оказалось ты такой же поддонок, как и твой сват.
Я смотрел на неё с патрицианским презрением к нижеползающим:
И ты уверена, что это правда?
Да, это неправда, спокойно сказала она. Из вас двоих я любила только его.
А теперь, я вижу, добилась аттестата зрелости в житейских науках, и готова пойти за кого угодно даже за меня, недостойного.
Все вы сволочи, сказала Надюха и тихо заплакала.
Я тебя утешать не собираюсь, не знаю, почему сказал я. Это всё равно, что говорить сковородке, что у неё дно закопченное.
Надежда завелась сильнее.
Меня в жизни никто так не оскорблял, сквозь слёзы сказала она.
Я был несокрушим:
Да будто бы.
Но я действительно не умел утешать, а громкий плач её раздражал. Мне захотелось закричать слушай, Надюха, хватит дурить! У тебя была любовь честного чистого парня, а ты выбрала негодяя. Кто теперь виноват?
Громкий плач её перерос в истерику она подвывала волчицей, надрывно всхлипывала и кулаками размазывала тушь по щекам.
Окружающие зашевелились:
Эй, что там происходит? А ну-ка перестань! Эй, парень, пересядь сюда.
Я бы запросто, но сидел у окна, и через Надюху не выбраться, да она и не выпустит это точно. Сиди и слушай, раз уж судьбой так предназначено. И я сидел.
К нам подошли.
Девушка, вам плохо? Может, пересядете?
Надюха всхлипнула и успокоилась.
Нет, нет, всё нормально. Старого друга встретила. разволновалась.
А когда разошлись сердобольные по своим местам, тихо сказала мне:
Зачем ты меня обманул?
Я промолчал новый виток напряжения? А она продолжала:
Коля, Коля, я тебя так любила
Мне показалось, что она сбрендила, а с такими, говорят, лучше не спорить, но я сказал:
Я не Коля, меня зовут Анатолий.
Смотрел на неё и думал нет, ничуть барышня не увлекает, было когда-то, но прошло. Да и она сама виновата крутила шашни за моей спиной. Теперь уж о чём?
Правда? она спросила и выдохнула. Жаль.
На вокзале в Челябинске Надя буркнула отрешённо:
Встречаться будем?
А надо ли? Жди своего Николая скоро и он дембельнётся.
И мы расстались.
Козырнул вахтёру у входа во второй корпус института:
Я в деканат.
Сдаю бушлат в гардероб гардеробщица:
А кепочку в рукав.
Водрузил бескозырку на бестолковку, улыбнулся:
Не стоит.
В деканате две женщины активно обсуждали животрепещущую тему, не обращая внимания на меня, вошедшего.
Слушай, нельзя же каждому мужику вешаться на шею!
Да? А кто дважды был замужем? Я или ты?
И что? Тоже мне! Тебе просто не повезло, а то бы выскочила в семнадцать лет.
А ты что так нервничаешь? Наверное, опять с Дмитрием своим поссорилась?
Ненавижу ублюдка!
То есть история в самом разгаре? Любовь, ненависть всё едино. Тебе никогда не говорили, что противоположность любви называется равнодушием?
Я покашлял. Обе дамы воззрились на меня сначала на грудь, расцвеченную иконостасом наград, потом на клёши и корочки с высоким венским каблуком, потом на бескозырку с ленточками, и уж потом только на моё волевое, мужественное, невозмутимое лицо моряка-пограничника.
Хозяйкою кабинета была секретарь деканата Фаина Георгиевна средних лет дама с белокурым шиньоном и скуластым татарским личиком. Она важно кивнула подходи, мол, поближе. Я положил перед ней военный билет.
Ну и что?
Главный корабельный старшина Агарков, представился официально. Был в академе, служил, теперь демобилизовался и хочу восстановиться.
Не поздно ли? Занятия уже два месяца идут.
Я промолчал. Фаина пожала плечами:
Ждите. Сейчас будет перерыв, и кто-нибудь из начальства подойдёт обязательно.
