Платье, конечно, никуда не взлетало оно было водружено на специальную подставку, манекен без головы. Манекен было практически не разглядеть за ниспадающими волнами платья лишь над воротником можно было заметить тонкую полоску его тонкой белой шеи. Над шеей ничего не было, словно невеста разделила судьбу Марии Антуанетты. Фата, которая для фигуры в центре комнаты была без надобности, покоилась на специальном столике в другом конце комнаты. Она была выполнена из привозного французского кружева, с вышивкой из оранжевых цветов.
Хотя мне уже было тринадцать лет, а Зили одиннадцать, в комнату с безголовой невестой нам заходить не разрешалось. Мы всегда, в любом возрасте, оставались для нашей семьи младшими сестренками, неразумными детьми. Эстер волновалась, что мы что-нибудь сломаем, начнем хватать платье грязными руками или испачкаем его в жвачке. Территория, на которую мы допускались, ограничивалась коридором и входной дверью в спальню, откуда Зили по нескольку раз в день жадно взирала на платье живое воплощение ее сказочных грез о принцессах.
Я вышла из гостиной Зили не отставала и отправилась в нашу старую игровую комнату около библиотеки. Игрушек там больше не было, и теперь комната служила кладовой; здесь хранились дорожные принадлежности, которые мы брали с собой на Кейп-Код летом. Я схватила две огромные холщовые сумки и вручила Зили небольшой чемодан. Оттуда мы пошли в библиотеку я прошмыгнула внутрь, а Зили осталась у двери.
Айрис! прошептала она. Ты куда? А если Эстер поднимется?
Что ты как в детском саду, сказала я, открывая одну из белых коробок, стоявших у стены. Я выудила оттуда пригоршню мешочков с драже и опустила их в свою холщовую сумку, потом стала доставать зажигалки. Зили смотрела, как я опустошала коробки в свои сумки пакетики с семенами, духи и остальные подарки.
Спустись в подвал, сказала я ей, и наполни свой чемодан коробочками с трюфелями. Встретимся на улице, у садового сарая.
Зачем?
Делай, что я говорю, Зили! зашипела я на нее. Она умчалась. Иногда она побаивалась меня, и в этот раз я этим воспользовалась. Я никогда не обижала ее если кто-то и щипал нас или дергал за волосы, когда мы плохо себя вели, так это Дафни но, видимо, для Зили все старшие сестры несли в себе определенную угрозу.
Я высыпала в сумки все сувениры, подарки, карточки для гостей, план рассадки. В одной из сумок оставалось место, и я схватила хрустальные подсвечники и одну из ваз, затолкала все это внутрь и еле закрыла молнию. На выходе я подобрала фарфоровое блюдо и понесла его под мышкой. Пробираясь по лестнице на цыпочках, чтобы сестры или Доуви не услышали, я с трудом удерживала на плечах две тяжеленные сумки. Во дворе я увидела Зили она ждала меня у сарая с чемоданом в руках. Сарай был не заперт, но мистера Уорнера в нем не было. Я скинула сумки прямо на землю, а сверху водрузила фарфоровое блюдо; при виде этой картины у Зили глаза на лоб полезли. Не обращая на нее внимания, я юркнула в сарай и схватила две лопаты.
Взвалив на себя сумки и лопаты и, конечно же, фарфоровое блюдо, мы направились в лес.
А что это мы такое делаем? всю дорогу спрашивала Зили, стараясь не отставать. Айрис, нам за это попадет!
Я продолжала ее игнорировать, уверенно двигаясь вперед, и хотя я не до конца была уверена в своем плане, признаваться в этом Зили я не собиралась.
В лесу было прохладнее красные клены и речные березы своими кронами защищали нас от палящего полуденного солнца. Над нами простиралось чистое небо я могла видеть его голубое кружево сквозь зеленые верхушки деревьев. Когда мы были совсем маленькие, мама иногда брала нас на прогулки в лес если у нее были на это силы; она рассказывала нам о мхах и папоротниках: ее отец был ботаником, и она знала о растениях все. Домой мы обычно возвращались с внушительной коллекцией листьев и цветов, и она помогала нам раскладывать их между страничками старых книг.
