Увидев Ванина, подошел командир отряда капитан Володя Феоктистов, поприветствовал, отдав честь.
Здравия желаю, Алексей Валерьевич. У меня все готово.
Отлично, Володя. Пойдем, поздороваемся с ребятами, и они направились к огневому рубежу.
Ванин хорошо знал этот отряд, неоднократно бывал у них в гарнизоне, проводил занятия по новинкам отечественного и зарубежного стрелкового и специального оружия, участвовал в нескольких учениях в качестве консультанта. Приглашали его и на собрания по случаю присвоения очередных и внеочередных воинских званий, или на вручение боевых наград. Словом, Ванина здесь знали и видели не первый раз.
С бойцами здоровался, как заведено в спецназе крепко пожав руку и обнявшись.
Как мишенная обстановка? поинтересовался он у командира.
На короткой трассе грудные, для пистолетов и пистолетов-пулеметов. На 100 метрах грудные и ростовые, для автоматов. На 300 и 500 метрах дзоты, для пулеметов, там, в левом углу, падающие мишени для снайперов.
А это, что за бочки? пальцем указал Ванин.
Это персонально для вас. Дистанция 200 метров, в бочках бензин с керосином. Вы хотели из ПКМа бронебойно-зажигательными вáльнуть.
Добро, добро, подытожил Ванин.
Ровно в 10:30 подошли представительские автомобили. В первой был Тримаскин и Селиванов представители из Москвы. Из второй вышли Вробель и Планке гости из Австрии.
Увидев Ванина в униформе, без погонов и знаков отличия, без петлиц, Планке глянул на Вробеля.
Необычная форма. Это какие рода войск?
Вробель улыбнулся, быстро сообразил:
Часть НАТО, а основной элемент формы одежды русский, морская пехота. Так одеваются, пожалуй, только профессиональные наемники, ха-ха-ха.
Командир и бойцы ждали на позиции.
Кроме штатного армейского, по табелю положенности в «Кречете» стояли на вооружении и специальные виды, чего, обычно, посторонним не демонстрируют.
Прошел звонок от помощника Калашникова: «Главному вчерашнее мероприятие понравилось. По его указанию гостей посадят на борт через ВИП-зал, без лишних глаз. Ждите, Михаил Тимофеевич уже выехал».
Не успел помощник закончить сообщение, подошла машина с Калашниковым.
Он со всеми поздоровался и, не нарушая начавшуюся церемонию, передал слово Ванину для представления образцов вооружения и их тактико-технических характеристик.
Далее Ванин объяснил порядок стрельб.
Закончив объяснения, гостям выдали наушники. Калашников от наушников отказался, а вместо них использовал две пустые пистолетные гильзы, вставив их в ушные раковины донцем внутрь.
Планке заметил это и спросил: «Так тоже делают профи?» Вробель кивнул головой: «У них, похоже, любителей вообще нет».
И тут началась музыка!
Ребята снарядили магазины обычными патронами и трассерами: три обычных, один трассирующий так хорошо видно, куда ложатся пули.
Стреляли спецназовцы виртуозно. В глазах Планке и Вробеля восхищение и восторг.
Был полный штиль, безветрие, и густой дым повис сизым облаком над линией огня.
Планке вдохнул полной грудью и просиял: «Для солдата нет слаще запаха пороха».
Потом объявили небольшой перерыв.
Гостям подали чай из общего армейского термоса. Гости пили с благоговением.
Тем временем поставили дверь, переносные стены будет демонстрация спецоперации «Захват».
Ванин уже стоял с бойцами и поверх куртки надевал бронежилет, на голову шлем-сферу. На локтях и коленях специальные титановые щитки.
Первым номером шел коренастый, крепко сбитый Дима Кочергин, по отрядной кличке Кáканька. В левой руке тяжеленный щит, в правой автоматический пистолет Стечкина АПС.
Вторым шел Ванин, вооруженный новехоньким штурмовым самозарядным гладкоствольным карабином ижевского производства. Этого еще ни один иностранец не видывал.
За Ваниным Костя Перевозчиков, с таким же ружьем.
