Я надеюсь, что господин коллега наш друг будет.
Да, Эжен оружейник, а я кузнец. Точнее, кузнец мой отец, но его Хас попросил остаться в Квебеке, ведь только он из всех русских свободно говорит по-французски. А я долгие годы был у него помощником, но уже года четыре, как он начал доверять мне все более сложную работу, а перед нашим отъездом обнял меня и прошептал на ухо:
Сынок, ты будешь хорошим кузнецом, я знаю. Эх, не хочется тебя отпускать, но, сам знаешь, долг превыше всего Слушайся во всем наших друзей-воинов они тебе плохого не присоветуют. И не забывай нас с Васенькой.
Но только сейчас, когда наше путешествие подошло к концу, я осознал, что теперь решать все вопросы придётся мне лично. Как говорил мне отец, мужчиной становишься тогда, когда груз ответственности ложится на твои плечи. И, пока папы с нами нет, я единственный кузнец нашего нового племени и один из двух его оружейников.
Да, оружия на первое время у нас хватает губернатор распорядился передать нам большую часть трофеев, взятых в битве на Мононгахеле. Тогда мы вместе с французами разбили превосходящие силы англичан. Мне тоже довелось поучаствовать в том бою и застрелить из ружья двух неприятельских солдат.
Но, главное, теперь у нас имеется около шестисот весьма неплохих ружей. Конечно, ни в какой степени не сравнимых с оружием наших друзей из отряда Хаса, но таких, как у нас, нет и у многих здешних жителей
Еще в Квебеке мы с отцом, Клаусом и Хасом с его людьми обсуждали, как сказал русский капитан, «оружие прошлого». Почему «прошлого», я не понял, ведь того, о чем нам рассказывали наши друзья, нет нигде. И еще они размышляли, как сделать более прочное железо Хас назвал его «сталью» для изготовления оружия. Мы размышляли о разных конструкциях ружей, в том числе и многозарядных. И придумывали, как сделать порох, от которого почти нет дыма. Хас даже рассказал про некую «гремучую ртуть», которая при ударе дает искру, воспламеняющую порох, но никто из русских не помнил секрета ее изготовления. Кто знает, может, нам повезет, и мы когда-нибудь сумеем сделать эту ртуть
Так что первое, что нам надо это построить и оборудовать кузницу, благо отец передал нам весь свой инструмент. Железная руда, некоторые другие металлы и уголь добываются на соседнем острове Иль-Руаяль, что означает «Королевский остров». И, как нам рассказали, и то, и другое можно достать в любом количестве и весьма недорого. По крайней мере, так нас заверили, а как все это будет на самом деле посмотрим. Хотя Насколько я знаю моих русских друзей, они умеют добиваться желаемого.
Но пока что нам нужно сделать первый шаг открыть свою мастерскую. И найти, как ужиться с конкурентом. Ведь бояться ему нечего мы не собираемся перебивать у него клиентов, у нас, как говорят ребята Хаса, другой профиль деятельности.
Вряд ли он будет нашим другом, покачал я головой. Но попробуем хотя бы добиться того, чтобы он не стал нашим врагом.
Специально для нашей группы была выделена двухэтажная офицерская казарма на территории форта вообще-то он строился для пятисот человек, но сейчас в нем было всего лишь полторы сотни. Мне досталась небольшая угловая комната с двумя топчанами, с видом на поселок и на лес. Шкафов не было, так что я положил свои вещи в угол, подумав, что надо будет сколотить хоть полку, и пошел к немцу, который внимательно следил за тем, чтобы наш инструмент перенесли на склад рядом с казармой и аккуратно сложили его, да не просто сложили, а сделали это бережно и не бросили на пол именно так выглядела вторая половина склада.
Ну что, Эжен, пойдем познакомимся со здешним кузнецом? Заодно и место для мастерской присмотрим.
Кузница оказалась лишь одним из нескольких зданий, обнесенных высоким забором. Жилой деревянный дом, целых два каменных строения второе мы с корабля не увидели, потому что его заслоняло первое. Конюшня, несколько хозяйственных построек, крепкие ворота Я постучал, и сразу же за забором залаял пес. Вскоре послышался недовольный голос человек говорил по-французски, но, как я понял по его произношению, он не был французом:
Кто это пришел? Кому дома не сидится?
