Ни я, а ты будешь делать, заявляет этот лысый умник.
Здорово ты придумал, теперь мне расскажи, как? начинаю психовать, боюсь потому что, вдруг у меня ничего не выйдет.
Слушай, Ника, ты только Михалычу не вздумай проболтаться, что это я тебя заторпедировал. Он и так у меня интеллект не может отыскать, признаётся он без обид. Останешься с Климом один на один и чеши ему, чё-нибудь вслух, главное погромче, чтобы этот придурок услышал, что это ты, с серьёзным и выразительным лицом, Рома учит, что мне надо делать.
С чего ты взял, что это подействует на Игоря? интересуюсь, снова сомневаясь.
Верю тебе, звучит, как бред, но перед тем, как ехать на стрелку, положняк у нас был совсем жопный, набирая в лёгкие воздух и опуская глаза, пытается объяснить, мой личный консультант. Видно, конечно, что информацией он делится неохотно. То что Клима подстрелили, это капля в море, из всех заморочек, которые придётся разрулить, не выдерживает и встаёт с дивана. Засовывая руки в карманы брюк, уходит к окну.
Значит жизнь Игоря, всё равно будет в опасности, даже если он очнётся? переспрашиваю, просверливая его спину взглядом.
Он говорил мне, что выжил бы только ради тебя, не поворачиваясь и игноря мой вопрос, произносит Рома.
Прикрываю рот ладонью и жду, когда спазмы перестанут сжимать моё горло. Оказалось, что слышать такое, а тем более воспринимать, я не в состоянии.
Решил простимулировать меня, чтобы лучше старалась? сарказм получается злой и со всхлипами.
Да, брось, Ника, ты меня переоцениваешь. Для меня дохрена делов такое сочинить, в голосе улавливаю возмущение.
Он меня отослал, я не нужна ему была, вспоминаю свои обиды, хотя они на фоне случившегося выглядят обычными капризами.
Клим сказал это, как раз после того, когда выяснил, что ты его забанила, безжалостно добивает фактами.
Он мне звонил? спрашиваю, хотя уже знаю ответ.
Рома кивает и одновременно достаёт из кармана свой звонящий телефон.
Даже не пытаюсь прислушиваться к его разговору, я снова реву. Чувствую себя ещё несчастней, чем если бы выяснилось, что я не нужна Игорю.
Поднимаю мокрые глаза и вижу, что друг Игоря опять сидит напротив меня. Демонстративно ждёт, когда я успокоюсь.
Не раскисай, Клим же ещё живой, догадываюсь, что он подбодрить пытается, но у меня в горле снова начинает першить.
Поехали в больницу, прошу, сжимая челюсти, чтобы опять не разреветься.
Да, давай, там Шмель уже подъехал, с готовностью соскакивает с дивана и помогает мне одной рукой, надеть пуховик.
Залажу на заднее сидение авто и приглушённо здороваюсь с Ильёй. Он отвечает и выворачивая с парковки, поглядывает на меня в зеркало.
Несколько минут едем в тишине, парни тоже между собой не общаются.
А вы уже знаете, кто в Игоря стрелял? спрашиваю заторможено, потому что в какой-то момент вдруг вспоминаю, что мне не сказали, кто покушался на его жизнь.
Пауза затягивается, а Рома с Ильёй продолжают переглядываться, напоминая актёров немого кино.
Это Михей, да? вопросительно отвечаю сама, так и не дождавшись от них ничего.
Вот, как только Клим очухается, ты сразу будешь его допрашивать, говорит Рома, поворачиваясь ко мне полубоком с переднего сидения.
Не обижайся, Ника, правила не мы придумали, вмешивается Илья, будто пытается сглаживать острые углы. Видимо привык отмазывать хамоватого напарника.
Подъезжаем к знакомой клинике и сердце сжимаясь, начинает биться, как сумасшедшее, от мысли, что скоро я увижу Игоря.
Поднимаемся на этаж, где находится хирургия и я замечаю в конце коридора, троих накачанных здоровяков с непроницаемыми взглядами.
Окончательно убеждаюсь, что эти шкафы охраняют Хозяина, когда мы направляемся в их сторону.
Бодрый, это кто? беспардонно интересуется вышибало, неотрывно глядя на меня сканирующим взглядом.
