Но все расспросы, все нескончаемые разговоры завтра. Я тоже не ответил на вопросы о рубцах на моей спине Не теперь. После
Глава 6. Марк и любовь
Я пришёл в «Англетер» примерно в полдень. Лётчик категорически отказался пойти со мной.
Ты всерьёз хочешь, чтобы я пошёл?! разозлился он. Во-первых: ты его шурин и вы не виделись почти год, наверное, вам захочется поболтать, особенно, учитывая обстоятельства, а тут я, здрасьте, доктор Вьюгин. А во-вторых: вдруг Таня уже с ним, я что, должен это видеть?
Ну как знаешь.
Насчёт Марата поговори с ним, сказал Лётчик.
Я надел куртку, и наматывал шарф.
Что ты так вписываешься за Бадмаева? Может, пусть бы сидел?
Не говори ерунды-то сейчас, Платон. За что он должен сидеть?
Я повернулся к нему, натягивая кепку, здесь, конечно, слишком холодно для такого головного убора, но да тут недалеко идти, надо же, в соседних отелях поселились, жаль, что не в одном.
За что сидеть? Ну хотя бы за то, что ты мне прочитал в прошлый раз, я посмотрел на него. За Таню, за то, что с ней было из-за него тогда. С ней, с девочкой
А себе в связи с этим ничего предъявить слабо? Как ты устроил охоту на неё, чтобы выкидыш был? Самого себя в суд отвести не хочешь? То, что не удалось, так это случайность. А потом, я вот думаю все эти годы, неужели ты думал, что те подонки остановились бы на том, чтобы просто напугать её? Поражаюсь, конечно, какой ты эгоист прищурив светлые глаза, проговорил Лётчик и покачал головой.
Ну ладно, чё ты пробормотал я. Вспомнил тоже
Я просто не забыл строго сказал Лётчик. Адвокат твой направил апелляцию?
Сегодня я поеду в «Кресты», что дальше? Репортажи выходят, тоже резонанс, моим начальникам уже звонили чины, пугали, что я подрываю их работу. Так что всё в движении.
Готов? Лётчик посмотрел на меня. Пошли.
И куда ты сейчас пойдёшь?
Куда в Столовую номер один пойду. Есть хочу, сказал он, натягивая шапку. Ну и звонка твоего буду ждать. Может, напьюсь тогда.
Я засмеялся, когда-то толстый подросток Летчик когда-то всё время хотел есть
В номере «Англетера», куда меня привели, когда я назвался на ресепшене, было очень душно, пахло духами. Я вошёл, и, не видя хозяина, прошёл прямо, в гостиную. Тут валялся пиджак от смокинга, дальше я увидел рубашку и брюки, пояс, ботинки с носками вообще отшвырнул от двери в спальню, похоже дверь туда была закрыта. Зато на полу валялось чёрное платье ну что имеет право, конечно, Таня-то кто знает, где Таня сейчас. Да и Таня без него за Лётчика вышла.
Но тут Марк собственной персоной вышел ко мне, из душа в белом махровом халате. Какой-то другой. Тот же, но как будто моложе, и в то же время старше, увидев меня, он счастливо улыбнулся во все зубы, и, шагнув ко мне, обнял, хлопая по плечам.
Платон! Чёрт, как же я рад
Ну, я тоже обнял его, вчерашнего покойника, горячего и жилистого сквозь халат, нагрелся под горячей водой. Меня немного смущало то, что он голый там, под халатом, то есть я в непосредственной близости с его гениталиями, а учитывая, что когда-то он слыл вдохновенным геем, я поспешил отстраниться. Хотя я рад его видеть, может, и больше, чем он меня.
Как я-то рад! сказал я. Но я, похоже, не вовремя. У тебя дама там?
Сказал, а сам со страхом подумал, а вдруг мужик в том платье был, ну а что, таких петухов сейчас полно развелось, никто не смущается уже. Господи
Марк счастливо улыбнулся и кивнул:
Таня там спит.
Что?! Уже?
Он радостно закивал.
Ты прости, я надену что-нибудь на себя, а то, по-моему, тебя смущает мой вид. Погоди, минутку.
И вышел куда-то.
Постучали, я крикнул, спросить, открывать или нет.
Это завтрак, ответил Марк, выходя в брюках, футболку он держал в руках, а ноги дор сих пор были босые. Я увидел рубцы у него на теле. Свежие красные и очень страшные Марк поспешил надеть футболку и открыл дверь. Действительно, привезли столик с завтраком на две персоны. Позвякивали серебристые приборы, Марк кивнул, чтобы оставили посередине, и улыбнулся мне. Позавтракай со мной, тут на двоих, а Таня спит.