Андрей Новиков и Клаус Ойген Кинцер, мы тоже кузнецы, ответил я на том же языке.
Кинцер? в голосе человека за забором послышалось удивление. Он немного помолчал, прокашлялся, а потом вдруг заговорил по-немецки. Эжен ответил ему на том же языке, ворота распахнулись, и хозяин высокий светловолосый человек с небольшой бородкой обнял Эжена, а потом протянул мне свою огромную ладонь и что-то приветливо сказал.
Хозяин приглашает нас к себе, перевел Эжен. Я знаю его, пять лет назад мы вместе в Бремен работали. Он из Эсслинген, рядом с Штутгарт, то есть почти мой земляк. Имя Йоахим Хэберле.
Нас сразу же усадили за стол, и хозяин налил по большой оловянной кружке ароматного пива, а на столе поставил тарелку с копченой рыбой и ломтями домашнего хлеба. Сам же Йоахим принялся жарить огромные куски лосятины и отваривать толстую домашнюю лапшу, которую, как мне потом рассказал Эжен, швабы называют смешным словом «шпэцле» «воробушки». Оказалось, что он умел не только махать молотом, но и готовить еду. И одновременно, не отрываясь от своего дела, разговаривал с нами.
Общего языка у нас не было Йоахим не знал ни английского, ни русского, не говоря уж о мохокском или конестога. Зато он в совершенстве говорил по-французски и по-микмакски. Поэтому большую часть времени он говорил с Эженом на швабском диалекте, оказавшемся, как ни странно, достаточно певучим, а Эжен переводил мне.
Йоахим жил в Порт-ля-Жуа уже три года. Выяснилось, что и ему наобещали райскую жизнь в Новом Свете. Оказавшись в Филадельфии, он быстро понял, что вся эта история может закончиться для него плохо. Он бежал, сначала в Бостон, а когда его и оттуда чуть не выдали, в Акадию. Сначала он направился на Иль-Руаяль, но, узнав, что на острове Святого Иоанна не было своего кузнеца, он перебрался сюда. Йоахим женился на индианке из племени микмак, но год назад та умерла при родах, вместе с младенцем, и с тех пор он живет совсем один.
Эх, если бы знал, что меня здесь ждет, никогда бы не уехал из родных мест Или отправился бы в Россию. А вы, Андрей, откуда? Это было сказано уже по-французски.
У меня отец русский, а мать индианка из племени мохоков, ответил я. А в последние годы мы жили у сасквеханноков, далеко на юге. Но отец нам всегда говорил, что мы русские, и я считаю себя русским. И немного карелом так называется тот народ, к которому принадлежал мой отец, пока они не стали частью русских.
Если хотите, переезжайте ко мне, пока не построите свои дома. Места у меня много. Да и одна мастерская пустует я хотел из нее сделать оружейную, да все руки не доходят, ведь у меня столько заказов А то мне одному весьма одиноко, да и про Ойгена я знаю, что он лучший оружейник, которого я когда-либо видел. И про тебя он сказал, что ты хороший мастер. Так что милости прошу!
А мы вас не стесним?
Дом большой, для всех места хватит. А если вы и по хозяйству помогать будете ну там со стиркой, с готовкой Будем делать по очереди так всем будет легче.
Спасибо! Я согласен. И я перевёл наш разговор Эжену, а тот расплылся в улыбке и радостно закивал.
А еще у меня есть свой интерес. Если вы захотите отправиться в Россию, возьмите меня с собой!
Надо, конечно, поговорить об этом с русскими но они точно не откажут.
Ойген говорит, что он учит русский язык. Нельзя ли мне тоже этим заняться?..
Помогу, чем смогу. А когда ты выучишь начатки, можем постепенно переходить на русский для начала один день в неделю.
Неплохая идея, так мне кажется. Как, кстати, мое имя будет по-русски?
