Анна Угрюмова
Долгий путь к себе. Исповедь жертвы абьюза
Заключение клинического психолога
У насилия нет возраста, пола, религии и конца.
Ещё пару лет назад женщины молчали. Было стыдно, зазорно, было больно признаться людям в том, что ты стала жертвой. Жертвой человека, которого сама выбрала для себя. Проще было найти тональник, который точно замазывает синяки, и дальше играть в счастливую семью.
Я рада, что сейчас женщины выходят из тени страха, осуждения и собственной боли. Говорить об этом, проживать это, получать поддержку это уже огромный и смелый шаг к состоянию «я больше ничего не боюсь», которое наступит чуть позже. Обязательно наступит, хоть и кажется сейчас, что это скорее что-то из сказки.
Анна прислала мне книгу, попросила прочитать и сказать, что я думаю. Я решила посвятить этой книге всю себя устроилась поудобнее с ароматным чаем, о котором вскоре забыла. Я вся прониклась эмоциями Анны. Я будто бы прошла этот путь рядом с ней. Я будто сидела с ней на кухне и слушала о её жизни.
Книга Анны совершенно точно для женщин. Для тех, кто столкнулся с любым насилием, для тех, кто не знает, что это такое, но имеет огромное сердце и умеет сострадать. Она точно не для людей, у которых «такого никогда бы не случилось».
Очень важно понимать, что с любым видом насилия каждый из нас может столкнуться где угодно. Для этого необязательно ходить ночами по тёмным переулкам. Иногда для этого достаточно захотеть выйти замуж за любимого человека. Или не сепарироваться вовремя от властных родителей. Или быть не таким, как все, в коллективе.
Мой опыт работы с жертвами насилиями даёт мне право транслировать очень важную мысль: в том, что насилие случилось, не виновата жертва. Никогда. Ни травмы из детства, ни отсутствие отца, ни короткая юбка. Человек человеку не палач. Быть такого не должно. Оправдания этому нет. Терапия не начинается с обвинения себя. Терапия начинается с желания выпустить всю эту боль, позаботиться о том, о кого вытирали ноги и унижали о себе!
Книга Анны про её путь от маленькой девочки и брошенного подростка до женщины, которая оставила в прошлом то, говоря о чём у многих шевелились волосы. Анна смогла. Она падала, поднималась, её внутренний стержень надламывали, её лишили базового чувства безопасности, но она карабкалась из последних сил.
Такие книги жизненно необходимы нашему обществу, которое ещё не до конца понимает, что такое эмоциональное, физическое, сексуализированное и сексуальное насилие. Такие книги нужны тем, кто пережил в своей жизни подобное для понимания, что это не только у них так. Такие книги нужны тем, кто сейчас существует в подобном для того, чтобы у них были силы вырваться.
Насилие это самое ужасное преступление против личности. Это сигнал «я тут всё, а ты ничто», это планомерное уничтожение целостности человека, это покушение на его душу, здоровье и жизнь. Ни один психологически стабильный, зрелый человек не будет играть во властителя чужой жизни. И книга Анны нам напоминает об этом.
Анна пережила слишком много для одного человека, она до сих пор восстанавливается и эта книга её вклад в свою терапию, здоровье её детей и помощь тем, кому эта помощь необходима. Поэтому если вдруг вы захотите поделиться своей историей или же написать Анне пару тёплых слов, то сейчас самое время.
Берегите себя.
Клинический психолог Елизавета Пэма
Предисловие
После того как я прошла огромный путь от насилия, потери себя, мыслей о суициде до обретения себя, отважилась написать эту книгу.
Очень хочется верить, что моя история принесёт пользу тем, кто находился или находится в абьюзивных отношениях, кому не хватило в детстве любви, кто неосознанно транслирует такое же отношение к своим детям, тем, кто боится сделать шаг в сторону себя.