По громкой связи, чтобы все слышали, вещал командир: «В укрепленном здании засела группа террористов, опасных преступников. Вооруженные до зубов террористы отказались сдаться и сложить оружие. Поступил приказ о их уничтожении Внимание, штурмовая группа»
Бойцы изготовились, командир отдает приказ: «Захват!»
Двумя оружейными выстрелами специальными патронами Ванин и Перевозчиков вышибают дверной замок. Дима Кочергин ударом ноги вываливает ее окончательно и, сделав три-четыре шага вперед, щитом и огнем, на ходу прикрывая идущих за ним товарищей, из пистолета поражает первых двух «террористов». Ванин следует сразу за ним, потом делает приставной шаг влево, производит первый выстрел с левой руки и тут же, ловко перехватив ружье, сделав шаг вправо, открывает огонь с правой, а затем ведет так называемый инстинктивный огонь от бедра. Костя, уходя влево, делает кувырок и, стреляя с колена, уничтожает тех, кто находился в левом секторе обстрела. Задание выполнено!
Вся операция длилась меньше десяти секунд.
Переоблачившись, Ванин вернулся к гостям. Тримаскин поздравил его первым: «Я и не знал, Алексей Валерьевич, что ты так здорово колбáсишь. Лихо, с обеих рук, да еще от бедра, маятником в раскачку».
Ванин, немного смущенно и все еще не придя в себя, ответил: «Ребят надо благодарить. Я что, покуражился, а им завтра в реальный, непоказушный бой Есть еще одно упражнение»
Ванин взглядом нашел Феоктистова.
Ну что, покажем пулемет Калашникова под западный патрон 7,62х51? Ленту снарядили?
Так точно, все готово. Феоктистов подвел собравшихся к позиции. Алексей Валерьевич, пулемет пристрелян на 300 метров, но мишени стоят на двухстах делайте поправочку.
Учтем, Володя. Ванин поднял пулемет, приладился. Попробуем так, ребята, как когда-то в школе учили, с рук.
Дал первую короткую очередь. Недолет, немного правее. Сделал поправку. Еще очередь. Лучше, но еще чуточку повыше.
Дал третью, длинную. Первые пули вырвали клочья земли метрах в двух, спереди, и чуть левее бочки, но зато последующие четко вошли в цель
Раздался глухой хлопок, бочка подпрыгнула, несколько раз перевернулась в воздухе, и в небо вырвалось пламя вперемежку с клубами черного дыма.
Под аплодисменты Ванин опустил пулемет, поставил его на предохранитель. Стрельба окончена, оружие на предохранителе.
Планке подзадоривал: «А вторую бочку?»
Ванин изобразил многозначительную мину: «Шедевры не повторяются, господин генерал».
Подошел Феоктистов, тихонько спрашивает: «Гостей можно угостить солдатским пайком?»
Что там, у тебя?
Водка в котелке, хлеб, сыр, сало, колбаса, соленые бочковые огурчики
Тогда уж, зови всех, распорядился Калашников. У меня с собой тоже кое-что есть.
Гостям предложили индивидуальные разовые стаканчики, но те, увидев, как бойцы и промышленники пустили по кругу общий котелок, запротестовали и сказали, что они тоже солдаты и водку будут пить по-русски.
Так и пошло: пили прямо из котелка, закусывали нехитрой снедью, беря угощения прямо с плащ-палатки, расстеленной тут же на земле.
Передохнув и еще раз поблагодарив бойцов за радушный прием, гости приготовились к отъезду в аэропорт. От обеда они отказались, к великому сожалению хозяев.
По настоянию Калашникова, «на посошок» все же приняли, закусив удмуртскими перепечами с грибами и русским деликатесом: холодной отварной осетриной с ядреным тертым хреном.
«По коням, ребята!» скомандовал Тримаскин, напомнив, чтобы гости ничего не забыли.
Распрощавшись со всеми, первым поехал Михаил Тимофеевич. К себе в отдел.
После него на служебной машине отправился Ванин. Сперва домой переодеваться. Оттуда на завод. Рабочий день был в самом разгаре.