Наверное, Аким, сказал я с осторожностью. Так звали моего дядю. Отец мне про него рассказывал.
В тот же вечер мы все переселились к Акиму, о чем мы потом ни разу не пожалели. Он не только оказался радушным хозяином, но и мастером, каких поискать. А еще у него была налажена поставка угля, железа, меди и свинца с Королевского острова. Так что Господь услышал наши молитвы
9 сентября 1755 года. Порт-ля-Жуа, остров Святого Иоанна
Мартен Прюдомм, новобранец
Мартен Прюдомм, говоришь? сказал клерк, старательно выводя мои имя и фамилию. Писать умеешь? Да? Тогда распишись вот здесь, и он ещё раз обмакнул перо в чернильницу и передал его мне.
Я обратил внимание, что перед моей фамилией красовался номер сто двадцать семь и что за большинством других имён на моей странице стоял крестик.
Ну что ж, солдат Прюдомм, и он выдал мне два деревянных кругляша. По этому получишь обмундирование, по этому оружие. Следующий!
А мама, сёстры, бабушка?
Как и было обещано, они с этого момента на довольствии, и их обеспечат жильём. Следующий!
Ещё позавчера мне казалось, что всё кончено, не успев начаться. Снова нам придётся покидать наше пристанище и уходить куда? В Квебек? В Луизианскую колонию? И сколько времени пройдёт, пока эти проклятые росбифы[14] не заберут всё, что тебе принадлежит, и не выгонят тебя и оттуда? Это если тебе повезёт, и тебе дозволят уйти а то гнить тебе в братской могиле с десятками таких же несчастных.
Жили мы до недавнего времени в деревне Гаспаро[15]. Ещё мой прадед, Луи Прюдомм, выходец из Нормандии, поселился там в восьмидесятом году прошлого века, построив коптильню для рыбы гаспаро, которой славились местные реки. Но рыба приходила в реку только весной, поэтому он заложил и ферму а мой дед Мартен, в честь которого позднее назвали и меня, унаследовал ту её часть, что была подальше от самой деревни.
Полсотни лет назад наши земли были отданы Англии. Вскоре пришли английские чиновники и потребовали ото всех принести клятву верности английской королеве Анне. Многие отказались это делать и им резко повысили налоги. Мой же дед, по словам отца, в конце концов положил руку на Библию и прилюдно произнёс текст клятвы «за себя и за всю мою семью и потомков». Поборы всё равно увеличились, но не настолько, сколько для тех, кто не оказался в списке английских подданных.
В сороковых годах англичане вновь начали войну, захотев забрать всю Акадию, а не только её восток. Но тогда фортуна улыбнулась французам, и в сорок седьмом году мичман Жан-Батист Николя Рош с небольшим отрядом разгромил англичан у Гран-Пре и освободил нашу часть Акадии. Но вскоре было заключено очередное перемирие, и всю Восточную Акадию вернули англичанам.
После этого всех, чьи предки не дали клятвы верности, попросту выгоняли из английских владений конфискации подлежали и земли, и строения, и домашняя скотина Кто уехал на один из островов к северу, кто в Западную Акадию, кто в Квебек, а некоторые вернулись во Францию. Но многие ушли в леса и началась партизанская война.
Во главу отрядов встал отец Жан-Луи Ле Лутр, католический миссионер, живший среди местных индейцев-микмаков и они выступили плечом к плечу с акадцами против тирании росбифов. Надо сказать, что Франция их не поддержала, хотя многочисленные добровольцы из той части Акадии, которая оставалась французской, принимали в этой войне участие. Сначала боевые действия против «варёных омаров», как у нас окрестили регулярные английские войска за цвет их мундиров, шли относительно успешно, но тех становилось всё больше, да и, нужно сказать, они воевали всё лучше. Так что война практически закончилась уже к пятьдесят первому году, хотя кое-где отдельные стычки продолжались.
