Точных границ шестого и пятого района не прописывали. Ни на картах, ни на местности определить невозможно. Мягкое дно плавно поглощало дома, когда там ещё жили. Земля всегда медленно стекала с возвышенностей неподалёку. Оползни стирали улицы, сносили к реке здания и существа разъезжались из тех мест, ещё до энергетического кризиса. Тогда применялись первые масштабные кислородные дирижабли, транспортирующие целые дома, вырывающие здания тросами из земли прямо с фундаментом и после, передвигаемые грузовиками до нового места обитания.
Капсула пролетела заброшенную станцию, слегка притормозив. Светом вагонов озарились разукрашенные неразборчивыми письменами стены перрона. Они мелькали быстро и даже понятные буквы вандальских лозунгов оказывались нечитабельны из-за скорости. Только одну надпись, открывшуюся дальше от путей, можно было разобрать, однако именно её уже закрашивали низшие вигилы. «Ку-Пол-Ная Ху» закрашивать начали с конца.
Дальше скорость не набиралась. Вода становилась прозрачней, река ярче и пропала пропасть под путями. Побежали по сторонам высотки следующих двух районов. Причём начинались они ни как остальные районы с полузаброшенных, недоразваленных деревянных лачуг, а грамотно, чётко и аккуратно. С ровных, выверенных линий, с этих улиц и начиналась беспечность. Искусственные каналы от реки тянулись к самым отдалённым домам. Вдоль всех улиц лежали тёплые трубы, иногда изгибаясь в фигурные энергетические фонтаны. Если мир где-то и замерзал, то здесь с этим боролись самым ярко ярым способом. На каждой дороге, даже самом узком закоулке, вмонтированы зацепы для машин. Близь реки, прямо под открытым куполом, не в теплицах, стояли зелёные деревья. Зыбкий грунт тут трудно найти, гранит покрыл болотистые земли до самой горы. Тротуары не пустовали, и везде мелькали с лёгкостью бегающие существа. Ровной сеткой шли дороги к самой горе. По левую сторону уходил ещё один не омелевший рукав большой реки. Размываясь в светлой воде, здания скрывались вдоль него из виду. Там, вдоль границы жизни продолжались возводиться целые жилые кварталы, гигантские комплексы в сотни этажей, расширяя второй Сеточный район, не смотря на прогнозируемый коллапс энергии.
Ответвление располагалось уже выше всех остальных районов. Капсула остановилась в грузовом боксе. Так как пассажирский вновь переделывался для увеличения проходимости. Тут стояли и поезда, и грузовые фуры на зацепах, и вторая вакуумная труба. Её рукава тянулись в обе стороны по границе жизни, через фермы, к далёким рудникам и котлованам, но, в итоге всё сырьё свозилось на большой завод. Завод был сердцем Дуона. Именно он пускал жизнь во все районы. Только благодаря ему энергия выкачивалась из-под земли и транспортировалась по рекам. После завод стал заниматься так же разработками чёрной энергии, металлургией и прочими переработками, разрастаясь пристройками.
От второго района ландшафт медленно возвышался. Поезда с дорожными зацепами шли к первому району зигзагами, а капсула летела вверх, как ни бывало. Река уходила левее, врезаясь в трубы завода, а настоящий районный город стоял на последней низкой равнине перед горой по правую сторону. Приближающиеся поля рябели зелёными, жёлтыми, синими и красными красками. Там цвели фрукты, овощи, распускались бутоны водокрасов, апоногетонов, лотосов и сусаков. И хоть до них от улетающей всё выше вакуумной трубы было с сотни метров, но цвета доходили с той же силой, яркостью и свежестью.
