Чернь срывалась со своих мест и бежала делать ставки. Казалось, шансов у Теодоруса Непобедимого нет, но я был одним из тех, кто верил в тебя и не прогадал! Давай же выпьем за веру в победу!
Елена приоткрыла ставень окна в своей спальне и взглянула на солнечные часы. Тень гномона подбиралась к последнему дневному часу. Сиеста закончилась, и настала пора возвращаться в таверну. Никто быстрее и правильнее Елены не мог вести расчеты с постояльцами. Однако с недавних пор мужчины стали обращать на нее внимание, и Елене это не нравилось. Она накинула на себя голубую столу и покрыла голову скромной паллой, чтобы казаться незаметнее.
На кухне в этот час наступило самое напряженное время. Проверив кухонных рабов, Елена дала поручения повару и кухарке Дорсии, потом растерла пестиком в мраморной чаше листья мяты и переложила зеленую кашицу в тонкостенную ольпу[29]. Добавив меду, налила в нее воды и вышла из кухни. Пересекая таверну, она заметила отца, сидевшего с гостем за столом для важных персон.
Теодор мельком взглянул на дочь и про себя удивился: прошло семь лет со дня смерти его ненаглядной Зои, а дочь неукоснительно следовала заведенному ею порядку: в конце дня относила в кузницу кувшин прохладной воды. Когда-то Зоя несла на плече гидрию, а рядом семенила Елена с крошечной амфорой. Какими счастливыми были для них те дни! Прошли годы, и воспоминания перестали приносить Теодору боль, оставив лишь светлую грусть.
Рабы незаметно переменили блюда, теперь это были легкие морские закуски: креветки, устрицы и сардинки. Центр стола украсила ваза с фруктами.
Зал между тем заполнился посетителями. Здесь были не только постояльцы мансио, но и горожане, ценившие кухню таверны «У трех дорог».
Когда короткие южные сумерки сменились темнотой, приблизился раб и поставил на стол бронзовый светильник в виде цветка, в котором вместо лепестков плясали язычки пламени.
Изящная вещица, улыбнулся вигил. Могла бы украсить виллу богача!
Работа нашего кузнеца Иосифа. Отныне этот светильник твой! Теодор с почтением приложил руку к груди и в свой черед стал расспрашивать гостя: Я знаю, ты недавно из Рима. Расскажи о наших многочисленных императорах.
Модест приосанился: порассуждать о власть имущих с заинтересованным собеседником что может быть лучше в ходе неспешной трапезы.
На римских форумах болтают, что во время правления божественного Галлиена[30] тридцать тиранов пытались узурпировать власть. Но все они провинциальные выскочки. Никто из них даже не приблизился к Риму!
Кое-кто из этих выскочек чеканил монету. Несколько серебряных сестерциев со странными именами попадали мне в руки. Правда, не всегда одновременно с последними новостями, сказал Теодор. Пока легионы сражались между собой за очередного императора, варвары теряли страх перед Римом! А мы, простые провинциалы, не могли назвать имя того, кто нами правил.
Вигил доброжелательно улыбнулся:
Благодаря гражданским войнам ваш провинциальный Дрепан стал важен для всей империи! Твое благополучие круто замешано на внутренних распрях и строительстве военного флота.
С этим трудно не согласиться! Количество верфей выросло в несколько раз, как и количество моих постояльцев. Но я предпочел бы наживаться на строительстве торговых кораблей, а не военных.
Одно могу сказать тебе, Теодор, произнес Модест. В Риме наконец появился истинный правитель, божественный Клавдий! Боги благоволят ему: он смог подчинить себе войска и сенат и готовится разгромить гигантскую армию германцев под Медиоланом. Авгуры предрекли императору победу!
Соглашаясь, Теодор преклонил голову:
На все воля богов!
Пересекая двор, Елена исподволь наблюдала за сыном кузнеца Иосифа. Он был на год старше нее, но ему уже доверяли сложные ремонты. Вот и теперь Давид с помощью раба заканчивал сборку колеса, а Иосиф с одобрением следил за его работой.
Почувствовав взгляд Елены, Давид поднял глаза, и его лицо осветилось улыбкой, но тут же обрело серьезное выражение: дело прежде всего.
Кузнец Иосиф приветливо помахал ей рукой:
Елена, дитя, ты заботишься о нас так же, как когда-то заботилась твоя мать! он принял из ее рук ольпу и распорядился: Оставь работу, Давид. Дальше справятся без тебя.
Давид вытер руки и подошел к Елене.
Salve!
Здравствуй, Давид она опустила глаза. Ты прячешься от меня уже месяц. Может быть, у меня вместо носа вырос клюв, как у аиста? Или я стала такой же толстой, как наша кухарка Дорсия?
На это была причина. Я делал для тебя подарок. Идем! он взял ее за руку и повел за собой.
У стены, отделявшей кузницу от двора, стоял массивный стол с маленькой наковальней. Здесь сын кузнеца был полновластным хозяином.
Иосиф крикнул им вслед:
Давид, мы уходим! За тобой погасить горн и закрыть кузню!
Хорошо, отец.
Давид подошел к столу, открыл небольшой деревянный ящик и вытащил сверток. Когда он развернул кусок льняной ткани, Елена замерла от восторга.
В руках Давида был гребень, похожий на драгоценную тиару. На нем в полукружии лучей из морских волн вставало солнце. В вечернем свете начищенная бронза сияла как золото.
Это тебе!
Какая красота! Давид, я не видела ничего прекрасней! Ты великий мастер!
Она развязала паллу, кинула ее на край стола и принялась укладывать тяжелые косы на макушке.
Давай помогу! Давид поддержал прическу, направил руку Елены с гребнем и отступил на шаг. Да ты настоящая императрица! Могу ли я просить величайшей милости?
Какой? лукаво поинтересовалась она.
Поцелуя!
Lawrence Alma-Tadema A Difference of Opinion? 1897
Елена, смеясь, дружески чмокнула его в щеку, но он удержал ее за руку.
Нет, не так! Давид увлек ее за створку ворот, откуда со двора их не было видно.
Склонившись, он нежно коснулся губами ее щеки: один, другой раз, потом поцеловал в губы, совсем не так, как целовал отец. Елена замерла, закрыла глаза и отдалась новым ощущениям.
Внезапно раздался тонкий визгливый звук, как будто кто-то неумелый пытался играть на флейте. Елена вздрогнула и отстранилась.
Давид улыбнулся:
Ливанский флейтист Не бойся, это ветер завывает в трубе, он обнял Елену, словно защищая от всех бед мира, и Елена прижалась, спряталась у него на груди, спасаясь от истинных и придуманных страхов.
Давид прошептал:
Я люблю тебя, и всегда любил, сколько себя помню. Через год тебе исполнится четырнадцать, и мы поженимся. Я накопил денег, еще подкоплю, и мы уедем с тобой в Рим. Я стану ювелиром, мы разбогатеем!
Но я не хочу в Рим! запротестовала она. Мне здесь хорошо!
В это время тревожно присвистнул ветер, поднял огонь в горне, и несколько искр упали на паллу Елены, другие опустились в ящик с углем и затаились на время.
Палла вспыхнула сразу. Подростки отшатнулись друг от друга. Давид сдернул со стола горящую ткань и затоптал ее на полу. Но в тот же миг загорелся кусок холста, в котором лежал гребень, и огонь перекинулся на ящик с инструментами.
Елена схватила ольпу и выплеснула остатки воды на огонь. Потом бросилась к огромному пифосу, который был зарыт возле кузни. Давид опередил ее, он уже возвращался с большим войлочным ведром, полным воды. Через минуту огонь был погашен, и в наступившей темноте лишь слабо светились угли в тлеющем горне.
Мне следовало загасить его раньше, виновато пробормотал Давид.
Он выгреб угли в совок, Елена очистила стол. Не глядя друг на друга, они завершили уборку. Давид закрыл вторую створку ворот, но вдруг из ящика с углем взвилось высокое пламя. Огонь мгновенно перекинулся на деревянные полки, и в кузне выросла неукротимая полыхающая стена.
Елена и Давид бросились к пифосу, но пламя разгоралось сильнее и жарче. «Ливанский флейтист» издевательски просвистел в трубе, и языки пурпурного пламени взвились до самых балок, на которых лежала черепица. На них пахнуло губительным жаром, и Елена бросилась к таверне, где были отец и помощь.
Теодор посматривал на вход, гадая, что задержало дочь. Обычно в это время она сидела за стойкой и вела расчеты с гостями. Но когда Елена появилась на пороге таверны, он в первое мгновенье не узнал ее. Над перепачканным лицом дочери сверкала корона, а мокрая одежда облепила все тело.
Они встретились глазами, и Елена крикнула:
Отец! Кузница горит!
Модест Юстус первым бросился к выходу с оглушительным рыком:
Давай сюда топоры!
Во дворе его догнал Теодор и вручил топор. Они добежали до горящей кузницы, Теодор оттолкнул Давида и с отчаянием замер, глядя, как огонь лижет створки ворот.
Голос вигила вырвал его из оцепенения:
Строй людей в цепочку от нимфеума! Быстро передавайте воду сюда! крикнул он и принялся рубить деревянный столб, поддерживающий крышу горящей кузницы.
Теодор приказал рабам и подоспевшим постояльцам встать в цепочку. Они стали передавать из рук в руки ведра и кувшины с водой. Сам Теодор отыскал еще один топор и взялся рубить второй столб.
Не прошло и минуты, как черепичная крыша рухнула, похоронив под собой кузницу и огонь. Рабы растащили по сторонам еще полыхавшие створки ворот и пролили их водой. Потом залили языки пламени на обломках кузницы. Пожар был потушен, теперь над развалинами поднимались лишь струйки дыма и пар.
Теодор подошел к перепачканному сажей Иосифу и положил руку ему на плечо:
Завтра на рассвете возьмешь рабов и вытащишь из-под завала то, что можно спасти. Потом начинай восстанавливать кузню.
Прости меня, хозяин, Иосиф опустил голову. Не доглядел.
Пожар в твоем ремесле не редкость.
К кузнице с кувшином прибежала Елена и стала щедро поливать оливковым маслом ожоги у пострадавших. По счастью, их было немного. Толпа из постояльцев и домочадцев начала расходиться. Все громко обсуждали подробности пожара, воздавая должное вигилу Модесту Юстусу.
В знак благодарности Теодор объявил о бесплатном ужине. Двор опустел, и только «ливанский флейтист» выводил унылую песню в разрушенной трубе кузницы.
Глубокой ночью, когда Елена и Теодор наконец добрались до дома, девочка, глядя в сторону, проронила:
Отец, мне надо тебе признаться
Разговоры мы отложим до завтра, Теодор устало вздохнул и погладил ее по голове. Сейчас иди спать.
Елена поднялась к себе в комнату с тяжелым чувством вины: она помешала Давиду вовремя погасить горн. Мансио был нанесен огромный ущерб: вместо возведения новой пристройки, о которой мечтали, они потеряли кузню.
Что за день грустно проронила она, решив, что ей не уснуть.
Но сон пришел сразу, как только Елена легла в постель.
Capitolo III
Турция, Мраморное море.
Лайнер «Олимпик».
Наше время
Шел третий час неведения и догадок. Пассажиры «Олимпика» разбрелись по салонам и палубам лайнера в ожидании сообщений от круизного менеджера.
Капитан, имевший неосторожность выйти из рубки, тут же был окружен толпой желающих узнать подробности убийства. Менее любопытных волновал перенос экскурсий.
Когда нас выпустят в порт?!
Мы заплатили деньги и не собираемся весь отпуск провести на «Олимпике»!
Нас повезут в Херсек?
Капитан поднял руки, будто сдаваясь:
Господа! Еще немного терпения, и все будет улажено. Как только что-нибудь прояснится, информацию доведут до сведения всех пассажиров.
Элина сидела у барной стойки возле бассейна и, потягивая сок, прислушивалась к тому, о чем говорили две пожилые американки.
Белое вино отдает какой-то кислятиной сказала полная дама в шортах.
Ее подруга заметила:
Лучше пить кислятину, чем лежать со свернутой головой.
Труп еще на борту?
Говорят, его положили в кухонный холодильник.
А это законно?
Нужно спросить у капитана.
Подумать только: на месте этой девушки могли оказаться ты или я
Здесь свободно? Табурет возле Элины оседлал мужчина в солнцезащитных очках и надвинутой на нос шляпе.
Думаю, да.
Он взял себе виски и, оглядев Элину, представился:
Меня зовут Лу́ ка.
Она проронила:
Я Элина.
Надолго мы тут застряли?
Могу лишь догадываться, ответив на вопрос, Элина окинула его любопытным взглядом.
Он выглядел лет на тридцать, но, скорее всего, был существенно старше. Во всем его облике ощущалось внимание к малейшим деталям собственной внешности: чисто выбритый подбородок, ровный загар и тщательно отутюженная рубашка.
Лука снял солнцезащитные очки:
А что подсказывает ваша интуиция?
На берег сойдем только к вечеру, предположила она.
Поправив шляпу, Лука озабоченно хмыкнул:
Не удивлюсь, если корабль задержат в порту Яловы.
Разговор носил безотносительный, формальный характер. Элина быстро заскучала. Оглядевшись, она встретилась взглядом с Богданом. Он резко встал и, подойдя вплотную, столкнул Луку с табурета.
Тот возмутился:
В чем дело?! Однако, взглянув на Богдана, кивнул: Все понял. Девушка ваша.
Когда Лука ушел, Элина приказала Богдану:
Теперь объясните, что это было.
Терпеть не могу наглецов! зло прорычал Богдан.
Из вас двоих наглец это вы.
Он приставал!
Даже если так, вам-то какое дело? Элина спрыгнула с табурета и в сердцах оттолкнула Богдана.
Уже через мгновенье они разошлись и встретились лишь за обедом, который из-за чрезвычайной ситуации начался на два часа позднее обычного.
Теофилус Чезарини воздал молитву Господу, и все сидевшие за столом в полном молчании приступили к трапезе, даже Богдан. По его лицу было видно: он осознает серьезность ситуации и многого опасается.
На протяжении обеда Ердын Экинджи не раз заговаривал на разные темы, но его никто не поддерживал, и разговор не клеился. Рано или поздно каждый исподволь бросал взгляд на пустующий стул, рядом с которым сидела заплаканная шведка, подруга Оды.
Все разговорились только к десерту. Причиной послужило легкое вино, а поводом появление круизного менеджера. Поджарый мужчина лет сорока пяти вошел в ресторан в сопровождении двух помощников. Казалось, он был подавлен грузом колоссальной ответственности, которая легла на его плечи.
Дамы и господа! Попрошу внимания!
Все, кто был в обеденном зале, притихли и устремили взгляды на него. Кому не было видно, задвигали стульями.
Он продолжил:
Я сожалею о случившейся трагедии, скорблю и приношу свои извинения.
От какого-то стола донеслось:
Убийцу нашли?
Я не уполномочен давать подобную информацию. Расследованием занимаются полицейские.
Лайнер задержат в Ялове?
Круиз будет продолжен, но следственная группа останется на борту.
Надолго?
Этого я не знаю.
А как насчет сегодняшних экскурсий?
Круизный менеджер заглянул в свой планшет:
Экскурсия на термальные воды в Ялову отменяется.
За столами возмущенно загалдели:
Ну все! Началось!
А как же поездка в Херсек?
Поездка в Херсек состоится. Всех желающих поехать прошу поспешить с обедом. В связи с переносом времени возвращаться на «Олимпик» придется затемно.
И снова задвигались стулья, кое-кто уже поднялся из-за стола и направился к выходу.
Прошу внимания! менеджер форсировал голос. Я должен вас ознакомить с обязательными требованиями!
Все смолкли, и он заговорил несколько тише:
Первое требование: обязательный учет убытия в терминале. Не забывайте прикладывать к устройству корабельную карточку.
Его поторопили:
Второе?!
Проход к микроавтобусам строго по коридору из полицейских.
Богдан выкрикнул:
В Ялове началась война?!
На него сердито зашикали, и менеджер по круизу продолжил:
Третье: в каждый микроавтобус садится не более шести человек, в полном соответствии с рассадкой за обеденными столами. Перехватив взгляд епископа, он уважительно поклонился: Ваше Преосвященство вместе с помощником поедет на лимузине.
Благодарю, но я поеду один, ответил тот.