Вышел в коридор, пристроился на подоконник. Вскоре действительно начался перерыв и столпотворение народа. Сновали студенты с зачумленными от избытка забот глазами в очках, узких брючках (в коротких до щиколотки), в пиджаках и рубашках навыпуск. Прекрасная половина студенчества скользила, извивалась, проникала в любые щели плотной толпы на шпильках, платформах и толстых каблуках, раскачивая бёдрами платья, юбки и обтягивающие джинсы. Сколько их тут! А мы-то, балбесы, думали на кораблях, что женщин на всех не хватит.
Несколько человек вошли в деканат. Не психуй, не паникуй, дыши глубже, думай головой ну и что, что два месяца! сказал сам себе и тоже вошёл вслед за ними. Это были старосты, которые сдавали и получали журналы групп.
Заместитель декана по младшим курсам Пётр Иванович Михайлов (в народе ПИМ, а когда раздражал ПИМ Дырявый) олицетворял собой мудрость и властность. Одет он был в просторный тёмно-синий костюм времён победы над проклятым фашизмом. Взгляд его под седыми бровями являл отеческую нежность и учёную невозмутимость.
Ну и что, что прибыли? А почему не к Новому Году?
Когда вот так вот встречает начальство, от которого зависит судьба, то вам только остаётся ретироваться, согласившись да, извините, я вернусь сюда первого сентября будущего года. А я закусил удила.
Не понимаю, почему я не могу восстановиться сейчас?
Вы намного отстали пропустили два месяца.
Ну и что?
Вам сейчас не догнать группу. Вас выставят из института в зимнюю сессию если до неё доберётесь.
Я проучился год перед службой.
Хм. И что, к примеру, у вас было по начерталке?
В зимнюю сессию? «Хорошо».
Хм «Камикадзе», он обернулся к Фаине Георгиевне. А вы что думаете по этому поводу.
Она улыбнулась:
Симпатичный морячок.
Пим перевёл дух и снова бросился в атаку:
Учтите мест в общежитии нет, стипендии все распределены.
Мне показалось, он сейчас взорвётся, затопает ногами и заорёт пошёл вон, наглец такой! так лицо его побагровело.
Почему мест нет? встрепенулась секретарь деканата. Позвоните Галине Константиновне она любит моряков и что-нибудь наверняка придумает.
Пётр Иванович махнул рукой:
А, сами звоните. Я на кафедру это секретарше. Потом мне Хорошенько подумайте и решите если напишите заявление о зачислении, я завтра подпишу.
И ушёл, бросив от двери:
Боже, как люди упрямы! Это нехорошая черта.
Фаина Георгиевна набрала номер телефона:
Галина Константиновна, ты на месте? Здравствуй, голубушка моя. Как дела? А на личном фронте? С переменным успехом? Желаю удач. Примешь к сердцу судьбу молодого человека? Моряк, красавец, герой! Помнишь, каким был Жорик Москаленко, только этот в плечах пошире взглянешь, растаешь. Сейчас пришлю.
Положила трубку и мне:
Знаешь, где наше общежитие?
Я кивнул.
На втором этаже комендатская.
Снова кивнул.
Коменданта зовут Галина Константиновна. Думаю, место она тебе найдёт. Если не пугает отсутствие стипендии, пиши заявление. Завтра утречком я его подсуну начальству, и начнём оформляться.
Написал и пошёл в общежитие.
Передо мной была женщина средних лет, которая, показалось, могла дать фору любой юной леди. Я увидел на её лицо следы былой красоты чувственные губы, коричневые глаза насмешливые, живые, влюбчивые. Она вполне могла сыграть в кино императрицу Екатерину Великую, хотя звалась Галиной Константиновной и была комендантом общежития. В ней было что-то театральное от драматической актрисы. Короче, она была настоящей женщиной зрелой и соблазнительной.
Отслужил? спросила она, картинно подняв бровь.
Мне показалось, она хотела сама показать мне место для проживания, но потом её что-то отвлекло. Она торопливо сунула мне пару ключей с бирками и махнула рукой:
Иди, выбирай.
Я пошёл снизу вверх.
В комнате 304 никого не было стояли незаправленными три кровати, а четвёртая была убрана совсем то есть, разобрана на составляющие, приваленные к рундуку (шкафчику для одежды). На её законом месте теснились музыкальные инструменты ударная установка с тремя разнокалиберными барабанами и тарелкой, да ещё две гитары с колонками. Такое соседство не вдохновляло.
В комнате 407 тоже не было никого, но кровати стояли на своих местах и одна без постельного белья. Я вернулся в комендантскую:
Эта.