Рома молча отводит любопытного стражника в сторону, пихая его в плечо. Видно, как бритоголовый начальник наезжает на охранника, но что конкретно говорит, не слышно.
Привет, Вероника. Если, что-то надо будет, обращайся. Меня Макар зовут, говорит, только что перевоспитанный, шкафообразный парень.
Спасибо, благодарю равнодушно и тянусь к ручке двери.
Останавливаюсь у входа в палату, потому что возле единственной кровати, стоит Никита Михайлович и даёт указания медсестре.
Здравствуйте, произношу ничего не выражающим тоном, скорее по инерции, сталкиваясь взглядом с врачом и тут же перевожу его на лежащего пациента.
Здравствуй, Ника, хмурясь отвечает мужчина и наблюдает, как я по-хозяйски скидываю пуховик на рядом стоящий стул. Ты всё же не послушал меня, Роман? строго интересуется, а я всё ещё, зачем-то, слушаю их разговор.
Я, вообще, не при делах, Ника сама прилетела, не очень старательно отмазывается мой сопровождающий. Ты же сам сказал, Михалыч, типа сделал всё от тебя зависящее, напоминает, а я смотрю на Игоря и поверить не могу, что это он.
Нос и рот закрыты кислородной маской, хотя она прозрачная. Глаза естественно закрыты.
Опускаю взгляд ниже и вижу на левом плече повязку. В груди сразу всё сжимается, от понимания, что тот, кто стрелял, целился в сердце, но тупо промахнулся.
Ты так говоришь, что можно подумать, присутствие Ники, Игорю, как-то поможет, выдаёт доктор своё мнение. Не сомневаюсь, конечно, что он очень переживает за близкого ему пациента, но Игорь ведь не его собственность. Этот важный для всех больной, ещё и отец моего будущего ребёнка, напоминаю себе, чтобы быть уверенней.
Обхожу широкую кровать с правой стороны. Получается на инстинкте, от ранения хочется держаться подальше.
Видел бы ты, док, как между этими двумя искрит, даже за тысячи километров, то взял бы свои слова обратно, самоотверженно отстаивает свою позицию Рома.
Боковым зрением замечаю, что он смотрит на меня с надеждой, будто после моего прикосновения к Игорю, должно свершиться чудо. Как в сказке, он очнётся от своего коматоза и дальше всё будет происходить по знакомому сценарию. Вот только в реальности это так не работает.
Зажимаю родные пальцы ладонью и чувствую, какие они прохладные. Раньше руки у Игоря были всегда тёплые и я нахмуриваясь, начинаю их греть своими.
Хорошо, у тебя есть пару часов, соглашается снисходительно Никита Михайлович, с усмешкой посматривая на мои бессмысленные действия.
Я никуда не уйду отсюда, пока Игорь не очнётся, отвечаю, показывая всем своим видом, что не нуждаюсь в его разрешении, чтобы здесь находиться.
Это ничего не даст Ника. Как только он.., начинает уговаривать меня врач, по какой-то отработанной схеме.
Вы, просто, не понимаете, перебиваю я его на полуслове. Как ни странно, слёз нет, такое ощущение, что у меня закончился запас жидкости в организме. Я должна, каждую минуту знать, что Игорь живой, договариваю и снова перевожу взгляд на неподвижную мужскую руку, которая стала заметно теплей.
Рома молча ставит рядом со мной, тяжёлый больничный стул с железными ножками и подталкивает Никиту Михайловича к выходу.
Зови, если понадоблюсь. Кнопка здесь, говорит доктор приостанавливаясь возле двери и я киваю, соглашаясь, но в их сторону больше не поворачиваюсь.
Стою неподвижно и рассматриваю каждый миллиметр родного, но не реагирующего на меня человека.
Вспоминаю Ромины наставления, но в отличи от него, слабо верю, что мой громкий голос способен вернуть Игоря в сознание.
Вместо этого шепчу ему прямо в ухо, что у нас скоро будет ребёнок, исполняя так, своё обещание.
Не знаю сколько времени проходит, прежде чем чувствую, что ноги у меня устали и сажусь на стул. Укладываю голову на край кровати, касаясь щекой руки Игоря. Смотрю в сторону окна, там уже давно темно и сама не замечаю, как засыпаю.
Пробуждение меня вводит в ступор. Сначала я, вообще, не понимаю, где нахожусь, но при этом, кто-то гладит меня по волосам, едва касаясь.
