На контакт о сотрудничестве не идёт.
Ай да, Антошка, сукин сын, загубил карьеру! Не сумел разглядеть во мне задатки великого разведчика, контрразведчика, на худой конец, сотрудника КГБ. Но это я в шутку, скорей с благодарностью вспомнил особиста погранотряда лейтенанта Антонова. Ещё думал, топая в деканат, что во всей этой истории с китайскими диверсантами осталось множество нераскрытых тайн и одна из них почему меня даже не допросили по поводу действий экипажа в момент задержания желтомордых и выхода из строя сторожевого катера. Возможно, в то горячее время не до меня было службам секретным большие потери в личном составе, обезглавлен отряд и самоубийство капитана Тимошенко, начальника особого отдела. Может, сквозь пальцы посмотрел Антоха на мой скорый дембель похожий на бегство. А может, не знал? Да Бог с ними! Я ведь не в бегах, не скрываюсь, если виноват в чём судите. А пока что будем учиться. Но какова оперативность в конторе! Я ещё не студент, а досье на меня уже в институте. Да, с этими ребятами не соскучишься. И надо держать ухо востро.
Весь день ушёл на оформление документов и допусков. Напоследок Фаина Георгиевна сказала, что староста группы ДПА-130 живёт в общаге, зовут его Сергей Иванов. В комнате вместе с ним жили ещё два одногруппника оба Андрея: один отзывался на Карымсакова, другой на Фролова. Четвёртым жильцом был Владимир Курочкин, как гласила табличка на двери, из группы ДПА-132. Я постучался и вошёл в комнату:
Прошу добро.
Они пили чай. Я пробежался взглядом по лицам ага, парень с симпатичным татарским лицом, наверное, Карымсаков, а остальные. но я ошибся это был Сергей Иванов. Он держался с уверенностью и достоинством старослужащего первым пожал мне руку и присвистнул на иконостас наград:
Что, больше нечего надеть? Так и будешь бренчать в институте?
Сниму и срежу погоны, как только встану на учёт в военкомате, а ходить буду в этом, пока на гражданку не заработаю.
Сергей налил мне чаю в кружку, а Карымсаков (мы уже познакомились) уступил стул, пересев на кровать.
Да, трудно тебе будет, дед флота советского, за два месяца группу догнать. Ну, ничего, поможем, чем сможем я завтра поговорю с пацанами. Чем сможем, он повторил, а потом спросил. Стипуху дали?
На моё отрицательное покачивание головой:
И здесь поможем талонами на питание: группой скинемся с голода не умрёшь.
Попив чайку, Сергей предложил мне сигарету, и все дружно пошли курить на лестничную площадку чёрного входа. Взглянув на меня поверх пламени спички, он спросил:
Где служил?
В 15-ой отдельной бригаде сторожевых кораблей и катеров на Ханке, короче.
А я в Омске, в ракетных войсках стратегического назначения.
Он снова подал мне руку, и я снова её пожал.
Нормально служил?
Я промолчал. Разве значки на груди ни о чём не говорят?
Он понял по-своему.
Земля вертится, время идёт. Нужно жить и забывать.
Всё забыть? спросил я.
Служба хорошо вспоминается за бутылочкой, а в институте о ней лучше не думать.
Пожал плечами тебе видней: ты проучился целых два месяца.
Но оказалось, что Серёга и на рабфаке проучился год. А поступал вместе со мною и вылетел в армию из группы ДПА-102, которая была на картошке, когда мы заливали пол бетоном общежития 8 так что до службы мы с ним могли, но нигде не пересеклись.
Что, Дед (похоже Сергей придумал мне псевдоним), страшно служить на границе?
Да можно служить. Главное не терять надежды дожить до смерти.
Верно сказано! Может, по поводу? предложил Иванов.
Я покачал головой:
Нет. Сегодня надо хорошенько выспаться, а завтра на службу мне надо осилить за два месяца программу четырёх.
Ну и правильно! Сергей хлопнул меня по предплечью.
Потом я вернулся в свою комнату, разделся, лёг, закрыл глаза и стал думать о завтрашнем дне уходящий был через чур длинным.
