Безлюдный полутёмный коридор услужливо отбрасывал эхо его шагов.
Безлюдный? Коридор общаги?
Парень с сомнением обернулся.
Ну конечно.
Населяющие этот рай люди на занятиях.
Не хочется представлять, как тут «безлюдно» вечером.
Вот уж где точно не хотелось бы находиться, вдыхая аромат омерзительных жареных пирожков, так это в гудящих коридорах старого человейника.
Заглянув в очередную дверь, он поскорее отодвинулся: потянуло влажностью и сыростью. Как же великолепно, должно быть, мыться в этом античном душе, что целиком состоит из сквозняка и грязного советского кафеля.
Обрадовавшись виду лестничного пролёта, парень не стал класть ладонь на вылизанный тысячей пальцев поручень и двинулся вверх, брезгливо держа руки в карманах брюк.
Высокие безликие окна и низкие широкие подоконники. Затхлые запахи незамысловатого быта. Звучные хлопанья дверей на этажах.
Прошло всего пару минут, а досталось уже всем сенсорным каналам.
Сдвинув брови, он поморщился и резко выдохнул.
Наверняка занятно коротать жизнь в этом богом и коммунальщиками забытом месте.
Не зря с момента, как комиссия по жилищно-бытовым запихнула Марину на Бульвар Ленинского Комсомола, он поспешно выразил желание видеться с ней только у себя пусть он порой и не терпел эти снисходительно предоставленные Ромычем стены.
Хуже презрения, конечно, жалость. Но хуже жалости снисходительность.
И почему её поселили сюда? Олега как и всех юристов поселили на Доватора; свой переулок ближе к телу. Хотя хвастать той общаге перед этой было явно нечем.
Хрен редьки не слаще.
Хмыкнув, парень рывком поднялся ещё на пролёт.
Пустынный коридор третьего этажа встретил гудением холодильника из ближайшей двери. Не поворачивая головы, он заключил, что это общая замусоленная кухня. Где-то в глубине коридора расшатанная дверь заглушила глубокий девичий голос:
Я не хочу в сотый раз об этом
Хлоп.
Голос превратился в комки ваты, спрятанные в одной из ячеек этого смрада.
Он втянул носом воздух и ускорил шаг, поневоле прислушиваясь.
Семьдесят четыре семьдесят шесть семьдесят девять.
Три раза стукнув по светло-жёлтой двери, он отступил и демонстративно отвернулся.
Вот сейчас одна из «девочек» распахнёт этот сарай, он заберёт чёртовы сапоги и молнией вылетит со двора не задев ни одно корыто.
За дверью стояла плотная тишина. Повторив стук, парень сжал челюсти и нащупал в кармане ключ. Пальцы задумчиво пробежали по резному боку ключа, словно прикидывая, не обойтись ли без него. Одного нажатия плечом на эту хлипкую фанеру могло быть достаточно.
Отправились бы к чёрту твои подковы и соседки.
Наконец нехотя выудив ключ, он всадил его в замочную скважину и надавил вправо.
Ключ не желал поворачиваться. Недоумевая, парень попробовал, вопреки законам логики, повернуть ключ по направлению к косяку.
Абсолютно бесполезно.
Обкатав ещё несколько подобных каруселей, он с досадой осознал тщетность попыток.
Либо ещё один ключ был всажен с другой стороны, либо ключ подходил, безусловно, но к какой-то другой из этих долбаных фанер.
Не сдержавшись, он толкнул ногой низ тонкой двери. Дверь затряслась и надсадно загудела. Комок злости в горле задрожал в унисон с ней. Ладони уже немного отогрелись, а пальцы всё ещё были холодными благодаря проклятой мокрой ноге.
По спине поползла усталость.
Нужно снова говорить с Измайлович.
Нужно снова пытаться что-то донести до человека, который год за годом слышал не его слова, а голоса в собственной голове.
И видел не его, а картинку из своих журналов.
Вытащив из кармана телефон, он выбрал строчку «Марина» и прислонил экран к влажному виску. Через три гудка из динамика вырвался её визгливый голос.
Ну что там, заяц? Ты уже где?
Проглотив «зайца», он полушёпотом произнёс:
Это не тот ключ, Марина. Он не подходит к двери твоей комнаты.