Как только я вспоминаю своё место пребывания, сердце начинает долбиться с такой силой, что дыхание тут же сбивается.
Глава 5. Игорь
ПО ТУ СТОРОНУ СОЗНАНИЯ.
Меня кружит, как на какой-то адской карусели. Вокруг мелькают люди, но ни одного я не узнаю.
Ситуации, которые провоцируют эти же недочеловеки, вообще, бредовые. Зачем-то я снова всматриваюсь в эти левые лица, хочу выловить, хоть какую-нибудь логику или распознать посыл в этой бессмыслице.
Пытаюсь мысленно вернуться туда, где я был до того, как сюда попал. Приходится напрягаться и сосредотачиваться на незначительных деталях, которые всплывают вдруг в памяти. Как только я вижу, что-то адекватное, тут же проваливаюсь в чёрную яму.
Повторяется эта невменяемая картинка несколько раз. Проваливаясь очередной раз в подобие тёмного подвала, я слышу сверху невнятные голоса. В то же время внутри меня забита твёрдая уверенность, что торопиться мне некуда, потому что я здесь надолго.
Возвращаясь, в хрен знает, какой раз, на эту долбанную круговерть, я больше не ищу знакомые лица, потому что уже насрать. И все же, краем глаза, замечаю в толпе силуэт, от вида которого сердце в груди сжимается.
Срываюсь со своего места и догоняю светловолосую девушку, уже в пустом помещении.
Хватаю её за руку, чуть выше локтя и разворачиваю к себе. Это действительно Олеся, но выглядит очень странно.
Шея и скулы замазаны в саже, а волосы подпалённые.
Моя жена, которая непонятно, где, столько времени пропадала, со злостью выдёргивает свою руку и отходит на безопасное расстояние.
Смотрит отчуждённо, взгляд её не похож на тот, что был раньше и я нахмуриваюсь в непонятках.
Остервенело и взахлёб, Олеся обвиняет меня в измене, и что если бы она знала, то ни за что за меня замуж не пошла.
Слушаю и осознаю, что оказывается мы с ней намного дольше не вместе. Измен за это время было до хрена, так же, как женщин, но она почему-то в косяк мне ставит, только одну.
Чувством вины, даже близко не пахнет, потому что я вдруг понимаю, что меня здесь, вообще, быть не должно.
Складывается жёсткое ощущение, что всё это уже, когда-то было. Типа, кто-то прикололся и поставил на повтор, но оно уже неактуально стало, в этом я стопудово уверен.
В какой-то момент улавливаю лёгкий аромат, цветов и фруктов вперемешку. Вспоминаю, что так пахли волосы той, которую мне Олеся пыталась поставить в упрёк.
Ника! Её зовут Ника!
Образ девочки с синими глазами, тут же всплывает у меня в голове.
Знаю, что мне нужно к ней, но я не помню, куда идти.
Поднимаю глаза на Олесю и вижу, как она тянет ко мне руку. Дёргаюсь в её сторону, снова меняя свои намерения, но лицо жены начинает трескаться. Отпадывает коркой, стирая до боли родные черты.
Очень быстро от неё остаётся куча пепла и я глядя на всё это, цепенею, забывая, куда и зачем мне надо было, ещё совсем недавно.
Я же точно знаю, что хотел разобраться со своими проблемами, но у меня опять нихрена не вышло.
Смотрю на то, что осталось от Олеси и почему-то не нахожу в себе того горя, которое должно быть, от утраты близкого человека, но и что делать дальше, тоже не знаю.
Выныриваю, кое-как из ступора и прислушиваясь распознаю шёпот, а потом узнаю голос Ники.
Поворачиваясь в ту сторону, откуда доносится настойчивое нашёптывание, я даже не пытаюсь вслушиваться в смысл её слов.
Вижу тёмный вход, напоминающий пещеру в горах и иду туда, на звук девичьего голоса. У меня даже мысли не мелькает, что всё это может быть миражом или подставой, наоборот внутри сидит уверенность, что именно это и есть нужное направление.
Шёпот резко прекращается, но обратно возвращаться я не собираюсь. Двигаюсь вперёд, по инерции.
Дальше передвигаюсь медленно, потому что мне до сих пор ничего не видно. Мой встроенный счётчик наматывает приличный километраж, но просветов не наблюдается.