Большой завод прежде: Чистый, Главный, Центральный, Энергоочистительный и Сооружение номер 1. Тормоза вцепились в крутящиеся шестерни и тяжёлые бобины завращались. Энергия, вырабатываемая с торможения на половину покрывала расход на ускорение капсула останавливалась. Вокзал прикреплялся к заводу, висящему на обрыве скалы. Вместе с траволаторами, тянущимися в первый район, свисали и длинные лианы рдеста, зелёными своими листьями разукрашивающие холод стекла и стали. Все эти пути шли высоко над дорогами и домами у подножья горы и входили в ближний небоскрёб. Именно туда и направлялась основная часть вышедших существ, как и Дей. Кондиционеры очищали воду в час пик, поэтому всегда пахло чистотой и свежестью. Пространство над районом начинало светлеть и обесцвечиваться. При такой низкой плотности и прозрачной воде, даже были заметны не большие размытые тени под мусорными баками и указателями. Пассажиры тут не толкались и не торопились. Они с лёгкостью размахивали мелкими сумочками, видели всех, налево и на право, и улыбались. В независимости от того, хорошее настроение у них, или нет, погода требовала лёгкости и весёлости в поведении каждого.
Дей перекинуло неудобную куртку в другую подмышку и побрело с толпой к первому небоскрёбу. Это было здание почти с километр высотой. Оно занималось устройством жизни для первых районов, и всего Дуона в целом. Брат близнец его стоял рядом, соединённый несколькими мостиками на разных этажах, его уже полностью отдали на распоряжение заводу. Поэтому рабочие и их семьи редко пользовались вакуумной капсулой. Почти все они целые циклы проводили в дальнем небоскрёбе или на заводе в горе. В здании соорудили всё школы, магазины, центры отдыха, бассейны, театры, студии, жилые отсеки, на некоторых балконах даже целые парки, а кварталы вокруг него выделили ограждениями для прогулок рабочих и их семей. Существ не держали там, взаперти, от окружающего мира, любое существо могло свободно бродить, где ему захочется, только в последние десятки циклов у окружающих появилось некое пренебрежение, между рабочим и не рабочим, с каждой сменой всё больше ощущаемое. Во взгляде, разговорах и отношениях к существам из других районов, между работающими физическим трудом и умственным. Да и между всеми, кто выглядит по-другому, говорит, или ведёт себя. Никто не навязывало свой, якобы верный способ существования, но чужого остерегались.
Первые четыре района между собой всегда находились всё ещё в тех далёких семейных узах, что некогда связывали весь Дуон. Им помогла в том конурбация районная агломерация компактное скопление рядом и вместе. Они-то и не замечали никаких изменений ни в ценах, ни в условиях жизни, ни в отношениях. Может, что и читали в газетах о закрытиях районов или несчастных случаях и безработице с холодом и голодом, но всё это подавалось мягко и плавно. «Какой может быть холод, когда гора грет как никогда прежде? Какой может быть голод, когда магазины полны продовольствий, а поля всё так же засеяны? Безработица это банальная лень, а несчастные случаи бывают со всеми». Таковы рассуждения всех, родившихся в начале рек, обучившихся в коалициях школ и университетов второго района и с самого детства назначенных родителями на рабочие места.
Другие же районы, прибыв в первый на выходные или выбравшись из своей башни, всё больше сверлили глазами беспечно живущих местных жителей. Они так и хотели, чтобы и эти тёпленькие места обдал ледяной бриз, хотя бы на сезон, да даже на одну смену. Чтобы разнежившиеся твари почувствовали, как отростки на копчиках поджимаются, а глазки чаще меняются. Как перепонки ушных дыр утягиваются и как тяжело хотя бы банально передвигаться.
Они злились на несправедливость сложившейся ситуации. Потому что когда-то давно их предки поселились там, а не здесь, потому что место там стоило дешевле, или вообще со времён великого перехода и открытия этого купола, когда тепло везде стояло одинаковое, то никто и не ожидал, что где-то может стать хуже, а где-то лучше. Ведь все были одной семьёй, одним кланом и если плохо одному, то плохо должно быть всем. Но, как оказалось, не стало. Покамест, они, истощённые, разодетые в непривычные предгорью плащи и куртки, рубахи, свитера, саморучно сшитые из занавесок, гордо отвечая на испуганные взгляды ухоженно укомплектованных прохожих, злостно шагали по тёплым дворам совсем не их домов и улиц. Это единственное, что они могли делать бесплатно.