Но сейчас, нагруженная сумками, я тащилась по тропинке и даже не пыталась думать о том, как называются листья, на которые я наступаю. Я обернулась проверить, где там Зили не сбежала ли она домой, чтобы наябедничать на меня. Она не сбежала, но отстала от меня довольно сильно.
Так мы шли минут десять, не меньше, пыхтя и отдуваясь, пока наконец не дошли до поляны на достаточном удалении от дома, где я остановилась и скинула с себя вещи, не в силах больше двигаться.
Будем копать здесь, сказала я. Мы обе должны вырыть по одной большой яме.
Но зачем? Она резко отпустила чемодан и топнула ногой, и я тут же пожалела, что взяла ее с собой. Я и не подумаю копать, пока ты не расскажешь, в чем дело, сказала она, а я тем временем уже вонзила лопату в землю, наступив на нее своей маленькой ножкой, обутой в сандалию. Это будет труднее, чем я думала.
Несколько минут я копала, а Зили смотрела на меня. Ничего похожего на яму мне пока вырыть не удалось я лишь перевернула какое-то количество земли пополам с прутьями, ветками и разбросанными листьями.
Мы должны зарыть здесь все, что принесли в этих сумках. Давай, помогай.
С минутку я отдыхала, рассматривая свои ноги на предмет следов крови. Зили так и не сдвинулась с места. Я мельком посмотрела на нее и по ее яростному взгляду поняла, что она завелась еще сильнее.
Зили, ну давай же. Ты ведь слышала, что мама сказала, с Эстер случится что-то ужасное. Нам нужно помешать этой свадьбе.
Было видно, что Зили пытается принять решение в ее голове боролись противоречивые мысли о том, что мы всегда насмехались над страхами Белинды и что она боится расстроить Эстер и сорвать свадьбу, а еще о том, что вдруг Белинда говорит правду? казалось, эта последняя мысль и заставила ее взяться за дело. Она схватила лопату и начала копать, хотя на самом деле лишь немного приподняла землю. Я поняла, что одной ей не справиться, и велела ей копать вместе со мной. Какое-то время мы молча работали, и вскоре перед нами появилась ямка, в которой мог бы уместиться пакет муки или котенок. У нас что-то получалось, но дело шло очень медленно. От физического напряжения, жары и менструальных спазмов меня начало подташнивать. Ужасно хотелось пить, но взять с собой воды я не додумалась. Чтобы хоть немного отдохнуть, я облокотилась на лопату, а Зили, видя, как я страдаю, вновь позволила сомнениям завладеть ее мыслями.
Это все ерунда. Ничего с Эстер не случится. Давай вернемся и положим вещи на место, еще не поздно.
Но если что-то и правда случится, мы будем винить себя в том, что даже не попытались ее спасти!
Спасти от чего?
Не знаю, мама не сказала. Я принялась копать с удвоенной энергией, и у меня наконец начало получаться на глубине земля была мягче, и чем дольше я копала, тем темнее и пахучее она становилась.
Крики птиц у нас над головой размеренно чередовались с лязгом скребущих землю лопат и нашим натужным кряхтением. Щеки Зили опасно порозовели, ее темные кудри прилипли к шее потными завитками. Кажется, мы впервые в жизни так активно работали. В лесу мы обычно просто гуляли, а на уроках физической подготовки в школе играли в теннис или бегали по залу обычно нас не заставляли делать ничего, что требовало бы сильного напряжения, словно мы фарфоровые куколки, которые нужно сохранить в стеклянной витрине для некоего грядущего предназначения. Мне же нравилось копать, пыхтеть, словно зверушка, и чувствовать, как горят мои мышцы. Яма становилась все шире, и я с удовольствием отдалась этой борьбе мне хотелось посмотреть, как далеко нам удастся продвинуться. И вдруг меня что-то испугало вспышка, видение, и я вскрикнула и отбросила лопату.
Ты чего? в ужасе спросила Зили, пока я пятилась от ямы. Что случилось?