Когда впервые вступаешь в брак, то всё видишь с подсветкой идеальности: ты в розовых очках, питаешь некоторые иллюзии по поводу семейных отношений, многое не замечаешь или же находишь этому оправдание. Не замечаешь, как стирается граница между тем, что является нормальным проявлением в отношениях, а что нет. Любое сказанное тобой слово считают глупым изречением, ты просто перестаёшь иметь право на всёТы уже не ты.
Есть кое-что, на что абьюзер подсаживает жертву, чтобы она не сбежала на ранних этапах отношений. Он устраивает ей эмоциональные качели. После вспышек гнева, оскорблений или каких-либо насильственных действий в отношении тебя, он становится идеальным. Он заботится о тебе, уделяет внимание, дарит подарки и цветы.
В моменты его хорошего настроения (назовём вспышки идеальности так) ты заталкиваешь боль и обиду поглубже, снова веришь в лучшее, убеждаешь себя, что худшего больше не повторится.
Проходит время, и ты привыкаешь к этим качелям, в твоей голове уже сформировались твёрдые убеждения: «Это твой выбор терпи!», «Кому ты будешь нужна с детьми?», «Кому будут нужны твои дети?», «Детям нужен папа, а что может быть лучше родного отца?», «Мне некуда идти, остаётся терпеть!». Ведь бабушка когда-то говорила: «Это твой муж, каким бы он ни был надо терпеть», «Ты сама его выбрала», «Если бьёт, то любит» и много-много других убеждений, которые обесценивают тебя и ситуацию, в которой ты находишься.
Ты привыкла к такому поведению мужа, ты потеряла себя, но силы выживать ещё откуда-то есть, возможно, последние капли. Самое ужасное в этом всём то, что да, ты их находишь и максимально создаёшь менее травматичные условия для детей, но ты не находишь силы на борьбу с этим, на защиту себя и детей, на твёрдое: «Так со мной нельзя! Так с нами нельзя!»
Ты не находишь силы, чтобы обратиться за помощью, потому что тебе страшно признаться кому-то чужому, что ты позволила оскорбить себя, причинить себе физическую боль. Ты боишься, что тебе не поверят, осудят, высмеют.
Потом, на судах, мне очень не хватало доказательств того, что совершал бывший муж в отношении меня и наших детей. Я жалела о том, что ничего не фиксировала. Но тогда, в моменты происходящего, у меня не было на это сил и не было рядом человека, который бы встал на мою сторону и помог.
Я очень надеюсь, что, прочитав мою историю о жизни с насильником (по-другому я не могу назвать этого человека) и выходе из токсичных отношений, ты, которая находишься в такой же ситуации, воспрянешь, вдохнёшь частичку веры в себя и в свои возможности.
Я в это верю. Выход есть.
Часть 1. Я и моя семья
Глава 1. Самое лучшее для меня время
Я родилась в небольшом северном городке в 1981 году. Этот город для меня лишь точка на карте, так как его совершенно не помню.
Здесь родился и вырос мой папа. Он был среднего роста, гармоничный и подтянутый, с правильными чертами лица. Скромен, молчалив, любил тишину и уединение. Про таких обычно говорят: «В тихом омуте черти водятся». Папа работал сотрудником правоохранительных органов и был скупым на проявление каких либо чувств.
Мама родилась в сельской местности, в то время была невысокого роста, красивая, с короткой стрижкой девчонка. Она, наоборот, была очень весёлая, заводная, душа компании и работала в Доме Культуры. Познакомились родители в один из папиных отпусков, когда он приехал на свою малую родину. Здесь жила его бабушка и приехавшие с севера на постоянное проживание родители.
На танцах в клубе папа заметил маму такую красивую и озорную, его пленили её глаза, улыбка и он без промедления познакомился с ней. Через неделю они сыграли свадьбу, отпуск был небольшой, а расставаться им уже не хотелось.
Папина мама, моя бабушка, была очень недовольна выбором своего сына и такой молниеносной женитьбой. Но деваться было некуда, она души не чаяла в своём мальчике и помогла организовать торжество. Свадьбу играли в их деревне, гостей было немного, только самые близкие. Папина бабушка тогда шепнула маме на ухо, что тяжело придётся ей в этой семье. Но мама не прислушалась к этим словам. Слишком всё красиво складывалось.