Я не стал отказываться, хотя я и завтракал, но это было уже часа четыре назад. Красивая и вкусная яичница, хотя, немного пережаренная снизу на мой вкус, пончики, тосты, булочки, икра и красная и чёрная, в кофейнике ароматный кофе.
У тебя вкуснее здесь, чем в «Астории», сказал я.
Марк усмехнулся, кивая:
Это потому что я особый клиент, Платон. Ты кто? Богач. Журналист известный. А я тот, кого почти никто не знает, но кто может всё. Ну, или почти всё
Я хлебнул кофе.
Так расскажи, что было-то?
Ну что Иногда надо отступить, чтобы подготовиться и пойти в наступление. Пришлось впрочем, имитировать смерть я не собирался. Мы бы просто уехали. Я и Таня, не вместе, чтобы не наводить на след. А то, что Вито именно в эту ночь устроил свои покушения, ну это не знаю, какой-то перст судьбы. Я знал, что что-то готовиться, поэтому поспешил, оказалось, не успел случайность, что я жив, на Таню покушения не должно было быть, что машина заминирована мы знали, но что кто-то подорвётся Я несколько недель не знал, не попала ли она в ту машину. А вот про свою я не знал, они сделали это за какой-то час, пока я был дома, а машина оставалась на улице. Глеб погиб Марк с аппетитом проглотил яичницу, прихлёбывая кофе и закусывая пончиком, испачкавшим глазурью его идеально красивые губы.
Проголодался ты, я смотрю, усмехнулся я. А я вхожу, романтический беспорядок, думаю гуляет мой зять. Напугался, что мужик у тебя там.
Марк поднял глаза на меня, неожиданно жестчея лицом.
Платон я понимаю, конечно, ты слышал когда-то Но, я вот, что тебе скажу: у всех есть прошлое, и оно ужасно тем, что изменить его нельзя. Да, когда-то я валялся в самом гнилом и смрадном говне из всех, но с тех пор прошло уже полжизни, и мне странно, что ты напомнил мне об этом. Ничего забавного в моём прошлом нет, поверь. А насчёт половых развлечений, я тебе скажу, я этим не занимаюсь. Для меня есть один человек во вселенной, кто вызывает во мне тягу жить вообще, в том числе сексуальной жизнью, и это твоя сестра. А просто так тащить что-то к себе в постель, всё равно, что совать член в дыры в заборе, то же удовольствие и та же опасность. Можешь не считать меня мужиком, от меня не убудет. Но геем я не родился и давно перестал им быть, так что прошу не напоминать мне больше. Мне это больно.
Я смотрел на него, побледневшего даже губами, хотя они сейчас раздутые у него, нацелованные.
Так любишь её? тихо спросил я.
Марк посмотрел на меня молча.
Знаешь, Марк ты для меня настоящий мужик. И ты прости, что я это я меня тут контузило в Чечне летом, вот я и поглупел как-то, я провёл рукой по лицу. Ох, нет, просто я дурак. Растерялся, наверное. Ты пойми меня, я тебя похоронил. Я её похоронил Ты представить не можешь, что это и сейчас я растерялся. Прихожу, тут вон раскидано всё. А потом ты из душа Я и подумал, мало ли целый год прошёл
А ты не думай больше. У меня такого быть не может. Я видимо родился только для неё он улыбнулся вдруг, становясь прекрасным как весеннее утро, и прислушался. Встала, слышишь? Воду в душе включает, подождём
Я ничего не слышал, вообще не понимаю, что можно слышать, с улицы шум, да и двери закрыты.
Марк встал и позвонил, чтобы и для Тани принесли завтрак.
Что принесли? А да-да, пусть поднимаются, он положил трубку и, посмотрев на меня сказал: Танины вещи привезли.
Откуда? удивился я.
Из «Вавельберга», ответил Марк. Ну там
Это там её держали? Фешенебельный отель, я качнул головой.
Зиндан, Платон, это не всегда дыра в земле с окошком в небо, серьёзно сказал Марк, открывая двери, потому что снова постучали.
Внесли много пакетов, отдельно Марку в руки отдали пакет с ювелирными футлярами и паспорт.
Других документов не было? Свидетельства о рождении ребёнка? спросил он.
Посыльный покачай головой:
Это всё, Марк Борисович. Одежда, украшения, а из документов только паспорт.
Спасибо, кивнул Марк.
Так ты знаешь о ребёнке? удивился я.
Я и о Марате Бадмаеве знаю, сказал Марк, посмотрев на меня.