Испуганная своим видением, я пятилась назад, спотыкаясь, пока не уперлась спиной в дерево. Прильнув к стволу, я попыталась перевести дыхание. Яма передо мной была совершенно пустой вот только минуту назад мне показалось, что в ней лежит безголовая невеста.
Айрис?
Мне что-то померещилось, сказала я, тряхнув головой. Ничего страшного.
Что тебе померещилось?
Змея, сказала я первое, что пришло в голову. Зили испугалась, и мне пришлось долго убеждать ее, что никакой змеи в яме нет.
Я понимала, что безголовая невеста мне лишь привиделась, но меня беспокоило то, какой настоящей она казалась мне, как будто она и правда лежала там, в могиле. Это все мама. Это она внушила мне всякие ужасы. Я положила руку на грудь и попыталась успокоиться, а через какое-то время вновь перешла в режим старшей сестры, стараясь не думать о том, что видела.
Все в порядке, заверила я Зили, и, хотя она слишком хорошо меня знала, чтобы поверить в это, мы обе снова принялись за работу и копали, пока яма не стала достаточно глубокой.
Такой, думаю, хватит. Давай все закопаем.
Зили открыла чемодан, а я расстегнула молнии на холщовых сумках и перевернула одну из них над ямой зажигалки, драже и бутылочки духов посыпались вниз.
Можно мне один съесть? спросила Зили, поднимая пакетик с ореховыми драже. Я проголодалась.
Съешь, сказала я. Она захрустела твердой глазурью, а я высыпала в яму содержимое второй сумки, а потом вывалила из чемодана розовые коробочки с трюфелями. Сверху я водрузила фарфоровое блюдо.
Бедная Эстер, сказала Зили, глядя на пеструю кучу под нашими ногами мерцание золота и серебра, весенние краски пакетиков и блеск бутылочек из-под духов, часть которых треснула и теперь источала аромат бергамота и персика. Этот хаос, причиной которого я стала, заставил меня забыть страшную картину безголовую невесту в могиле. Теперь в яме и в моей голове были все эти красивые вещи.
Не понимаю, как это помешает свадьбе, сказала Зили, пока я наполняла яму землей. Честно признаться, я и сама не знала как. Но я знала одно попытаться стоило.
4
Той ночью я проснулась от резких спазмов внизу живота. Я лежала, прижав к животу бутылку с горячей водой, которую для меня оставила Доуви, но боль не отступала, к тому же в спальне было так жарко, что теплая бутылка и вовсе не помогала мне заснуть.
Я встала и заковыляла по коридору, стараясь не разбудить сестер. Не зажигая свет, я закрыла за собой дверь в ванную и тут же оказалась в какой-то плотной шелковой паутине. Я щелкнула выключателем, и яркий свет лампочки залил все нестерпимым белым светом, а потом я увидела, что это было: чулки и бюстгалтеры, которые сестры постирали перед сном и повесили сушиться на веревках, растянутых от одной стены до другой. Я отмахивалась от них, пробираясь к раковине сквозь свисающие джунгли, сквозь сплетение влажных ветвей этих женских тропиков. Из шкафчика для лекарств я достала две таблетки аспирина и запила их водой из-под крана, прямо из горсти, а потом оперлась о прохладные бока раковины, надеясь, что лекарство скоро подействует.
В туалет мне идти не хотелось я боялась смотреть на потоки крови в воде. В то время я еще не понимала, что происходит в моем теле, и мне казалось, что кровь вытекает из какой-то невидимой раны, как из тех несчастных мертвых животных, подвешенных вверх ногами. Я крепко сжала ноги, надеясь остановить течь.
И тут, все еще стоя у раковины, я услышала тихие шаги и слабый скрип паркета в коридоре. Я выключила свет и открыла дверь, но в темноте поначалу видела одни пятна.
Кто здесь? прошептала я, думая, что кто-то из сестер ждет, пока освободится ванная. Но снаружи никого не было.
Когда глаза привыкли к темноте, я разглядела белую фигуру, удалявшуюся по коридору в сторону библиотеки.