Редко кто посягался на чужие территории. Только буйные разгорячённые подростки, да борцы за справедливость, те самые, чьи росписи так активно закрашивали вигилы, вместо соблюдения общественного порядка. Остальные же существа сидели и не рыпались, довольные хотя бы тёплым климатом в дальнем, специально выделенном небоскрёбе. В этом небоскрёбе место предлагали и для Дей. Не самое убитое, а на одном из верхних ярусов, откуда открывался вид на мутнеющие холодные дали. Тем более тех же метров, что и его нынешняя квартира, то есть такая, которую себе не каждый перворайонник может позволить. Дей не могло согласиться. Ту квартиру они выбрали с Мий вместе, и это ещё одно напоминание о прошлом, за которое оно так отчаянно держалось.
Дей спустилось до траволаторов и поехало с остальными существами в город. Под длинными путями не было ни одной подпорки. Их заменяли балласты с кислородом каждый десяток метров. Мельчайшие отклонения регулировались насосами и, в случае необходимости, закачивались или откачивались нужные кубометры противовеса. Никогда этот длинный переход не раскачивался от протоков, здесь плотность самая низкая во всем Дуоне, если не считать пик горы. Даже случались на этих улицах смерти от падения с высоты. Стёкла перехода открывали огромный, чистый и прозрачный вид. Хоть гора и закрывала основной отблеск света от купола и не позволяла ударить прямым отражением, всё же здесь всегда светло. Всё решала та же плотность. Двигаться и шевелиться тут куда легче, дышать есть возможность полной грудью и не нужно прижимать подбородок, подымая плечи.
«БаДеЛе» Гласила крупная надпись над переходом, входящим в небоскрёб. Начала эта компания своё существование с государственного гранда на небольшое изобретение, благодаря которому существа впервые научились считывать энергитические волны Циклометр. Улучшенная версия циклометра мгновенно распространилась по всяческим предприятиям. Её стали использовать и в геологии, и в сельском хозяйстве, в транспорте, при строительствах, раскопках и даже на самом большом заводе, при выкачивании энергии.
«Ба» в названии, обозначало Баддарион. Именно оно надавило на молодого изобретателя, чтобы то согласилось организовать компанию. Если бы не «Ба», то эти три слога не собрались бы никогда вместе. «Ле» изначально требовало, чтобы именно его буквы стояли в начале, ведь без его средств, не собралось бы даже первого изобретения. Так как связи между Ба и Ле были намного интимнее, чем партнёрские, то название несколько раз менялось. Однако, впервые напечатанная в газетах последовательность уже навсегда забилась в общественные головы, и названию пришлось вернуть былой вид. Ле считало это чистым оскорблением, и со временем глубоко затаило в себе ту давнюю обиду. Бесспорно не оно главная идея компании (Это Де) и ни оно всех вместе собрало (что сделало Ба), но только благодаря Ле, компания не утонула. Благодаря «Ле» компания разрослась и не остановилась, когда идея исчахла. «Ле» означало Лебг, Десинэ Лебг, а серединное Де, никогда и не принимая участия в крупномасштабных денежных операциях и всевозможно разрастающихся ответвлений сфер деятельности компании, сейчас шагало по переходу, входя в небоскрёб. Дей нужно было только создавать, что-то придумывать, расставлять в определённом порядке, находя путь к какой-нибудь цели. Оно не требовало своих равноправных процентов и не хотело участвовать в дебатах за открытие или закрытие филиалов. Ему достаточно карандаша и бумаги, на которую выливались предположения идей. Однако, вместе с канцелярскими принадлежностями выделились для Дей ещё стол, стул, микроскоп, автоматические резаки, пресс, нагнетатель, вакуумный компрессор, наборы ключей, механические плавки, и здоровенный цех, занявший целый этаж ближнего небоскрёба.
Всё же теперь весь этот этаж покрылся тонким слоем ила, медленно заплывающего через форточки. Набранный персонал этого филиала разошёлся, механизмы застопорились, на некачественных нержавейках стала проступать коррозия. Практику сменила пустая теория, никуда не развивающаяся. Ни одно изобретение не доводилось до конца, даже ремонтом старых моделей Дей перестало заниматься, даже ремонтом автоматов для ремонтирования старых моделей оно больше не могло заниматься. Это в других ответвлениях компании до сих пор бурлила жизнь: Баддарион, уставшее от командования Десинэ, наняло для себя же совет директоров, а само ушло в практику инженерного бурения, более ему приятную. Лебг, на основании первой фирмы, стало открывать новые и по вычислительной технике и юридические конторы, а питалось вообще за счёт скупки продажи, пробираясь во власть.
Те, кто хотел, расширялись и развивались, а у остальных разошёлся персонал, потускнели окна, даже уборщик, обязанное и по сию смену пылесосить углы, перестало появляться. Роголистники разрастались из горшков, бумаги растворялись, иногда шныряла в щелях офиса испуганная рыбёха, но в этот час, в этот самый момент, скомканные листки в руке Дей не давали ему покоя. Это то, чего не хватало, что-то новое, то, благодаря чему, весь заржавелый ступор тронется. «Это оно, точно оно».
Огромный завод открывался всё больше за спинами спускающихся по движущейся дорожке, и то была только его треть. Большинство труб и цехов уходили глубоко в гору, стремясь к истокам большой реки. Она уже давно не била из скал, насосы врезались в самые недра и выкачивали её оттуда. Другие тоннели и шахты занимались поисками обогащенных кристаллов, полезного сырья и месторождения средней реки. Теория о ней сложилась давно, но всего несколько циклов назад получили подтверждение, что она должна быть. Только нужно помочь ей пробиться. Тогда, по предварительным расчётам, она бы дотекла до самого старого Дуона и стала бы согревать все районы ещё с тысячу циклов. Уже построили стоки для планируемой реки, неофициально продавались мёртвые земли под застройку, для будущих районов. Однако спасительной реки всё не было, и никто из осведомлённых, не знал почему.
Ведь вся проблема в кристаллах, но не привычных, переливающихся самородках, а именно в гексогонах. Гексогоном могло стать любое вещество, при должной сингонии структуризации атомов в определённом повторяющемся порядке. Только такой порядок мог заключать в себе энергию. Ведь энергетическая река не текла подобно плотным водам в ущельях, струям пузырей под потолком и не струилась как чёрная энергия, иногда выплёскивающаяся из скал. Чистая энергия передавалась лишь через другие вещества. Энергию нельзя пощупать, она не была материальным объектом, а именно неким процессом, запущенным в определённой системе. Процесс этот столь велик, что своим воздействием менял структуры веществ, превращая их в гексогоны.
Именно гексогоны заключали в себе чистую энергию и сдерживали её. Так же они спасают всё население от губительных лучей и отражают неимоверную силу бьющего из-под земли источника. Сотни тысяч циклов назад не было ни северного источника, ни остывшего южного. Дуоновская гора изначально была равниной из земли и камня, возможно и пространства под куполом не существовало, и всё было сплошным льдом. После энергия лавиной ударила под углом из-под земли и выбилась наружу, растопив лёд. Камни облучались и закаливались, и со временем, разброс губительных лучей уменьшился, что дало возможность существованию жизни у источника. Однако, с каждым циклом закалённых камней и скал, отделявших поверхность от чистой энергии, становилось всё больше, а источник, в свою очередь, затухал. Поэтому дефицит энергии возрастал в геометрической прогрессии, и поэтому большой завод рубил скалы и гонял насосы, выкачивая энергию из-под земли.