И он наступил день, который ничто не могло испортить. Над городом ещё было темное небо, но сам он сиял огнями витрин, фонарями уличного освещения, окнами многоэтажек, в которых просыпались люди, завтракали и спешили, на остановки, в учреждения и заведения, на заводы и в институты, в школы, ясли, детские садики. Суетливые челябинцы мои новые земляки!
Думаете, я совершил подвиг, за два месяца догнав группу? Не знаю, может быть. Я не учился на ДПА ни дня, но некоторые дисциплины первого курса были те же, что и на стройфаке. Может быть, та память включилась и выручала меня может, ещё что-то. Часто на лекциях я чувствовал то, что читает преподаватель мне хорошо знакомо. Я точно знал, как надо выполнять практические задания, и от этого вдруг на душе становилось тревожно. Прошлое властно вторгалось в настоящее нет, не ИСовское, а пещерное. Три года оно не беспокоило меня, а тут вдруг проснулось. При мысли о том, что однажды оно вернётся в меня окончательно, и я вдруг начну понимать птичий язык, а сам зарычу тираннозавром, меня охватывал дикий ужас. Мне вновь стали сниться диплодоки и прочие доисторические существа. Возможно, причиной тому были чудовищная усталость и постоянное напряжение, которые сводили с ума.
В группе встретили меня с недоверчивым удивлением и жалостливой благосклонностью. Что хочет этот моряк с Дальнего Востока? Будь он хоть четырежды старшина институт это не линкор, здесь приобретают технические знания, а не корабельные навыки. Моя изнурительная погоня за уже освоенным ими не вызвала у одногруппников одобрения, но мне помогали.
Каждый день после занятий два-три человека приходили ко мне в общагу, и всем хватало работы. Кто-то методом сечения параллельными плоскостями проекций сопряжённых фигур находил линии их пересечения в моей рабочей тетради по начертательной геометрии а потом объяснял мне на пальцах, как это у него получилось. Кто-то перерисовывал мне лабораторные по физике и общей химии. Кто-то навёрстывал техническое черчение. Самый умный из всех грамотеев Володя Булдашев занимался со мной высшей математикой. Причём, так решали задачи к предстоящей практике, и если я что-то не знал, он не подсказывал, а быстро листал конспект или учебник и тыкал пальцем об этом здесь почитай. И копились знания.
После десяти вечера парни уходили, а я ещё часов до трёх ночи корпел над конспектами в комнате для занятий. Каждый день, включая выходные, был заполнен тяжким умственным трудом и беспредельной жестокостью к организму спал я не более четырёх часов. Господи, было же время, когда мы дрыхли сверх всякой нормы только не выспишься впрок даже на месяц вперёд.
В столовой питался на талоны, которые выдавались в группах на бесплатный обед а я на них ещё и ужинал, и завтракал, добирая разницу булочками и пирожками к вечернему чаю. Угощал ребят, а они меня деликатесами, которые привозили из дома. У меня на такие круизы совершенно не было времени.
Парни в комнате скептически хмыкали на мои титанические усилия в борьбе с собственной необразованностью.
Тебе оно надо всё знать? Есть ведь шпоры. Ты раньше в могилу себя загонишь, чем до сессии доживёшь.
Я пожимал плечами:
Если умру, то молодой и красивый.
Олег сыграл свадьбу (без нас, забыв даже о мальчишнике) и переехал к жене, не выписавшись из общежития. На его место нелегально подселился Шурик Силинский друг и одногруппник Володи Бокова. С его появлением у нас в комнате участились застолья. Впрочем, трезвенник и спортсмен Сазиков привёз из дома коньки и уходил в такие часы на каток. Я в комнату для занятий. Но однажды не успел .
Слышь, мореман, выпей с нами, прозвучало почти угрожающе. Что ли не уважаешь? Мы ведь тоже служили не ты один.
Их было шесть человек за столом двое наших и гости.
Напряжения не хотелось. Я взял в ладонь полстакана водки.
Молодец! Закуси.
Взял и бутерброд с колбасою.
Учи, не учи, поучали меня подвыпившие второкурсники, всё равно без шпор не пойдёшь на экзамен. Так что. А давай за службу. Вот где было хорошо!