В каком смысле не подходит? Точно семьдесят девять? Не влезает или не поворачивается? понеслось из трубки.
Раздув ноздри, парень сухо уточнил:
Не поворачивается.
Заяц, слушай Сейчас Ой Похоже, я перепутала ключи Я тебе отдала тот, что меня попросила подержать у себя Олеся из шестьдесят восьмой Понимаешь, она хотела, чтобы я зашла в её комнату раньше неё у неё сегодня много пар и разморозила блинчики, которые ей мама передала. И тогда она
Сомкнув веки, он отодвинул телефон как можно дальше от уха. Глазные яблоки привычно опутал стальной канат. Внутри глаз билось что-то тугое и колючее.
Так что нам делать? А давай ты вернёшься, и я поменяю ключик тебе!
Я никуда отсюда не поеду! громкость голоса поразила даже его владельца. Я не сдвинусь с места! Голова скоро разлетится на куски! Я промочил ногу насквозь и
Грёбаная ты дура.
Из комнаты неподалёку вышла девушка в красно-чёрной клетчатой рубашке и синих джинсах. В руке у неё, словно тяжеловесное орудие, поблёскивала пузатая кастрюля с отвратительными розочками на боку. Второй ладонью она сжимала комок спутанных наушников. Недовольно покосившись в его сторону, девушка начала отбивать марш по направлению к кухне. Звук её шагов отлетал от стен омерзительно гулким эхом.
Когда у твоих соседок, понизив тон, выдавил он, заканчиваются занятия?
Около трёх, заяц, поспешно отрапортовала Марина.
Глаза автоматически закатились.
Когда кто-то из них придёт, ты возьмёшь сапожки и привезёшь мне, давай? Конечно, мне придётся бежать потом, чтобы успеть, но я возьму такси, а подкрашусь в туал
Грёбаных два часа.
Заяц! У тебя же есть тот ключ! Значит, ты можешь посидеть в комнате у Олеси!
Как ты себе это представляешь?!
Я не буду. Сидеть. В комнате у Олеси, прошипел он, из последних сил удерживая тон ровным. Между лестничными пролётами есть великолепные замызганные подоконники. Мне будет крайне уютно. А шикарному буфету внизу явно найдётся чем порадовать пожухлого гурмана.
Не намереваясь слушать треск её ответа, он сжал зубы и коснулся кнопки отбоя. Боль в висках напоминала глухо бьющийся о ракетку теннисный шарик. Выдернув из замка идиотский ключ, парень сунул его в просторный карман, где тот рисковал затеряться, и быстро зашагал прочь.
Разглядывать вокруг было нечего, и он угрюмо смотрел перед собой.
Так, вход в замызганную стряпную. Значит, рядом выход на лестн Что?
Невольно затормозив, он сделал шаг назад и снова заглянул на общую кухню.
На плите жарко попыхивала пузатая кастрюля с розочками на боку.
Центральным же концептом инсталляции была клетчатая рубашка, что покрывала прямую как струна спину. Белый шнур наушников опутывал талию клетчатой поварихи и нырял в задний карман её джинсов, где лежал телефон. Правый локоть девушки был отведён назад, левая рука вытянута вперёд, а ноги расставлены по ширине плеч. Пальцы правой руки напряжённо удерживали невидимую леску, а левая рука была сжата в кулак.
Это похоже на
Не успев устыдиться своего спонтанного вуайеризма, он прищурился, разглядывая детали.
Да, это похоже на стрельбу из лука.
Губы тронула презрительная ухмылка.
Давайте вы тут все превратитесь в шизофреников.
Тем более такие великолепные жилищные условия этому охрененно способствуют.
Словно ощутив присутствие наблюдателя, девушка начала медленно поворачиваться вправо, не сводя прицела с воображаемой мишени.
Моргнув, наблюдатель автоматически перевёл взгляд на затемнённый дождливым сумраком профиль. Острый нос и высокий лоб в обрамлении золотистых растрёпанных как у меня волос.
Мозг успела пронзить мысль, что женское периферическое зрение шире мужского, а в следующую секунду она уже вздрогнула и остановила на нём распахнутый взгляд.
Выдернув руку из кармана, он поспешно выставил её перед собой.
Из белых наушников доносились приглушённые ноты иностранного рока?
Кажется, это Linkin Park.
