Дело в его имени и внешности. Седые усы, длинные изогнутые бакенбарды, само лицо, голос и даже его имя. Радист Касьян Кондратович внешне поразительно походил на изрядно постаревшего отставного капитана Кассия Колхауна из старого советского фильма «Всадник без головы» по знаменитому роману Томаса Майн Рида. Разом вспомнились слова Кассия из фильма «На нем кровь, Генри!» и последовавшие крики «Повесить его!». Я человек рациональный, действовать стараюсь взвешенно, в уже сделанном обычно полностью уверен, но перепроверить и переосмыслить не помешает. Тем более время позволяет.
Я лично проконтролировал каждый этап модернизации вездехода и заполнения его салона всем необходимым. И я же лично проделал все расчеты. А после того как я ознакомился с представленным мне трехстраничным планом экспедиции напечатанном на машинке и поданном в красивой серой кожаной папке с аккуратно наклеенным ярлычком «Конфиденциально», что меня, надо сказать, довольно сильно удивило, я выразил решительное согласие с его целями, но не со всеми из способов достижения этих целей.
Все же силен наш «русский замах», который одним махом семерых побивахом. Я же привык все делить на куда более мелкие и, чаще всего, независимые этапы, каждый из которых сам по себе уже представлял законченную цель.
Выданный мне план, составленный кем-то достаточно мозговитым из числа обитателей Замка, предписывал нам двигаться от одного убежища к другому по прилагаемому довольно грамотному и экономному маршруту, проложенному по уже не раз проверенным в далеком прошлом торговым мрачным тропкам. В те времена, когда Бункер еще не оборвал все дипломатические и торговые нити, а принимал чужие и отправлял собственные торговые отряды, именно по этим маршрутам передвигались группки смельчаков, хотя иногда задействовались и машины. При этом в приложении к предложенному плану да, имелось и приложение, куда я перешел по напечатанной мелким шрифтом номерной сноске, пояснялось, что еще в недавнем прошлом нападения летающих червей были крайне редки, а сами твари были куда менее крупными. Это же касалось и медведей: хищники начали резко набирать массу в последние годы, что было сразу замечено и не только в связи с увеличившимся количеством мяса с одной туши, но и в связи с участившимися смертями холловских охотников.
Перечитав план и приложение дважды, я принялся его разбивать на части и дополнять. Даже вкусный торт лучше есть нарезанными кусками, а уж столь сомнительное промерзлое угощение, как опасная экспедиция в снегах, и вовсе лучше поглощать тоненькими ломтиками.
Старый план предусматривал два больших этапа, каждый из которых заканчивался возвращением в родной Бункер. Двигаясь по ломанной дуге, посетить пять бункеров и домой. Отдохнуть пару дней и к началу следующей совсем не радужной дуге, в чьем конце находится не закопанный горшочек с золотом, а луковианский бункер Восьми Звезд.
В общем и целом, весь план походил на некий фэнтезийный роман, где горстка храбрецов мечется от одного потенциального союзника к другому, пытаясь восстановить былые крепкие связи и заручиться поддержкой против главного злодея, чье логово находится в бункере Восьми Звезд. Звучит поэтично, повествование скучноватое, хотя и многообещающее, но главное это бег на истощение и по слишком уж предсказуемому маршруту, учитывая последовательность всех точек, которые нам предстояло соединить пробитыми в снегах и льдах линиями маршрута.
Вооружившись толстым огрызком химического карандаша, я внес новые пункты, начертил с десяток жирных и не очень стрелок, кое-что зачеркнул, добавил пару пояснений, после чего вложил листы обратно в папку, зачеркнул надпись «Конфиденциально», написал «Секретно!» и вернул хромающему гонцу, что все это время с интересом наблюдал за моими действиями, потягивая несладкий чай из смеси здешних трав и уже использованной пару раз земной заварки.
Вскоре из Замка пришел ответ, что мой переделанный план принят. Но другого ответа я и не ждал учитывая, что я самоназначенный лидер экспедиции и в путь мы отправляемся на моем вездеходе.
Главные изменения в плане заключались в дроблении задач и коренном изменении теперь абсолютно непредсказуемого маршрута. Прежние составители делали упор на экономию ресурсов и времени, поэтому мы должны были двигаться к ближайшему от нас убежищу, а от него к следующему наиболее близко расположенному. Это делало нас уязвимыми для всех потенциальных недоброжелателей, обладающих радиосвязью, техникой и возможностью сделать засаду.
Я боялся не зверей. Я боялся людей. И луковианцев.
По моему плану мы посетим бункер Старого Капитана, следом заглянем в убежище Вольных Птиц и сразу же вернемся домой. Это весь первый этап, на который, по моим расчетам, не должно уйти больше двух суток, если двигаться между точками назначения постоянно и не задерживаться в гостях надолго. Второй этап еще два бункера строго по прямой и резкий поворот и столь же резкое движение прямиком к бункеру Восьми Звезд. Никаких дуг и эллипсов мы чертить не станем равно как и других предсказуемых фигур. И тянуть с посещением главного «подозреваемого» тоже не будем.