Что ты о нём знаешь?
Что они были вместе эти месяцы. Можно понять, красивый мужик У тебя сигареты есть?
Да нет, отмахнулся я. Ничего он толком о них с Таней не знает. Бросаю я.
Ох Марк провёл ладонями по волосам. Ещё и сигарет нет я тоже бросаю.
Слушай, Марк я всё думаю, ты готов терпеть измены, всех этих Боги, Вальдауфов, потому что у тебя стоит только на неё? я задал вопрос, который всегда волновал меня. Или почему?
Марк открыл Танин паспорт, удивлённо пролистал. И сказал довольно холодно, не глядя на меня:
Вставать, Платон Андреич, может на кого и даже на что угодно, у людей от хорошей музыки и то встаёт. Нет, дело не в физиологии. Дело совсем в другом А потом, Таня никогда не изменяла мне. Что моё, то моё, этого никто у меня не возьмёт Вопрос, что я могу дать ей, чего не может больше никто. Что я могу сделать, чтобы она не оставила меня почти ничего Странно, паспорт новый, он посмотрел на меня.
Ну, рожать надо было, а как без паспорта?
У неё был паспорт Впрочем, Борис говорил что-то там пожар в её доме был в Шьотярве И всё же, Платон, где ребёнок? он снова посмотрел в паспорт. Владимир, 31.08. 2000 года рождения?.. Ты его видел?
Видел.
Похож на Книжника?
Я пожал плечами:
Марк, он новорожденный был тогда, как тут понять светлый мальчик да. Не в Марата. Это всё, что я могу сказать. Может, твой?
Он закатил глаза со вздохом:
Господи если б мой нет. Я не спал с ней с того октября. Так что мой сын родился бы где-нибудь в июне, ну, в июле. А тут тридцать первое августа.
Марк нахмурился.
А почему ты сказал почему он должен быть похожим на Бадмаева?
Ох, не мой сегодня день, что не скажу, всё невпопад, в отчаянии подумал я. Но делать нечего, как говорится, пришлось объясняться.
Ну мне так хотелось уклониться, не отвечать, но Марк смотрел какими-то тёмно-серыми глазами, и пришлось срезаться. Таня была когда-то беременна от него.
Марк смотрел долго, будто вспоминал. Значит, Таня рассказывала ему о Марате. Потом кивнул, отворачиваясь.
Вот как вот это, кто такой, значит?.. Всплывают старые скелеты первая любовь из юности. А я думал, только Книжник был её любовью и снова посмотрел на меня. И что, она его любит до сих пор?
Кого?
Кого Бадмаева, ясно.
Господи, да нет. И тогда не любила. Нет.
Ну да не любила, а дети получаются.
Уж это я знаю, можешь мне поверить. Не любила и тогда, произошло всё случайно, подстава, а теперь Он только друг для неё. Такой верный друг
Марк вздохнул. Вот конечно, «я не ревную, мне всё равно, не важно», а чуть немного засквозило, ты почувствовал, хмуришься. Каждый, кто любит, ревнует.
«Друг» ты что, веришь в дружбу между мужчинами и женщинами?
Ну что мне верить, в воскресной школе, что ли? усмехнулся я. Я просто знаю.
Марк взглянул на меня, будто хотел убедиться, что я не лгу.
И всё же, где малыш? Где маленький Володя? спросил он снова.
Мне понравилось, как он назвал его, не просто ребёнок, а малыш, и по имени, хотя, не думаю, что ему было легко его произнести, это имя. В этом было что-то нежное, отеческое даже.
Я не знаю. Этого даже Марат не знает. Она попросила кого-то спрятать малыша Володю. Боялась, что её возьмут вместе с ребёнком и Так Марат и сказал. Когда они поняли, что на их след напали вот эти вот, как он выразился, Паласёловские, тогда она и спрятала где-то ребёнка, сказал я то, что рассказал мне Марат.
Вообще-то, учитывая, что Вито дор сих пор топчет эту землю, решение очень даже разумное, задумчиво проговорил Марк, и положил паспорт на стол.
А с ними что? Ну, с этим Паласёловым? спросил я. Они не найдут вас теперь?
Марк ответил, даже не взглянув на меня, и мне показалось, что он снова прислушался.
Он в морге, сказал он довольно механично. Ещё с двумя. А остальные его братки в СИЗО.
В морге?!
Марк посмотрел мне в глаза:
Да, Платон, Таня сказала мне убить его, я так и сделал, он сказал это так просто, словно говорил: «Таня сказала, купи макарон, я и купил».