Отпустив видимую лишь ей тетиву, она дёрнула за шнур один из наушников, и он тут же послушно скользнул ей в ладонь. Меланхолично сложив на груди руки, она вопросительно подняла левую бровь. Остальные черты лица остались непроницаемыми.
Только одна бровь двигается из всего лица?
Привет, не нашёл он ничего лучше. Ты здорово стреляешь.
Кончики его холодных пальцев указали на мишень в виде кастрюли.
Что за хрень ты несёшь?
Девушка склонила голову, продолжая молчать. Левая бровь опустилась.
В горле заклокотало раздражение.
Клетчатая повариха явно пыталась занять позицию великодушного молчуна.
Что, не она мишень? небрежно произнёс он. Не в неё ты стреляла?
Что ты мелешь?
Я не стреляла, наконец невозмутимо отозвалась девушка. Я пока только оценивала мишени.
Оценивала мишени? тупо повторил он; в правой туфле еле слышно хлюпнуло.
Её голос звучал необычно: достаточно мягко, чтобы быть женским, и достаточно низко, чтобы не сверлить виски.
Вроде бы он уже слышал его раньше. Где?
Девушка закатила глаза и сделала шумный вдох, будто устав от всего на свете.
Какого чёрта?..
Ты гость, она не спрашивала, а утверждала. К кому?
В семьдесят девятую, автоматически ответил он.
Хотелось, чтобы привычная злость на неуместное любопытство ощетинилась и придумала хороший ответ в меру забавный, в меру ледяной. Но злость молчала.
За каким хреном ты тут стоишь?
Раздражение под кадыком в точности воспроизвело звук хлюпанья в туфле.
Повариха пылала слишком отчётливым превосходством в этой тупорылой беседе.
Слишком.
И эту наглую тетиву стоило надломить.
А ты чего здесь он выразительно обвёл рукой кухню.
Я здесь, отозвалась она, повторив его широкий жест, живу.
Почему не на парах? за каким-то чёртом уточнил парень.
Ушла, безразлично бросила она, шагнув к кастрюле. А ты?
Свалил, по инерции отозвался он. Подруга попросила заехать сюда, а ключ оказался не тот. И теперь мне нужно ждать её соседок.
Какого чёрта ты в диалоге Семьдесят процентов бабские, тридцать процентов твои.
Но баба и не думала бороться за свои проценты.
Бывает, заключила она, подливая в кастрюлю подсолнечного масла.
Повисло молчание, разбавляемое лишь стуком деревянной ложки о кастрюлю.
Ты собирался посидеть на подоконнике.
Мозг вяло обработал этот сигнал, но ноги остались на месте, словно приклеившись к покорёженному порогу кухни. Пульсация в висках ослабла.
Почему?
Нашарив глазами окно, он заметил, что его створка приоткрыта.
Ну конечно. Воздух.
Парень провёл рукой по задней стороне шеи и тихо выдохнул сквозь зубы.
Здесь не пахло жареными пирожками и было открыто окно, и уже это казалось чудесным.
Девушка проследила за его взглядом и указала глазами на распахнутую створку.
Всё, адьё. Минуту помолчали.
Она уже успела его рассмотреть и сейчас будет корёжиться в попытках понравиться. Но вместо кокетливых ужимок клетчатая повариха угрюмо сказала:
Если холодно, пардон. Но закрывать не буду.
И не надо, изумлённо произнёс он. Наоборот, так лучше. Свежо.
Она охотно кивнула, не потрудившись поднять глаза.
Да. Куда лучше, чем задыхаться.
«Ты тоже задыхаешься без открытых окон?» почти ляпнул он, но прикусил язык.
Вопрос был слишком искренним риторическим.
Ты уже обедал? внезапно осведомилась она, по-прежнему не поднимая глаз.
Прислонившись плечом к дверному косяку, он проигнорировал вопрос.
Превосходство в беседе несмело подросло.
Понятно, невозмутимо продолжила она. Значит, не сможешь, слишком велик соблазн.
Что не смогу? перебил парень, раздражённо глядя на её волосы.
Что она несёт?
Посторожить курицу, терпеливо ответила девушка, одарив его «что тут непонятного» взглядом. Мне нужно сбегать в комнату.
На протяжение секунды он смотрел на голубо-серые серо-голубые? радужки.