Праздник закончился, гости разъехались, отпуск подходил к концу. Обратно, на север, папа возвращался уже женатым человеком. Была ли любовь, не знаю. В первые годы жизни между ними, скорее всего, были нежные чувства, влюблённость, страсть. Фотографии тех времён очень хорошо это отображают. Там они выглядели счастливыми. Мама всегда с нежностью в голосе рассказывала о жизни в северном городе.
Через девять месяцев после свадьбы появилась я.
Суровый климат этого города отражался абсолютно на всём, в том числе и на моём самочувствии, и, несмотря на то, что я была относительно здоровым ребёнком, педиатр рекомендовал для меня более мягкие климатические условия. Поэтому родители решили вернуться в ту область, где они познакомились, поближе к своим родителям. Поскольку папа был участковым инспектором, нашей семье дали жильё в небольшом селе, маме удалось найти работу в местном Доме культуры, а я пошла в детский сад.
Тот период я почти не запомнила и знаю о нём лишь из рассказов родителей. Мама говорила, что в детском садике ребята очень обрадовались приходу в их группу городской девочки, которая была для них необычной, с другими манерами, нарядами. В детский сад чаще отводил меня папа, забирал тоже он.
Вспоминается раннее морозное утро, ещё совсем темно, папа посадил меня в закрытую кабинку санок (такие были у многих: из фанеры делалась кабина с открывающейся крышей, стеклянным окном, фиксировалась на обычные санки) и повёз в садик. Внутри тепло и уютно, а в маленьком окошке виднеется папин силуэт, фонари, заснеженные верхушки деревьев и слышен монотонный хруст снега. Помню заботу, любовь и комфорт. Иногда перед сном родители читали мне книжки, мама торопясь, не вникая в текст, а папа выразительно и эмоционально, мне очень нравилось слушать его голос.
Периодически всплывают в памяти островки покоя, ощущения безопасности, родительской любви. Маленькую девочку замечали, слышали, чувствовали.
Глава 2. Рождение брата
Примерно через год после нашего переезда родился мой брат. Как рассказывала мама, на каком-то празднике, будучи беременной Пашей, она выпила немного шампанского и стала танцевать, после чего у неё начались преждевременные роды. Паша родился на двадцать восьмой неделе, у него был маленький вес и проблемы с дыханием. Сразу после родов его санавиацией транспортировали в областной центр, так как в районной больнице не было хороших условий для него. Он был желанным ребёнком, для семьи настал сложный период. Несколько месяцев мама с Пашей лежали в больнице. Меня на это время отвезли в соседний посёлок к маминым родителям. Я хорошо помню своё нахождение у них. Четырёхлетняя Анечка, в ситцевом платьице, поверх которого была накинута кофточка на пуговках, на голове повязан платок, а на ногах резиновые сапожки, с маленьким ведёрком в руках помогает дедушке собирать выкопанную картошку и носить её в подполье. Бабушка же тем временем сидела на лавочке, обрезала лук и пела частушки.
Когда и как брат оказался дома, я не помню, но помню, что через какое-то время после выписки у него остановилось дыхание, стал синим и обмякшим. Суета и нервозность, слёзы мамы и крики папы. Вспоминая это сейчас, я понимаю, что родители всё сделали правильно и были рядом с ним в тот момент, когда ему это было необходимо, они спасли брата, трясли его, стучали по спинке, а когда он начал дышать, побежали за медицинской помощью. Я же, перепуганная до смерти, не знала что делать. В тот день мне казалось, что мир для меня обрушился. Родители были с братом, а мне так хотелось, чтобы в общей суете кто-то близкий и родной был рядом, обнял и сказал: «Анечка, тебе страшно сейчас, но я рядом. Всё будет хорошо!» Но этого не произошло, ни после того случая, ни много позже. Маму с Пашей опять увезли в больницу.
Одиночество и безысходность поселились во мне раз и навсегда, а отношения с родителями и братом стали отдаленными.