Исходя из этой тактики я и составлял перечень необходимого для каждого этапа. Само собой, я учитывал возможные форсмажорные ситуации и укладывал все с запасом. Но набивать вездеход битком оружием, медикаментами и продовольствием, чтобы внезапно погибнуть и лишить Бункер всего этого, я не собирался.
Но теперь, после слов Касьяна Кондратовича, я все перепроверил и решил добавить всего по чуть-чуть. Еще два пакета снежного «салата», еще по десять патронов к каждой единице нашего оружия, еще полблистера аспирина, три таблетки драгоценного фуразалидола, две ибупрофена, пара тканевых бинтов, замотанный в полиэтилен коробок с пятнадцатью спичками, два дополнительных ножа
Все затребованное мне приносили из новой возведенной у стены примечательной пристройки, разделенной на четыре отдельные комнаты. Я назвал это вытянутое здание без крыши «Лабазом Антипия» в память об умершем опытном охотнике-медвежатнике и потому, что оно было построено в том числе из всего, что было получено от разборки «небесной» хижины. Да Хижины под потолком больше не было. Все было стариками и мной разобрано, бережно опущено на веревках вниз и сразу пущено в дело.
Пока модернизировали мой вездеход в гараже Замка, в Холле тоже без дела не сидели. Пристройка еще не закончена, хотя крыша ей и не нужна. Осталось доделать еще пару комнат, а затем можно подумать о внутренней отделке если захочется. Одна из четырех комнат, ближайшая к воротам и монастырю, теперь мое новое жилище. Комната всего три на четыре, стены скорее жердяные и занавешены уже облезлыми медвежьими шкурами, но для уединения этого достаточно, а внутрь перекочевала вся обстановка Антипия. Следующие три комнаты склады. Два из них холловские, куда уже ответственные начали стаскивать из темных углов и не менее темных закромов всякое. Третий склад экспедиционный.
Дело в том, что Замок сразу выделил мне все необходимое для экспедиции, и его оказалось с избытком, но я и не подумал возвращать излишки обратно. Пусть хранятся здесь всегда под рукой. Перед пристройкой встало несколько столов и лавок, где теперь и проводятся все наши заседания подальше от центральной зоны.
Закончив с перепроверкой и пополнением запасов, я дернул за рычаг на приборной доске и покинул вездеход, оставив радиста спать на скамье.
Нас четверо.
Я.
Радист Касьян Кондратович. Он единственный из Замка. Я о нем пока ничего не знаю.
Получивший азы знаний по местной технике и имеющий собственную земную базу знаний автомеханик и умелый повар Сергей Блат. Мрачноват, молчалив, но при этом спокоен и, как он сам сказал, «не слишком трясется за свою жизнь».
И бывший экспедитор, улыбчивый Филимон с длинной седой бородой, чем-то похожий на каноничного Сусанина, готовый трудиться разнорабочим и еще сохранивший немало физической силы и выносливости. Он и сейчас высок и широкоплеч а в прошлом, по его словам, зело сильно увлекался гиревым спортом и походами. Хорошее сочетание, что становится только лучше от его веселого нрава.
Машина полностью готова и стоит кокпитом к пока закрытым вратам Холла. Я загнал ее сюда несколько часов назад и сделал это специально, собираясь отбыть в экспедицию именно отсюда. Не из привилегированного Замка, а из почти трущобного безысходного Холла. Впрочем, сейчас ситуация кардинально изменилась. Постоянно работает радио не только музыка, но и радиопереговоры с другими убежищами. Теперь здесь всегда тепло и чисто, пахнет вкусной едой, много яркого света, работает ларек, а люди за столами больше не горбятся мрачными изгоями, а заняты чтением старых книг, газет и журналов, а многие поглощены вязанием теплых вещей из медвежьей шерсти с помощью новеньких спиц, крючков и прочих нехитрых устройств. У людей появился не только смысл существования, к ним еще вернулась и толика собственной значимости. И почти торжественное отбытие тяжелого вездехода именно из Холла позволит им приподнять свою самооценку еще чуть выше.
До отбытия всего ничего. Но я еще успею съесть тарелку жирного мясного супа и пообщаться со «своими» холловскими стариками. А затем можно и в путь
Прощальная речь.
Те самые слова, которых я всю жизнь избегал. Куда бы ты не шел, уходить надо спокойно, по возможности быстро и быть немногословным. Этому правилу я следовал всегда даже в тот день, когда оказались резко разорваны мои самые долгие и, как я считал, самые важные личные отношения.