Галина Константиновна черкнула записку:
Иди в подвал, получай бельё.
Увидев перед собой расправленную постель, я вдруг потерял всякий интерес к окружающему миру и без сил, страшно уставший за безумный день, провалился в оазис свежих белых простыней. Напоследок подумал, что графин с водою и стакан на столе положительно характеризуют обитателей комнаты.
Проснулся, когда появился первый сосед среднего роста, мускулистый малый, с подбородком спортсмена.
Сазиков Вова, подал он руку, мельком взглянув на мою одежду на спинке стула. Добро пожаловать на гражданку.
Я её пожал:
Прошу добро в вашу команду.
Моряк, значит. С какого флота, на какой курс?
А ты служил? вопросом на вопрос ответил я.
Да минет меня доля сия.
В комнату вошли ещё два члена команды, споря на ходу:
Там где мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол.
С чего ты взял?
Где-то читал. О, у нас пополнение.
Ребята представились:
Олег Орленко.
Боков Владимир.
Представился я.
Они тут же продолжили прерванный трёп:
И всё-таки женщина это такая скотина, с которой надо держать ухо востро.
Э-э-э. Но мы ведь только что говорили. Или всё это так: бла-бла-бла?
Сазиков подал голос:
Перед сном о бабах для здоровья надсада.
Какой сон? Идёмте рубать.
И мы вчетвером пошли в студенческую столовую, которая работала теперь по зимнему расписанию с семи утра до восьми вечера. Олег и там, склоняясь к тарелке, развивал свою женоненавистническую теорию:
Честность с бабами уместна, как муха в стакане. А почему? Только начнёшь ей доверять, она тут же предаст.
Меня начала раздражать его предвзятая категоричность.
И нет сомнений? спросил я.
В чём? Олег дёрнул головой так, что его массивные очки в роговой оправе чуть не оказались в остатках картофельного пюре.
В том, что утверждаешь.
Жизнью проверено.
Ну, хорошо, давай рассудим логически. Ты утверждаешь, что ты хороший, а все бабы плохие. А почему ты хороший? Потому что не совершаешь дурных поступков. Верно? Это пока. А потом начнёшь верить, что всё, совершённое тобой, просто прекрасно и другим быть не может ведь ты же хороший. В итоге имеем самовлюблённого эгоиста, между прочим, инженера командира производства.
Олег обиделся:
Откуда ты такой умный? В армии научили?
Во флоте, поправил я.
Орленко не остался ночевать в комнате.
Обиделся? недоумевал я.
Да нет, разъяснил Сазиков. У него невеста в городе, заявление подали скоро свадьба.
А я подумал, он баб ненавидит.
Одно другому не мешает, заскрипел пружинами кровати Боков, устраиваясь почивать. Тёзка, песенку на ночь.
Сазиков достал гитару с антресолей, сел в трусах на кровать по-турецки и запел, безбожно фальшивя аккордами.
На горе у реки лес зелёный шумит
Под горой за рекой хуторочек стоит.
Боков:
Пой, старшина.
И сам запел:
В том лесу соловей звонко песни поёт
Молодая вдова в хуторочке живёт.
Фаина Георгиевна заявление моё приложила к приказу о зачислении в группу ДПА-130. Отправила в моментальное фото за фотографиями на студенческий билет, зачётку и ещё для пропуска на кафедру, куда действовал особый пропускной режим. А ещё с дополнительными печатями он (пропуск) открывал двери на военную кафедру и в корпус «V», где стояли узлы и ступени настоящих космических ракет. За одной печатью отправился в третий корпус только что отстроенное, но ещё не полностью заселённое здание. Гулким пустым коридором дошёл до нужной двери, постучался, вошёл.
Два улыбчивых молодых человека проверили мои документы те, что я подал, и те, что были у них в белой папке. Взяли с меня подписку о неразглашении государственной тайны. С милой улыбкой напомнили о войсках, в которых служил:
Бдительность не теряйте, если что подозрительное узрите, сразу сюда.
И меня завели:
Стучать не привык, а вот если бы поработать. В вашем ведомстве вакансий нет на полставки?
Они улыбнулись. Один спросил:
Жизненные принципы поменяли?
Другой зачитал документ из папки: