В спор нехотя вмешался Богдан:
Ступив на этот путь, Кемаль Ататюрк дошел до логического конца: умер от цирроза печени по причине алкоголизма, он проговорил эту фразу медленно, с едва уловимой иронией, явно позируя и стремясь произвести впечатление.
Так или иначе, приняв такое решение, турецкое правительство пошло на конфронтацию со всем христианским миром, заметила Элина, теребя пальцами свой кулон.
А вы, простите, кто по профессии? с заведомым неприятием спросил Ердын Экинджи.
Она ответила:
Я бывший военный.
На мой взгляд, война не для женщин, улыбнулась ей Нинель Николаевна.
Там, где я жила, это обязанность.
Вы израильтянка? Ердын Экинджи переменился в лице. Это многое объясняет!
Гражданство не может быть ни виной, ни заслугой, сдержанно проронила Элина.
За соседним столом послышался взрыв хохота, не относящийся к их разговору, но это окончательно выбило турка из колеи.
В его глазах вспыхнул злой огонек.
Айя-София была и остается символом священного завоевания, обещанного нашим Пророком! Мы, турки, потомки великих османов, обязаны хранить и высоко нести Его знамя!
Но-но Не слишком-то хвалитесь своими завоеваниями, тихо, но с заметным достоинством проговорила Нинель Николаевна. Сдается мне, что ваше знамя изрядно потрепано.
На что это вы так изысканно намекаете? с подтекстом спросил Ердын Экинджи.
Я намекаю на две русско-турецкие войны, когда русские войска дошли до Константинополя и могли бы вернуть Храм Софии, а заодно Босфор и Дарданеллы.
Повисла неловкая пауза, разговор сделался деструктивным, и это могло омрачить дальнейшее совместное путешествие.
Епископ Чезарини взял на себя миссию миротворца:
Собор Святой Софии Мудрости Божией самый многострадальный храм в истории человечества. На его долю выпало три пожара, два землетрясения и сейчас он переживает очередной печальный этап.
Казалось, это всех примирило, но миссия священника провалилась.
Молчавшая до сих пор Лидия сузила глаза и с вызовом изрекла:
А как же Четвертый крестовый поход?[5] Вы про него забыли?
Простите?.. не понял епископ.
Ты откуда об этом знаешь? всполошилась Нинель Николаевна.
Школьная программа за пятый класс, уверенно отчеканила девочка.
Ну-ну, продолжай
По благословению Римского папы крестоносцы захватили Константинополь, вломились в храм Святой Софии и устроили там резню. Христиане резали христиан! воскликнула Лидия и, словно извиняясь, добавила: Пришли за святынями и деньгами берите. Но убивать-то зачем?
Выдержав недолгую паузу, епископ Чезарини ответил:
Христиане нанесли друг другу немало ран. Никто перед Богом не без греха. В Евангелии от Матфея есть притча. Апостол Петр спрашивает у Иисуса: «Господи, сколько раз прощать брату моему, согрешившему против меня? До семи раз?» Иисус отвечает: «До седмижды семидесяти раз». «Часто ли надо прощать?» спрашивает Петр. Иисус отвечает: «Всегда надо».
Лидия собралась что-то сказать, однако Нинель Николаевна жестом приказала ей помолчать и заговорила сама:
В крестовые походы в те времена шли младшие сыновья рода, те, кто остался без наследства. Принцип майората уже существовал, земли и поместья не дробились, а доставались старшему в семье или в роду. Эти безземельные рыцари могли убить за монетку.
Епископ покачал головой:
Неизмеримо бо́ льшие беды постигли храм спустя три столетия, когда Константинополь штурмовали османы. Согласно преданию, они ворвались в храм, где шло богослужение, и священники, не прекращая молитвы, скрылись в стене. Есть предсказание, что Святая София вновь станет христианской, стены разверзнутся, из них выйдут священнослужители, вернутся к алтарю и закончат службу, которую начали много веков назад.
Предания, домыслы, чудеса, нехотя протянул Богдан. Не храм, а какой-то исторический аттракцион.
Красуясь перед ним, Лидия подхватила:
Крестоносцы вывезли в Европу мощи святых апостолов, часть животворящего креста, копье судьбы и погребальную плащаницу Иисуса.
Не так много, указала ей бабушка. Количество реликвий, привезенных императрицей Еленой из Иерусалима, сильно преувеличено. Плащаница и прочее более поздние наслоения.
Что касается роли Святой Равноапостольной Царицы Елены[6], ее заслуги в распространении христианской веры неоспоримы, сказал Чезарини.
Но вам, мужчинам, даже в христианстве удалось узурпировать власть, увлекшись темой, заметила Нинель Николаевна.
Попрошу воздержаться от подобных высказываний. Священник отложил салфетку и поднялся из-за стола. Благодарю за совместную трапезу и приятно проведенное время.
За его спиной вскочил Себастиан, выдвинул стул епископа и проследовал за ним до выхода.
Ну вот Богдан усмехнулся, оглядел стол и остановил взгляд на Нинель Николаевне. Обидели церковнослужителя.
К слову сказать, вмешалась Элина, ваше замечание про исторический аттракцион в храме Софии было неуместным.
Не будем же мы всерьез горевать об этом? с улыбкой справилась Нинель Николаевна. Каждый высказал свое мнение, только и всего. Вот увидите, завтра к обеду все утрясется.
Спустя полчаса все сидевшие за столом закончили ужин и разошлись кто куда.
Элина, Лидия и Нинель Николаевна поднялись на прогулочную палубу подышать морским воздухом. Прохаживаясь вдоль борта, они продолжили разговор.
Вы необычайно хорошо осведомлены во многих вопросах, проговорила Элина, обращаясь к Нинель Николаевне, но ей ответила Лидия:
Что же тут странного? Бабуля у нас профессор.
Вот как? приятно удивилась Элина. В какой области?
Она специалист по старославянскому и церковнославянскому языкам, протараторила девочка и повернулась к бабушке: Правильно?
Правильно, подтвердила та. Вот только тебя об этом никто не спрашивал.
Как интересно, проговорила Элина и собралась о чем-то спросить, но Нинель Николаевна опередила ее:
За столом я обратила внимание на ваш кулон. Позволите его рассмотреть?
Если хотите Элина сняла цепочку с кулоном и протянула профессорше.
Кусок дерева в серебре? Теплый И такой простой, удивилась профессорша. Он что-то для вас значит?
Память о матери.
Простите, Нинель Николаевна вернула украшение и, не сдержавшись, заметила: На нем выжжен крест.
И что в этом странного?
Вы разве не иудейка?
Мама была русской.
Как же вы попали в Израиль?
Вместе с отцом.
Понимаю немного помолчав, Нинель Николаевна спросила: Вас интересует раннее христианство?
С чего вы так решили?
Это же очевидно, такова тематика нашего круиза.
Элина замялась, не зная, как объяснить, и вдруг призналась:
Я здесь случайно. «Олимпик» оказался первым кораблем, который шел в Тель-Авив. Мне было необходимо поскорее уехать из Бургаса.
Значит, вы останетесь в Тель-Авиве? Обратно с нами не поплывете? профессорша огорченно покачала головой. Жаль. Очень жаль. На обратном пути будет остановка в Демре[7] и в Стамбуле.
Из Тель-Авива я поеду к папе в Иерусалим, сказала Элина.
Вы там живете?
Нет. Мой дом в Москве.
Нинель Николаевна с удивлением взглянула на Элину:
Выходит, вернулись в Россию?
Спустя несколько лет жизни в Иерусалиме возвратилась назад. По счастью, в Москве осталась родительская квартира.
Они шагали по палубе, и морской ветерок овевал их лица. Пассажиров, гулявших так же, как они, было на удивление мало. С кормы доносилась музыка, которую, в сущности, и слышно не было, лишь угадывалась вибрация низких частот.
Лидия побежала туда, но вскоре вернулась, схватила бабушку за руку и потянула за собой.
Идем!
Что такое? Куда ты меня тащишь? возмутилась Нинель Николаевна.
В ночной клуб, там все танцуют!
Нет-нет! Это место не для тебя.
Однако Элина неожиданно поддержала девочку:
Это всего лишь дискотека. Туда пускают даже детей.
Вы уверены? взыскательно осведомилась профессорша.
Абсолютно.
Тогда идемте. Но ненадолго!
Они вошли в сияющий разноцветными огнями зал, где танцевали три десятка человек. На небольшом удалении от входа виднелся уставленный бутылками бар.
Нинель Николаевна рассерженно обрушилась на Элину:
Здесь пьют спиртное!
На лайнере его пьют повсюду, ответила та и вдруг заметила Богдана, который танцевал с белокурой шведкой. Рядом с ними тряслись под музыку Ердын Экинджи и подруга Оды.
Увидев болгарина, Лидия до слез огорчилась:
Они обнимаются!
Этот парень отчаянный проходимец, усмехнулась Нинель Николаевна. Но есть в нем что-то такое, из-за чего начинаешь симпатизировать ему.
А по-моему, ничего особенного, равнодушно обронила Элина.
Профессорша повела взглядом по залу и озабоченно посмотрела на часы:
Ну вот что, дорогая Вы оставайтесь, а мы с внучкой отправимся спать.
Ну ба-а-а-бушка! заныла Лидия. Мы даже не потанцевали.
Завтра экскурсия в Ялову, потом многочасовая поездка в Херсек. Нам нужно выспаться.
Дурацкое название! Дурацкая экскурсия! Дурацкое все! Я туда не поеду!
В Херсеке родилась Святая Елена. Любой уважающий себя христианин должен там побывать, сказала Нинель Николаевна и, прежде чем проститься, задала Элине вопрос: Вы с нами поедете?
Она ответила:
Если проснусь.
Из клуба Элина вышла пятью минутами позже. Побродив по палубам, изучила устройство корабля и те блага, которые предлагались пассажирам. В десять часов она вернулась в каюту и сразу легла спать.
Экскурсию и завтрак Элина, конечно же, проспала. По крайней мере, она так решила, проснувшись днем. Каково же было ее удивление, когда, выйдя на палубу, она увидела, что «Олимпик» стоит в порту Яловы, но пассажиры все еще на борту.
Заметив Нинель Николаевну, она спросила:
А почему вы не поехали на экскурсию?
Никто не поехал, профессорша перевесилась через поручень и указала рукой на трап. Ну вот! Наконец приехала полиция!
Проследив за ее жестом, Элина увидела, что на борт поднимаются полицейские.
Да объясните же, что случилось?!
Сегодня утром в одной из кают нашли убитую девушку.
Боже мой Элина растерянно огляделась. Уже известно, кто такая?
Говорят, та самая белокурая шведка. На ужине она сидела за соседним столом.
Тем временем к ним вразвалочку подошел Богдан, одетый в те же белые брюки. Воротник его рубашки был расстегнут, волосы изрядно взлохмачены.
Что случилось? перехватив критический взгляд Элины, он ответил на ее непроизнесенный вопрос: Вы правы, спал не раздеваясь. Вчера чуть-чуть перебрал.
Она равнодушно усмехнулась:
Меня это не волнует.
Вам не понравилось, что я не сменил одежду. Все дело в том, что мой чемодан
Повторюсь: мне нет до этого дела, перебила его Элина.
Тогда просветите, пожалуйста, что здесь происходит?
На лайнере случилось убийство, вмешалась в разговор Нинель Николаевна. Теперь здесь работают турецкие полицейские.
Ого!
Еще неизвестно, чем все это обернется для нас. На всякий случай я приказала Лидии оставаться в каюте.
Думаете, она вас послушала?.. Богдан не слишком любезничал, его настроение омрачало похмелье.
А почему вы об этом спрашиваете? Нинель Николаевна чуть напряглась.
Я встретил Лидию в коридоре возле моей каюты.
Профессорша уточнила:
Когда?
Десять минут назад.
Ни слова не говоря, Нинель Николаевна бросилась к лифтам.
Богдан проводил ее безучастным взглядом и развернулся к Элине:
Ну, так кого же здесь убили?
Девушку, с которой вы вчера обнимались в клубе.
Оду? глаза Богдана расширились от испуга, но он сумел пошутить: Да вы, я вижу, ревнуете.
Советую как можно скорее обратиться к полицейским и дать показания.
Не говорите ерунды, демонстрируя полное безразличие, болгарин тем не менее выглядел напряженным.
Элина посчитала нужным заметить:
В сложившейся ситуации это первое, что вы должны предпринять.
Ну уж нет! Богдан решительно помотал головой. Если вызовут, расскажу, но сам на рожон не полезу.
Ваше дело, вам и решать. Элина собралась уйти, но он схватил ее за локоть.
Это правда?
Что?
То, что убили Оду.
Подобными вещами не шутят, ответила Элина и указала глазами. Отпустите меня.
Извиняюсь, Богдан отдернул руку и для пущей убедительности отступил на пару шагов.
Немного отойдя, она обернулась:
Надеюсь, вы здесь ни при чем?
Конечно же нет!
Тогда вам просто не повезло.
Capitolo II
Римская империя, город Дрепан.
268 год
Город Дрепан, основанный греками в давние времена, раскинулся на побережье римской провинции Вифиния. Здесь, в придорожной гостинице, во дворе, увитом виноградной лозой, сидели отец и дочь. По их сосредоточенным лицам было видно, что разговор шел серьезный.
Денег на пристройку не хватает, сказал отец и положил кулаки на стол. Столбики монет, лежавшие на столешнице, оказались в его объятьях.
Девочка с тоской глядела на монеты, но видела зеленый дворик, окруженный белым портиком, за которым прятались комнаты для высокопоставленных постояльцев.
Значит, нашей мечте не сбыться
Отец наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица от азарта к разочарованию, а потом к безнадежности.
Придется идти к ростовщику. Он встал и распорядился: Собирайся, Елена, пойдешь со мной.
Она вскочила из-за стола и взлетела на второй этаж в свою комнату. Там открыла заветный сундучок, наследство матери, и вытащила драгоценность бронзовое зеркало с барельефом в виде изящного женского профиля.
Мамочка, прошептала Елена и заглянула в зеркало.
Из резной рамки на нее смотрело большеглазое лицо тринадцатилетней девочки в ореоле волнистых волос. Она оглядела себя и справа, и слева, но так и не поняла, насколько велико сходство с барельефом. Вздохнув, принялась распускать косы, чтобы сделать взрослую прическу, подобрала волосы в узел и закрепила их гребнем на затылке. Белую столу[8] туго подвязала кожаным пояском, а на плечо набросила оранжевую паллу[9].
John William Godward Ione? between circa 1893 and circa 1900 (detail)
Спустившись в атриум[10], Елена поймала на себе взгляд отца и прочла в нем грусть и одобрение.
Ты взрослеешь и становишься все больше похожей на мать, тихо сказал отец, а про себя подумал: «Надеюсь, ты не покинешь меня так же рано, как и она».
Он поцеловал девочку в щеку и, ощутив родной запах, с удивлением отметил в нем новые нотки.
Попросим ларов о помощи! Елена приблизилась к алтарю, где стояли глиняные статуэтки домашних богов-покровителей. Крылатые юноши могли исполнять желания, если их не тревожить по пустякам. Она положила перед каждым по кусочку медовой лепешки и что-то прошептала. Потом обернулась к отцу: Я готова.
Вместе они пересекли широкий хозяйственный двор, притихший в этот полуденный час, и вышли на дорогу, построенную во времена императора-путешественника Адриана[11]. Дорога, ширина которой позволяла разъехаться двум повозкам или даже двум колесницам, вела в порт, а в другом направлении, если верить отцу Елены, шла до самого Рима. Здесь, в городе, она обрамлялась узкими пешеходными дорожками. Елене хотелось бежать вприпрыжку, но девочка степенно шла позади отца, как и полагалось почтенной римлянке.
Навстречу им двигалась повозка, влекомая парой неторопливых волов. Хозяин важно выступал впереди, управляя животными, а шагавшие с обеих сторон рабы поддерживали ценный груз огромные, больше человеческого роста, остро-донные пифосы, предназначенные для хранения зерна.
Внезапно раздался скрежет, повозка накренилась, и рабы подставили плечи, пытаясь удержать хрупкие амфоры. Хозяин криком остановил волов и бросился к телеге, чтобы уберечь ее от дальнейшего крена.