Ещё раз приняв «на грудь», я начал подвывать со своей кровати, листая конспект:
А приказ приближается это можно понять
Старшина всё старается нас на кухню (камбуз?!) загнать.
А за столом уже пьяный базар:
Ссстараешшшьссся, ссстараешшшьссся, а на экзамен придёшь, а там бац! такой плевок в душшшу.
Учти, мореман: хороший студент хороший инженер, а плохой главный. У тебя голова на плечах есть?
Ну, как бы да.
А почему ты ею не пользуешься по назначению? Учти, мореман, то, что ты сейчас зубришь, в жизни не пригодится, потому что выпускники ДПА по специальности не работают никогда: только директорами, но широкого профиля от Успенского кладбища до ресторана «Арктика».
Заниматься уже не хотелось. Думать тоже. Но привычка, как известно, вторая натура, и я листал конспект, вслушиваясь в разговоры подвыпивших коллег.
Вошли две девушки с журналом санитарного состояния комнат.
Что это тут у вас? Ага, пьянка! Ну, всё мальчики, ставим «банан».
Ну, что вы, девчата, разве мы пьём? Всего пару рюмок первую и несколько вторых.
Боков кинулся их уговаривать и, кажется, в коридоре уговорил. Вернулся:
Прикалываются: староста этажа парень. А вообще-то это они на тебя, Антоха, пришли посмотреть. Такая популярность у женского пола, а ты зубришь вечера напролет. Или ты избегаешь их по другим причинам?
И пропел:
Время идёт забывать о том нельзя
Нужно прожить нашу молодость не зря.
Силинский:
Ну, так верни их обратно сейчас мы им старшину на блюдечке подадим, голенького.
Собутыльники заинтересовались:
Ты что, как дембельнулся, нигде, никого, ни в какую щель?
Я промолчал, вспоминая. Солнце пронзительно светило в прозрачном воздухе, выбивая лучами искры из белого праздничного убранства деревьев за окном. Декабрь, и уже в аудиториях припахивало Новым Годом. Физик охлопал ладони от мела:
Успеваете записывать?
Успеваем.
Передали записку: «Мы с подружкой поспорили какой ветер моряки считают самым благоприятным?» Предлог познакомиться и встречаться? Эх, прекрасные вы мои не до вас сейчас, и я написал: «Который юбку выше задирает».
Парни посидели еще, и ушли в парк догоняться пивом. Звали меня.
На румяных боках облаков ещё догорал закат, но на улице уже зажглись фонари. Я с ненавистью задёрнул шторы и, не раздеваясь, завалился на нерасправленную кровать. И зачем только Господь придумал женщин?
Завтрашний день обещал быть трудным. Как, впрочем, и все дни подряд. А может, устроить себе выходной? Сходить куда-нибудь, расслабиться, отдохнуть. И непременно с девушкой. Выходной, чёрт бы его побрал! Мне, организму, моим мозгам нужен отдых ибо этот вечер на выходной не тянет. И ещё сильно хотело напиться. Наверное, я алкоголик. Или параноик. Или. Надо спать.
. Мы целовались у реки мой посох Хранителя, её мешочек из шкуры енота для женских дрючек валялись подле. Над нами ярко светила луна.
Эола, мне нужно идти на лекцию, тихо я произнёс, с трудом отрываясь от её губ и ненавидел себя за то, что должен был это сказать.
Иди, сказала она, но не отпустила меня из объятий, а наоборот, прижалась ко мне и закрыла глаза. Долго молчала, потом сказала, Хранитель, не уходи. Только не смейся. Я темноты боюсь. Всё время кажется, что.
Я поцеловал ее, и. дальнейшее касается только нас двоих.
В декабре жизнь моя несколько утряслась. Вернее, в ноябре я ещё носился, как угорелый, пытаясь заполнить все бреши от пропущенных занятий, но потом понял, что восполнить весь объём упущенных знаний всё равно невозможно, и сосредоточился на текущих. Вообще, жизнь студенческая стремительна вряд ли найдётся такой гений, который смог бы приобретать знания ещё быстрей. По крайней мере, я на такого не тянул. Но старался. Кое-что у меня получалось, а многое нет. Что изменилось?
