Вон, указал Капитонов в направлении поля, привстав на заднем сидении.
Вижу, ответил я, а еще я вижу, что здесь заминировано.
Я показал на флажки на обочине, и мы проехали чуть дальше.
Виллис остановился у кучи сложенных на обочине противопехотных мин и я, взяв ППШ, спрыгнул на землю.
Здесь флажков нет, видимо, работали саперы, показал я на кучу мин.
Разрешите, я вперед, обратился Капитонов.
Я махнул ему оружием, пропуская вперед, и двинулся за ним, по его следам.
Немецкий десантный планер, произнес лейтенант, когда мы подошли к самолету, второй раз в жизни вижу такой.
Осмотри его, но аккуратно, приказал я, может быть заминирован.
Не первый день в разведке, товарищ майор, ответил лейтенант.
Я прошел по борозде, которая осталась от посадки самолета, и вернулся назад. Ну что?
Следы свежие, ответил лейтенант, от немецких ботинок, человек пять. Внутри пусто.
То-то, что свежие, согласился я, борозда влажная, а если бы сел к примеру, вчера, уже бы подсохла. Дождя-то не было.
А это значит, что у нас по округе гуляют еще трое переодетых эсэсовцев.
Ну, это если те жмурики из их числа, предположил лейтенант.
У них такие же набойки, объяснил я свой ход мыслей, сапоги наши, а набойки немецкие. Ничему фрицы не учатся на своих ошибках.
Возвращаемся в город, приказал я.
Когда мы вернулись на станцию, старшина как раз заканчивал заливать в бак транспортера последнюю порцию горючки, периодически ругая Михайлова, что бы тот не давал двигателю заглохнуть.
Что-то не так с транспортером? поинтересовался я.
Зажигание барахлит, объяснил старшина, но километров двести сдюжит.
Я помахал профессору и лейтенанту Коршунову, чтобы они подошли к Виллису.
Что это? спросил я у профессора, открывая ящик с пробирками, который лежал на заднем сидении.
Профессор внимательно изучил содержимое.
Это пробирки для проб, ответил он, или для химических анализов.
Поясните, попросил я, для анализов чего?