Ночные инциденты в «свадебном торте» случались довольно часто Белинда периодически забредала в наше крыло, напуганная, ничего не соображавшая, и тогда кто-нибудь из нас отводил ее обратно в постель. Я подумала, что это снова она, только удивилась, что она молчит. Чуть помедлив на пороге ванной, я вспомнила события того дня, вспомнила лес и безголовую невесту в яме. Молчание начинало действовать мне на нервы.
Я решила пойти за белой фигурой. Сестры всегда говорили мне, что мамины призраки это вымысел, поэтому было бы глупо их бояться. Фигура остановилась у двери в библиотеку и напряженно вглядывалась внутрь. Приблизившись, я узнала ее, но от этого узнавания я только вся напряглась.
Мама, прошептала я. Ты что здесь делаешь?
Казалось, что она не в себе. Что она не слышит меня. Не помню, чтобы она ходила во сне когда-либо раньше, но от мамы всякого можно было ожидать.
Мама, снова прошептала я и вытянула руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но тут же отдернула ее, испугавшись, что от моего прикосновения она закричит. Замерев, Белинда стояла перед безголовой невестой, слабо освещаемой лунным светом, лившимся из окна. Она не отрываясь смотрела на платье, и ее глаза были широко раскрыты. Мне захотелось плакать. Было очень страшно видеть ее такой.
Мама? Ну что ты? Она продолжала в страхе смотреть в середину комнаты должно быть, именно так она выглядела, когда ее посещали призраки. Здесь ничего нет. Это просто платье Эстер.
Белинда не отвечала. Казалось, она не видит меня и не слышит.
Мама?
Наконец она повернулась ко мне, взглянув на меня большими, как у куклы, глазами, безжизненными, словно две черные пуговицы.
Они идут за нами, Айрис. Беги!
5
И я побежала пулей влетев в спальню, я нырнула в кровать и накрылась с головой одеялом. Так я пролежала остаток ночи без сна, прислушиваясь к шагам в коридоре и ожидая тех, кто идет за нами. Но никто не пришел.
Перед самым рассветом я поднялась, надела одно из своих летних платьев и пошла в библиотеку. Безголовая невеста, торжественная в холодном утреннем свете, встретила меня безмятежно и невозмутимо в отличие от меня события прошлой ночи никак ее не побеспокоили. В руках у меня была еще одна холщовая сумка, и я огляделась вокруг, решая, что взять на этот раз. Если бы сюда заглянула Эстер, она бы, скорее всего, и не заметила, что в комнате чего-то не хватает. Белые коробки со свадебными сувенирами такими же аккуратными стопками стояли у стены. Платье и фата были на месте, и лишь со столов исчезли некоторые подарки.
Трогать платье или фату я не осмелилась было понятно, что в комнате, где для меня все было под запретом, эти вещи были особенно недосягаемы. Я на секунду представила, что стягиваю платье с манекена, но дальше я боялась зайти даже в своих фантазиях. От мысли о том, что я могу причинить вред платью, у меня все внутри переворачивалось. Помешать свадьбе придется без этого.
Я оглядела столы и решила, что пришла очередь свадебного сервиза. Разве могла я выбрать что-то другое? Это был нежный сливочно-белый фарфор с розоватыми яблоневыми цветами конечно, не розами: Эстер хорошо понимала, что допустимо, а что нет. Наверное, было непросто найти сервиз с цветочным узором, и при этом не с розами. На столе возвышались стопки блюд, тарелок, пиал, чашек и блюдец роскошный веджвудский сервиз на восемь персон. Я аккуратно погрузила в сумку сначала тарелки, думая, не сбегать ли мне в спальню за какой-нибудь одеждой, чтобы приглушить стук тарелок друг о друга, но рисковать не стала, ведь меня могли увидеть сестры. Места в сумке хватило только на тарелки да и то она стала практически неподъемной. Остальные части сервиза пришлось оставить.
Нести сумку было очень тяжело, тем более нести ее так, чтобы она не издавала звуков. Пробираясь мимо спальни родителей и вниз по лестнице, я усомнилась в том, что исчезновение фарфора остановит свадьбу, но это было единственное, что я могла сделать. Я собиралась отрезать от этой свадьбы по кусочку. Может быть, все вместе это и сложится во что-то значимое.