Признаться, я не поверил, такой нормальный и спокойный вид был у этого красивого и даже какого-то грациозного человека, всё же с Таней они на редкость подходящая пара, как две жемчужины в серьги, форма, цвет, размер
Ну крепко достал он её, видимо, сказал я, нервно усмехаясь, не сомневаясь, что он шутит.
Марк пожал плечами.
Да или в его лице она убила всех, кто был вроде него, сказал Марк, вытягиваясь и глядя при этом на дверь в спальню. Там не то что-то
И в следующее мгновение послышался шум падающих и бьющихся о кафель предметов. Как он мог услышать раньше, чем это произошло, я не знаю, но он бросился туда со скоростью, на какую не способен человек. Я поспешил за ним. Он влетел в ванную, а я, проскакивая спальню, видел разворошённую постель, чёрные босоножки, валяющиеся здесь и остатки его, Марка, гардероба: носок, трусы но всё это просто мелькнуло, я заметил, потому что именно это ожидал увидеть. А сам Марк в этот момент, обнимал Таню, которая упала в его объятия, с мокрыми волосами и в халате, который, видимо, только и успела надеть, выбравшись из душа.
Господи, Таня что?! Что с тобой?! Что?!
Она не была без сознания, обвила его шею рукой, прижимаясь лицом к его шее.
Я голова закружилась, Ма-арик ты не бой-ся сейчас вода горячая была и ох
Она идти не могла, Марк легко поднял её на руки и донёс до постели.
Врача надо, проговорил Марк, оглянувшись на меня.
Я тут же вспомнил о Лётчике.
Сейчас, сейчас, я вызову, сказал я, доставая телефон.
Лётчик примчался быстро, рядом бродил где-то. Вот идти не хотел, а отойти далеко тоже сил не было.
Марк сам открыл ему дверь.
О, Вьюгин Валерий э узнавая Лётчика, сказал он. Выходит, они знакомы?
Палыч, подсказал Лётчик, не глядя на Марка. Валерий Палыч. Как Чкалов. Поэтому с детства меня прозвали Лётчик.
Серьёзно? Марк посмотрел на меня, осталось только кивнуть. Вот это да, как мир тесен А хотя вы тут с Платоном, наверное Я у нас тут
Надо сказать, Лётчик преобразился, бледный и строгий, спросил, где вымыть руки.
Вот сюда. Понимаете, неожиданный приступ слабости и и вообще, она так похудела и бледная и а да, роды были три месяца назад. Наверное, кесарево
Я посмотрел на него удивлённо.
Ну что? будто сердито оправдываясь, сказал Марк. У неё шов на животе
А вы не говорили об этом? продолжил улыбаться я.
Мы ещё ни о чём не говорили
Ну да я так и понял, хмыкнул я.
Марк даже не посмотрел на меня, он был обеспокоен, и шутки не проходили.
Лётчик разделся, вымыл руки, слушая бессвязные речи Марка. Потом посмотрел на него, ожидая, что его проводят к пациентке. Марк от растерянности и страха не сразу понял, чего он ждёт, поэтому я сказал:
Вот сюда, Лётчик, сказал я.
Он посмотрел на меня и сказал сухо:
Когда я при исполнении, я Валерий Палыч.
Я кивнул как школьник, как скажешь, Валерий Палыч.
Войдя в спальню, Лётчик нахмурился ещё больше, подойдя ближе к постели, становясь похожим на какую-то таксу на охоте, такой же напряжённый, длинноносый, сказал:
Мне надо осмотреть больную, подождите за дверью.
Мы с Марком закивали, понимая, и закрыли дверь, выходя. Но примерно через полторы секунды услышали оттуда какой-то шум и хлопки, как пощёчины.
Иди к чёрту! Иди ты к чёрту ты трупорез!.. Марк! Платон!.. Платон! Уберите его!
Мы с Марком переглянулись и вбежали внутрь. Лётчик стоял в шаге от кровати, на которой сидела лохматая и бледная Таня, запахивая халат на груди, сводя полы, пряча голые колени. Она и правда очень исхудала с тех пор, как мы не виделись, глаза ввалились даже
Какого чёрта он здесь?! Я, кажется, ещё не сдохла
Лётчик проговорил, потирая щёку и продолжая мрачно смотреть на неё:
Платон, уйми свою сестру, тут не пойму ещё, но похоже Короче, я должен сердце прослушать, а она
Тут вступил Марк, он подсел к Тане, взял за руку.
Танюша, Валерий Палыч очень хороший доктор, позволь ему осмотреть тебя? Он очень грамотный