В дождливом полумраке они были похожи на капли белёсого индиго.
В груди шевельнулась досада, приправленная удивлением.
Ах да, ты же гость. Ты не в курсе. Здесь без вызывающего доверие сторожа ничего оставлять нельзя, назидательно пояснила она как умалишённому.
Я вызываю у тебя доверие? вырвалось у него. А если всё сожру?
Вызываешь, кратко отозвалась девушка, любовно разглядывая кастрюлю.
Голову защекотал тёплый смешок. Пытаясь его подавить уж слишком нелепой серьёзной для неё выглядела ситуация он кашлянул и звучно прочистил горло.
Что, всё-таки закрыть окно? мрачно спросила девушка, уперев руку в бок.
Вторая её рука с ложкой скорбно висела вдоль джинсов, и с неё капал куриный бульон.
Я не поэтому, запнувшись, пояснил он и снова несколько раз кашлянул. Чёрт его знает. Может, из-за того, что ногу промочил.
Расскажи ещё, какие трусы сегодня надел.
Там, где умывальники, есть змеевик, сообщила повариха, снова энергично помешав курицу. Можно повесить носок на него. И даже туфлю приткнуть.
Да нет, по-светски машинально отозвался он. Неудобно как-то.
Там есть табуретка, чтобы сидеть, пока что-то срочное сохнет, без тени улыбки обнадёжила его она.
О да, так гораздо удобнее.
Такие подробные детали операции, лениво уронил он.
Ехидство упрямо не сдавалось. Превосходство в беседе всё ещё зачем-то было нужно.
Я там часто сижу, её губы тронула едва уловимая усмешка.
Сушишь носки? отгоняя непонятное смущение съехидничал он.
Проветриваю мозги, неприязненно отозвалась девушка. Там почти всегда никого.
Повисло почти осязаемое молчание. Подавив резкое желание послушаться отправиться сушить носок, он с расстановкой произнёс:
Я не трону курицу, можешь сходить в комнату.
Она снова прищурилась, и её глаза сверкнули парой лукавых смешинок.
Нет, не обедал, запоздало ответил он; канат между глазными яблоками слабел. Но не трону. А когда придёшь, пойду сушиться.
Раз там почти всегда никого.
Хорошо, просто ответила она и обошла его, исчезнув в дверном проёме.
Через полминуты где-то в коридоре хлопнула фанерная дверь.
Не сдержавшись, он дёрнул носом в направлении кастрюли. Пахло мягко и густо, тушёным мясом со специями. Желудок предательски заурчал, успев соскучиться по еде с семи утра. Вскоре фанера вдали снова хлопнула, и вызывающий доверие сторож поспешно отступил от плиты, скрывая желание вероломно присвоить вверенный ему объект.
Спустя несколько шлёпаний по бетону секунд она возникла в кухне, одной рукой держа две тарелки и две вилки, а другой отбрасывая со лба волосы.
Они похожи на взорванный стог. Идеально.
Самые короткие из них трепетали на уровне глаз, а самые длинные касались острых ключиц, что виднелись в вырезе рубашки.
Кажется, это называется стрижка каскадом.
Под ложечкой хмыкнуло презрение к хозяйской эрудиции в подобных вопросах.
Остановившись у плиты, девушка ловко выудила из кастрюли и водрузила на тарелку сочное куриное бедро.
Гарнира нет, констатировала она, снабдив натюрморт вилкой и протянув тарелку ему.
Это мне? ляпнул он, против воли втягивая носом запах курицы.
Она выразительно заглянула ему за спину, прищурилась Перевела взгляд влево вправо а потом, вытянув шею, на шее проступило тугое сухожилие обернулась назад.
Ты видишь здесь кого-то ещё? вкрадчиво раздражённо поинтересовалась она.
Твою мать, как остроумно.
Шевельнувшееся в груди раздражение было, впрочем, довольно ленивым. Подложив ладонь под тарелку, он ощутил мягкое тепло керамики.
Первое тепло на ладони за весь день.
Девушка между тем со слегка отстранённой страстью разглядывала кусок курицы, что лежал на её тарелке с уродливым рисунком. Наконец зацепив зубьями вилки куриную кожу, она проворно стащила её с мякоти, неуклюже стукнула вилкой по керамической поверхности и поморщилась от резкого звука.