Во-первых, стало заметно, что некоторые мои коллеги о пройденных материалах мало что помнят, плохо разбираются в них или вообще ничего не поняли, но на что-то надеются. Это меня успокоило.
Во-вторых, шпоры, шпоры со всех сторон мне твердили шпоры выручат из любой ситуации. Можно, говорили, даже не учить, и приводили примеры. Это меня расхолаживало.
В-третьих, я явно переусердствовал в погоне за знаниями, истощил свой закалённый военно-морской организм и ни о чём кроме сна более не мечтал. Вслед за усталостью подкатило равнодушие. Готов был плюнуть на свой жёсткий режим, выспаться, выпить и поволочиться за девушками, если бы не Пим Дырявый. Я просто наяву видел его ухмыляющуюся физиономию, как он подписывал приказ о моём отчислении а я, мол, что говорил? Нет, уж, дудки! Такой радости я тебе, Валенок Изношенный, не доставлю. И мучил себя над конспектами до трёх часов ночи, всё более теряя вкус к жизни.
В-четвёртых, на меня смотрели, как на маразматика никто не восхищался моим усердием и первыми успехами (а как же без них!). Наоборот, все ждали, когда я сойду с ума, и меня можно будет кормить сигаретами, или вешать плакат на спину «Дайте пинка деду флота советского». Я это чувствовал, но к толпе не ластился салажня, много они понимают в настоящем морском характере.
В-пятых, мне не могли простить равнодушия к женскому полу. Не было его, но разве всем объяснишь? Сначала прекрасная половина (так говорится, на практике едва ли десятая часть всего поголовья) терзалась любопытством, потом ненавистью (чувство сродни любви), потом презрением пустили слух, что я голубой. Успокоились на негативных последствиях службы на атомной подводной лодке и перестали доставать анонимными записками подобно той, о которой я уже говорил.
Ну и в-шестых. жизнь продолжалась, и нужно работать.
Губу обратно закатай девчонок ему захотелось! Это я ругал свой организм, волокший моё невыспавшееся тело на первую пару к 8-00.
Ах, так! взбрыкнул он.
И что ты мне можешь сделать?
А хочешь, штаны тебе обделаю? Вон на те ножки посмотри.
Я вспомнил, в Анапе такое бывало на первый этаж учебного корпуса заходили девчонки с гражданки, пообщаться со знакомыми курсантами через перила. С такими коленками (я о девчонках)! Хватало одного мимолётного взгляда пока до четвёртого (где был класс самоподготовки) этажа доберёшься, не только у меня случался конфуз.
Слушай, перестань, а. Веди себя прилично.
А хочешь, всем бабам покажу, что ты о них сейчас думаешь.
Не поверят они считают меня голубым.
Или подводником а я их моментом разубежу.
Чтобы отвлечься от тревожащих мыслей, решил заговорить организму зубы я знаю, почему ты такой противный.
Ну и?
Заклинающую зверей помнишь? Вот эта старуха в тебе сидит.
Кажется, умолк, удивлённый.
А я уже в аудитории, и всё внимание человеку за кафедрой.
2
Сергей оглянулся от дверей, прошёлся по фигурке Клары Оскаровны взглядом профессионального растлителя, подмигнул (ну, не ей, конечно) и вышел. Плюснина подсела ко мне:
Теперь с вами. Что мы имеем?
Иванов дождался меня в коридоре:
Как она тебе, Дед?
Милая женщина.
А ты заметил, как она покраснела, когда сказала про девятилетнего сына?
Я промолчал, но подумал почему ты-то не покраснел? А сказала она про сына следующее:
Мой девятилетний сын разбирается в аналитической геометрии лучше вас, Иванов.
Ну, как? это он теперь про зачёт.
Допустила, но сказала, что векторной алгеброй будет заниматься со мной после сессии на каникулах.
Ты уж не теряйся, вздохнул Иванов. Тётка незамужем.
Потом встрепенулся:
Ты сейчас куда?
Тридцать первое декабря! Куда спешат все добрые люди? Конечно, домой, за стол, как любящий сын примерных родителей. Вообщем, на электричку и в Увелку.