В июне англичане, усиленные очередным пополнением из Англии и колоний, захватили форты Гаспаро и Босежур на перешейке Шиньекто. Дорога в Западную Акадию была открыта, и падение её было лишь вопросом времени. Но англичане решили сначала избавиться от акадского населения и на рассвете тридцатого июня в Гаспаро вошла рота «лобстеров». Всех жителей согнали на центральную площадь села, где нам объявили, что акадцы должны немедленно покинуть Новую Шотландию, как они теперь стали называть Восточную Акадию, оставив всё своё имущество на месте.
Отец вышел вперёд, поклонился и сказал, что его семья принесла присягу ещё королеве Анне, и что большинство других семей также подданные английской короны. Несколько других присоединились к нему после чего их прилюдно расстреляли там же, у стен нашей церкви. И единственным мужчиной в нашей семье остался я, Мартен Мари Прюдомм, шестнадцати лет от роду.
И первой моей задачей в новой моей «должности» было принести лопату и помочь выкопать братскую могилу там же, у церкви. Но когда мы бабушка, мама и три младшие сестрёнки вернулись домой, там уже хозяйничали росбифы, и нас попросту туда не пустили, пальнув над головами для острастки. К счастью, отец во время «войны отца Ле Лутра» спрятал небольшую сумму денег в горшке, зарытом у сеновала. Лопата у меня как раз была, и я смог её выкопать, а также забрать удочку, лежавшую у местного ручья. Но это было всё кроме этих денег, у нас оставалась та одежда, которую мы успели натянуть с утра, и та самая лопата, а также топор, торчавший в полене. Ни зимней одежды, ни еды, ни охотничьего ружья, ни лошадей, не говоря уж о повозках
Но, с Божьей помощью, мы как-то сумели добраться до Пикту на северном берегу, где мне пришлось отдать почти все деньги лодочнику, доставившему нас в Порт-ля-Жуа. Тут мне повезло, что у меня был топор когда я увидел, как лодочник и его матрос начали о чём-то шушукаться, я как бы невзначай показал им его, после чего те закивали и больше не пытались ничего сделать.
А в Порт-ля-Жуа нам сразу же дали понять, что здесь нас не ждали. У нас не было ни еды, ни жилья, ни возможности как-либо заработать на жизнь. Всё стоило очень дорого, но нас спасала от голодной смерти рыбалка. А ещё я вырыл землянку у стен городка, накрыв её брёвнами топор я, хоть мне за него и предлагали кое-какую сумму, решил оставить себе.
Всё изменилось, когда пришли русские. Первым делом они накормили всех желающих вы не представляете себе, каково было впервые за долгое время вновь поесть мяса после рыбы и муки, которую мы выменивали на эту рыбу. А потом объявили о наборе мужчин в ополчение и о том, что их семьям будут предоставлены кров и питание.
После того, как мне выдали самое настоящее обмундирование пусть не такое яркое, как у росбифов либо регулярных французских войск, а неприметного коричневато-зеленоватого цвета и паёк, я вернулся к семье. Мама и бабушка, узнав, что я записался в ополчение, схватились за голову, но когда их в тот же вечер переселили из землянки в одну из новых казарм, названную теперь «общежитием», пообещав в ближайшее время построить для всех настоящее жильё, и вновь весьма сытно накормили, бабушка посмотрела на меня и сказала:
Мартен, милый, спасибо тебе. Вот только не посрами памяти своих предков, когда будешь сражаться с этими нелюдями.
10 сентября 1755 года.
Микмакская деревня Лнуи Мникук
Андрей Новиков, переводчик
Наша миссия к местным индейцам-микмакам состояла из членов Совета племени под началом верховного вождя того, что осталось от некогда гордого союза племён конестога[16] Ванахеданы из клана Черепах. Мы это Ванахедана, члены Совета племени, Хас военный его вождь, Аластер Фрейзер, он же Волчонок, не так давно назначенный заместителем военного вождя, и я, Андрей Новиков, он же Хитрый Барсук. Пусть я наполовину русский, наполовину мохок, но когда-то моему отцу было дозволено поселиться в деревне, и я с тех пор тоже конестога из Аткваначуке. Или не совсем главное у конестога к какому клану ты принадлежишь, а кланы у нас определяются сначала по матери, а после женитьбы по супруге.