Но в этом случае так поступить нельзя: есть шанс никогда не вернуться. А я понимал, что, по крайней мере сейчас, являюсь тем плутониевым стержнем, который за прошедшие дни разогрел это стылое болото. Но пришедшие со мной изменения и потрясения вместе со мной и уйдут люди еще не привыкли действовать без внешнего раздражителя. И поэтому все вернется на тоскливые круги своя. Поэтому надо сказать хотя бы несколько греющих старые души фраз, но при этом не врать и даже в самой малости не кривить душой
Никакого пиршества не планировалось хлопотно и затратно это, но даже без всяких угощений рядом с нами собралось не меньше пары сотен стариков. Их лица говорили о многом. Кто-то старательно улыбался, кто-то не мог скрыть душащего слезливого волнения, другие уже открыто плакали, а кто-то просто, но очень выразительно молчал. Слишком много волнений для стариковских тел и душ, и они продолжали нагнетать это давление. Коротко переговорив с лидером Замка а он на редкость умело затерялся в общей толпе и никак себя специально не выделял, я поднялся по откинутому трапу вездехода, развернулся и с этой импровизированной трибуны заговорил, скользя взглядом по обращенным ко мне лицам.
Мы все одинаковые. Раз мы оказались здесь, раз именно нас выбрали те охотники за будущими сидельцами, а они отбирали людей по особым признакам, значит, мы все тут одинаковые и особенные. Мы стойкие, деловитые и практичные люди. Да, нас по-разному трепала жизнь, но как ни крути мы выстояли под ударами судьбы. И продолжаем стоять. Продолжаем жить. На самом деле, если говорить от всей души вы куда круче меня. Я во всем уступаю вам. Хотя бы потому, что вы испытали на себе сорок лет одиночной отсидки, отбыв весь срок от звонка до звонка. А мне повезло, и я выбрался гораздо раньше.
Да где ж повезло то? возразил кто-то из толпы. Ты выцарапал себе свободу, Охотник!
Во многом мне просто повезло, не согласился я. Мой успех в побеге сложился не только из-за личного упорства, но и благодаря найденному богатому тайнику, что достался мне в наследство. Мне повезло встретиться с очень умными и дружелюбно настроенными неунывающими стариками там, наверху. Я многому от них научился от таких, как вы все. А то, что я выбрался раньше вас мне, опять же, повезло оказаться в кресте особой «горбатой» модели с уцелевшим управлением. Проломить кирпичную стену может каждый уверен, что вы тоже пытались и, может, даже пробили дыры различных размеров. Но за вашими стенами не было шанса на свободу, и вы временно отступили и продолжили жить, готовясь к приземлению и началу новой уже свободной жизни. Каждый из вас, несмотря на минувшие годы и подступившую старость, сумел преодолеть километры по заснеженной морозной пустоши и добраться сюда в убежище. В наш новый дом. Именно поэтому я так смело говорю: мы все одинаковые. Стойкие, крепкие и даже упертые люди. Знаю, что по всему Холлу уже широко расползлась эта присказка про меня: «потому что молодой, сильный и даже не тупой».
Дождавшись кивков и улыбок, я продолжил:
Эта поговорка про каждого из нас. Про каждого, кто угодил сюда против своей воли. Мы никогда не сдавались. Мы сумели приспособиться, прижиться и преодолеть все возникшие трудности. И мы продолжаем преодолевать, приспосабливаться и выживать. Доказательством этого служит даже ваш возраст. Скольким из вас уже далеко за семьдесят? Большинству? А кому уже хорошо за восемьдесят или даже за девяносто? И вы продолжаете жить. Продолжаете ждать следующий день. Мы все здесь молодые, сильные и даже не тупые. Никакая внешняя угроза не задавит нас. Но нас может поглотить серая липкая масса рутинности и безысходности. Неважно, вернемся мы из этой экспедиции или нет жизнь продолжится и без нас. Вы всегда справлялись самостоятельно справитесь и сейчас. Не забывайте об этом, друзья. И не создавайте себе кумиров. Не надейтесь ни на кого, кроме себя. Даже на бога уж простите за эти слова, Тихон, я взглянул на внимательно слушающего настоятеля. Не полагайтесь во всем на молодого Охотника. Не надейтесь на правление Бункера. Почему? Да потому, что вы всегда справлялись со всем сами. Потому, что вы свободные независимые люди. Потому, что каждый из вас уже победил сорокалетнюю тоску одиночного заключения, каждый из вас пробился сюда через злую пургу и каждый из вас был встречен приветственными криками «Свободен! Свободен! Свободен!». Помните об этом всегда.
Помолчав, я широко улыбнулся замершим людям:
И нечего нас как на смерть провожать. Вот как бы и все, что я хотел вам сегодня сказать.
Подняв руку, я жестом попрощался с продолжающим молчать населением Бункера и вошел в салон, где меня уже ждали остальные. Понятливый Сергей дернул за рычаг, и трап начал подниматься, отсекая нас от большого зала. Опустившись в водительское кресло, я с шумом выдохнул, глянул на успокаивающе светящиеся экраны, опустил ноги на педали, а руки на рычаги управления. Легкий нажим, и гусеничная махина с лязгом тяжко тронулась с места, двинувшись к огромным и уже начавшим раздвигаться воротам. Еще через минуту вездеход миновал порог и оказался в резко густеющем снежном сумраке, в то время как проем света за нашими спинами быстро сужался.
Оглянувшись на молча сидящих на своих местах членов экипажа, я задумчиво хмыкнул и опять повернулся к обзорным стеклам кокпита. Навстречу медленно плыли высокие сугробы, а за ними вырисовывались очертания высоких холмов.