Сомнения в моей голове растут, потому что картинка не меняется и кажется, что я хожу по кругу.
Вдруг правой рукой начинаю чувствовать тепло и инстинктивно воспринимаю эти ощущения, как компас.
Первые минуты тепло едва заметное, но потом я даже источник его распознаю.
Бред, конечно, но смахивает на телесное прикосновение, раньше такое было, когда я Нику за руку держал.
Почти сразу вдали появляется тусклый свет и я ускоряю шаг, теряя бдительность.
До места, где мерцает свет остаётся идти недалеко, когда я оступаюсь и падаю вниз.
Лечу недолго, всего несколько секунд, зато впечатлений массу выхватываю. Какая-то хрень прилипает к лицу и мешает нормально дышать. Не обращая внимания, я напрягаюсь и пытаюсь сформироваться, чтобы шею не свернуть. Хотя, вообще не знаю, куда должен упасть.
Сильно дёргаюсь, когда приземляюсь, чувствую сильную боль в плече и правой ноге, выше колена.
Открываю глаза и до меня сразу же доходит, что я в клинике у Михалыча нахожусь. Не было никакой пещеры и всего гона, что мне привиделось. Это мой мозг, наверное, развлекал так меня.
Стягиваю кислородную маску, которую я в полёте не смог отодрать. Иголки с трубками, торчащие из руки, тоже выдёргиваю.
Смотрю на копну распущенных волос, рассыпанных на больничной койке и в груди начинает щемить. Знаю, что это Ника, хотя лица мне не видно.
Не шевелюсь, чтобы не разбудить синеглазку. Пусть поспит ещё, а я пока буду восстанавливать в памяти то, что было до больницы.
Вопросы кучей роятся в голове, я же, вообще, без понятия, сколько здесь валяюсь.
Всё, что было на стрелке с Михеем, я и так помню, пока он меня во второй раз не подстрелил.
Чтобы знать, чё там дальше было, мне Бодрый нужен. Но прямо сейчас, я с ним разговаривать не хочу, даже если он, где-то поблизости.
Тянусь к волосам Ники и убираю их с лица. Невольно улыбаюсь, наблюдая, как она мирно спит, хотя по-любому же неудобно в такой полу скрюченной позе.
В голове неконтролируемо прорывается вопрос: Сколько я здесь уже в отключке валяюсь? Если Ника успела узнать и прилететь.
Вижу, как её ресницы начинают тревожно вздрагивать и я жду, когда эта красивая девочка откроет свои синие глаза.
Только ради этого стоило вернуться в сознание, чтобы ещё раз посмотреть, какая она невообразимая.
Замечаю, конечно, что веки припухшие, на щеках покрасневшие пятна. Значит опять плакала, сразу же догадываюсь я. Но тут, ничего не предъявишь, сам виноват, ревела она всяко из-за меня.
Испуганно осматривает моё лицо и я неосознанно тянусь к своему подбородку рукой, представляя вдруг, что, наверное, оброс, как дед Мазай. С удивлением распознаю, что щетине, всего дня три.
Ника продолжает молча следить глазами, за моими движениями, типа не может поверить, что всё это ей не мерещится.
Привет, говорю хрипло, потому что в горле першит.
Ты как? спрашивает настороженно, не отвлекаясь на приветствие и всем видом показывая, что боится. Синеглазке похоже страшно, что я опять могу вырубиться.
Всё нормально, пытаюсь успокоить её, осипшим голосом. Если попить мне дашь то, вообще, буду круче всех, стараюсь улыбаться, хотя чувствую, что губы пересохли тоже.
Ника подскакивает с массивного стула и наливает из полторашки воду в стакан.
А тебе можно пить? останавливаясь, отводит руку со стаканом в сторону.
Я только горло смочу, обещаю, делая честные глаза. Давай, пока не будем Михалыча звать, прошу заговорческим голосом.
Ты нас очень сильно напугал, говорит, протягивая мне воду. И я не знаю, что мне делать, чтобы ты снова не захотел к Олесе, давлюсь и проливаю воду на себя, не ожидая такое услышать. Понимаю, что Нике уже рассказали про то, как погибла моя жена.
С чего ты берёшь, что я хочу к Олесе? напрягаясь, не свожу с неё взгляда.