Ты же не станешь отрицать про Арлен, злобно прошептал я.
Ну раз ты знаешь, то нет. Не стану. Но ты должен понимать. Это была вынужденная мера.
Отец! воскликнул я. Не все они враги! Многие такие же люди
Заблуждаешься, сын, отец резко подошел ко мне, тыча пальцем в лицо. Поверь, самые миролюбивые на первый взгляд и незначительные, способны обрести над тобой власть. Подчинить себе.
Отец вдруг раскраснелся. Мне на миг показалось, что ему это знакомо. Будто кто-то имеет над ним власть.
Это будет тебе уроком.
Сказал он вслед, а я бросился за ним. Меня оттеснили двое гвардейцев и оттолкнули на пол.
Дверь закрылась. Я один. В удушающей тишине. Не хватает воздуха. Встаю, откашливаюсь, бросаюсь к двери. Но она часть стены и нет ничего, что могло бы открыть ее.
Он так решил.
Запереть меня здесь.
Я беспомощно бью кулаками. Кричу как никогда прежде.
Меня привел в чувства только жуткий, прерывистый сигнал.
Начинается.
Начинается.
На ватных ногах кинулся к окнам.
Сколько людей.
Вся прислуга и приглашенная элита.
Казнь повстанцев это зрелище.
Я ничего не слышу. Комната изолирована. Но люди гневно кричат и вскидывают кулаки. В их глазах столько ярости к человеку, который подобного не испытывает.
Я вижу Тома.
Взгляд опущен, но лицо спокойное.
Не скорбит. Не тревожится.