Паша рос очень болезненным ребёнком, поэтому всё свободное время и внимание родители уделяли ему. А я для того, чтобы получить одну мамину улыбку и папину похвалу, старалась быть самостоятельной и послушной. Уже тогда за любую мою шалость родители награждали меня строгим взглядом и нотациями. При этом каждый раз напоминали, что я старшая и должна вести себя соответствующе. А мне всего-то хотелось, чтобы мама хоть иногда меня крепко обнимала, держала на руках, играла со мной и ходила гулять как с Пашей, а папа хотя бы замечал, что я есть.
В последующем, у нас с братом тёплых отношений не получалось. Мало того что всё внимание уделяли ему, так он ещё умудрялся задирать меня, а когда получал от меня за это, я крепко получала от мамы. По её словам, я была старшей и не должна на него реагировать.
Сейчас я понимаю, что с моей стороны это было всего лишь привлечение внимания мамы, любого, пусть даже негативного, но внимания!
Такое отношение вбило клин между мной и братом. И даже теперь, когда мы выросли, тень прошлого всё равно лежит между нами.
У мамы на меня просто не оставалось времени и сил, так как все домашние дела были на ней, да ещё и болезненный Паша.
То, как родители относились к брату, сподвигло меня тогда возненавидеть его, ну, не любить точно. Спустя много лет я поняла, что его вины в этом совершенно не было, что это ошибка родителей, что между двумя родными людьми встала стена непонимания. Я знаю, каким бы человеком ни был мой брат, это моя родная душа, моя частичка, которой я дорожу.
Сейчас брату почти сорок лет, он один и так и не реализовался в жизни. После неудачных отношений он вернулся к родителям и на протяжении десяти лет запивал горе алкоголем. К спиртному он пригубился после окончания школы, на эту привычку наложились слабохарактерность и отсутствие цели. Брат ведёт себя так оттого, что модель поведения отца наложила на его жизнь серьёзный отпечаток, какой пример мог преподать отец-абьюзер своему сыну?
В своей нереализованности брат, особенно в моменты алкогольного опьянения, обвиняет родителей, это проще и удобней всего, ведь, перекладывая ответственность на других, не нужно становиться взрослым, не нужно трудиться над собой и налаживать свою жизнь. Проще простого ждать, когда жизнь сама изменится к лучшему.
Когда была объявлена частичная мобилизация в стране, брат принял самостоятельное решение пойти на защиту нашей родины. У Паши есть медицинский отвод по состоянию здоровья, но это не остановило. Он сделал серьёзный и очень сложный шаг в сторону сепарации.
Я не теряю надежды, что брат вернётся домой живым, здоровым и с другим взглядом на мир.
Паша, милый Паша, я верю в тебя и люблю.
Глава 3. Откуда растут ноги
После рождения Паши папа стал отдаляться от семьи. Он жил с нами, но как чужой.
Уже тогда папа всё чаще позволял себе приходить домой в алкогольном опьянении. Из-за этого родители ссорились и даже дрались. Мы с Пашей прятались в комнате, но страшные крики мамы, слёзы, синяки на её теле, я помню, как будто всё это происходило вчера. Было страшно. Засыпая, я плакала, папа казался мне чудовищем.
С тех пор во мне поселился страх за себя, за маленького брата, за маму. Стала избегать отца и общения с ним. Несмотря на то, что я была ещё совсем ребёнком, понимала, что тот, кто может так жестоко оскорбить и причинить физическую боль своему близкому, злой и опасный человек. Его опасно подпускать близко к себе. Появился огромный барьер, который я выстроила в попытке оградить себя от него.
На меня папа тоже поднимал руку, мог сильно ударить по голове. Подзатыльниками одаривал при малейшем раздражении. Когда я пыталась ему возразить, мне в ответ всегда летело: «Ша! Заткнись!» И я затыкалась. На очень много своих осознанных лет я потеряла право голоса. Разговаривала только с собой, людьми, с которыми чувствовала себя в безопасности, и с животными.