От тайги до британских морей
Демину явно не везло.
Отработав по спецконтракту в группе военных консультантов в одной из арабских стран, он вернулся домой и, дав еще одну подписку о неразглашении, был готов начать обычную гражданскую жизнь.
В управлении ему было предписано «отлежаться на дне», а потом выйти на связь по обозначенному телефону с указанным человеком. Ему сказали, что работа за рубежом будет засчитана в стаж воинской службы по схеме «три за один», то есть за год работы три годы службы. Он подумал, что для того пекла, в котором он жарился целых два года, схема вполне справедливая. Такие привилегии предоставлялись либо за участие в боевых действиях, либо за выполнение заданий особой важности. У него в послужном списке значилось и то и другое. Ему сделали необходимые отметки в удостоверении, но на руки выдали фиктивный воинский билет для рядового состава с отметкой об отсрочке, чтобы по месту жительства не было вопросов у военкомата.
Четко выдержав установки, он позвонил в Москву.
Переспросив, как его зовут, ему сообщили, что нужный ему человек здесь больше не работает. Он понимал, что по правилам игры ему вряд ли скажут, и тем не менее спросил, где этого человека можно найти, дело важное. После некоторой паузы, голос по телефону ответил, что этого человека вообще уже нет, потом поинтересовался:
Вы у нас работали?
Да, сказал он, в группе Максимова (имя кодовое).
Телефон назначил время повторного сеанса связи: дату и час.
Он снова был пунктуален приучен.
На этот раз ему ответили коротко и ясно: «Продолжайте учебу в аспирантуре. Ваша предполагаемая командировка отсрочена. Если будете менять место жительства, не беспокойтесь: ваша учетная воинская карточка у нас на контроле».
К аспирантуре душа у него не лежала с самого начала. Ему, привыкшему к активной, полной риска жизни, сидение за книжками было в тягость, и тут, ко всему, он здорово поругался с ректором. Жена оканчивала институт прикладной электроники, и ей уже пришло распределение. Конечно, можно было бы упереться рогом, добиться для нее открепления, но они, посовещавшись, решили ехать в Сибирь.
Прописавшись и став на учет, оба приступили к работе.
Не прошло и двух месяцев, когда ему принесли повестку из райвоенкомата. Подумал, что это, возможно, связано с той самой предполагаемой командировкой, но у военкома для него был сюрприз. До двадцати семи ему оставалось чуть больше полугода пора отдавать свой долг перед Родиной, идти по призыву в армию.
Разъяснять и что-либо требовать он не мог: дамокловым мечом висела подписка.
Несколько раз звонил в Москву, но каждый раз попадал в какую-то квартиру у телефона сменился хозяин. Где-то что-то не срослось, сложилась почти безвыходная ситуация.
Больше всего переживала жена: ей, только что приехавшей в чужой город, толком не обзаведшейся подружками, оставаться здесь было страшновато, но делать было нечего, и он, наголо остриженный и обритый, с группой вновь призванных, в сопровождении молоденького сержанта, сел в прицепной вагон.
Таких, как он, великовозрастных, было пять человек. Их жены пришли на перрон, утирают слезы и машут вослед уходящему поезду. Там, на вокзале, они все перезнакомились, там же завязалась их дружба, дружба солдатских жен.
Попал он в инженерно-саперный батальон, отбыл свое в карантине.
Стали командиры судить да рядить, кого из новобранцев в какую роту зачислять.
Был в части старший лейтенант Княжев. Закрепилась за ним слава немного придурковатого, взбалмошного и злопамятного человека. Этим набором качеств Демин был несколько удивлен уж больно противоречивое сочетание.
Командовал Княжев взводом подрывников-диверсантов. Вот к нему-то и обратился Григорий Демин с просьбой взять его во взвод.
Княжев, на год с небольшим младше Демина, заважничал, стал набивать себе цену.
Профессия подрывника сопряжена с риском для жизни, это опасное дело. Сапер ошибается только раз в жизни, права на ошибку нет.
Григорий слегка потрафил ему:
Всю жизнь мечтал о настоящей мужской работе. Обещаю службу нести ответственно и добросовестно.
Княжев хмыкнул и, глядя исподлобья, заметил:
Это уж я буду определять, кто как служит. Не умеешь научим, не хочешь заставим. Ему не нравился этот университетский умник, но он пообещал переговорить с командиром роты и просьбу солдата удовлетворить.
Так он определился со своей жизнью на ближайший год.
Теоретические занятия шли вперемешку с караульной службой. В резервной части, находившейся во втором оперативно-тактическом эшелоне, было много инженерной техники.
«Ремки» бойцы ремонтного взвода были заняты тем, что ремонтировали и профилактировали. Хозвзвод выращивал огурцы и помидоры, ухаживал за поросятами в воинском хозяйстве. Авторота была постоянно в разъездах, поэтому чаще всех в караул заступали саперы, ходили «через день на ремень».
Однажды начальником караула был назначен старший лейтенант Княжев.
Демину доверили первый пост у знамени части. Днем часовой обязан постоянно находиться у знамени, а в часы ночного дежурства ему разрешалось ходить по всему коридору.
В эти ночные смены, нарушая устав, он умудрялся читать. И для развития полезно, и спать неохота.
Бревенчатое здание штаба части, где находился первый пост, уже заметно ветшало. Новый командир батальона майор Варма, только что прикомандированный после службы в ГСВГ, выбил в округе фонды и лимиты и затеял ремонт.
Начали с первого этажа, где располагались финансисты, тыловики, связисты и шифровальщики. Не трогали пока второй этаж.
Зная привычку Княжева устраивать ночные проверки, Демин читал, стоя у лестничной площадки, тут и знамя под присмотром, и, если кто пойдет, будет слышно, как открывается входная дверь.
Уже за полночь, еще дверь не отворилась, он услышал крадущиеся шаги выдавал скрип снега. Спрятав Фенимора Купера за батарею, стал ждать.
Грубо нарушая правила караульной службы, Княжев шел один, без разводящего. Вот он пошел, аккуратно наступая на края деревянных ступеней, чтобы не скрипели.
Ну, шпион хренов, давай, почти вслух сказал Демин.
Чуть отступив от перил, он стоял прямо над Княжевым, сняв с плеча автомат.
Когда Княжев переступил через очередную ступень, Демин легонько ткнул его в спину прикрепленным к стволу штык-ножом и вместо окрика прошептал: «Стой! Кто идет?»
От неожиданности Княжев споткнулся, промахнулся мимо опоры и кубарем покатился вниз. Вскочив на ноги, он закричал: «Рядовой Демин, я тебя за такие шутки на гауптвахту посажу!»
С трудом сдерживая спазмы хохота, Демин крикнул в ответ: «Старлей, за нарушение устава ты мог бы здорово поплатиться. Я мог бы применить оружие на поражение свидетелей ведь нет. Рискуешь».
Хлопнув дверью, Княжев, энергично скрипя снегом, отправился назад в караульное помещение.
Сдав пост, Демин сидел с бодрствующей сменой. Входит сержант Тихонов. Тебя начкар вызывает. Жди вздрючки.
Вы что думаете, вы лучше меня знаете устав?! от возбуждения Княжев обращался то на «вы», то на «ты». Да ты еще пороха не нюхал, элементарную разводку минного поля хрен сделаешь!
Товарищ старший лейтенант, я готов поспорить, что смогу.
Весной будут учения, там докажешь. Вы плохой солдат, Демин. Вы думаете, что если «деды» вас уважают, то вы уже здесь кум королю, сват министру? Плачет по вам губа, товарищ рядовой!
Послушай, старлей, тебе никогда не понять, каково в армии быть рядовым, потому, как сам никогда им не был. Демин, не говоря больше ни слова, резко развернулся и вышел в коридор.
Осадок от разговора с Княжевым был скверный. Гадкий, можно сказать.
Наступила его очередь спать так положено: стоять на посту, бодрствовать и спать караульные смены должны по два часа, по очереди, в течение суток.
Он лежал на боку, закрыв глаза, но его всего колотило от только что состоявшегося выяснения отношений.