Твой друг?
Нет. Кое-кто другой, но они не могли рассмотреть мое лицо. Они просто поспешили к своим начальникам и сообщили о том, где и что видели, и вычислили, что это был или я, или мой друг.
О боже! выдыхаю я.
Неужели Самсон обвинил в шпионаже своего друга?
Они посадили нас в разные камеры для расследования, запинаясь, продолжает Самсон. И потом я узнал, что мой друг он признался.
Что?!
Он сказал, что это был он, что я не имею к этому никакого отношения. И у него были доказательства он сообщил о месте, где спрятан шлем. Видимо, он давно уже знал, чем я занимаюсь.
И что с ним случилось?
Самсон склоняется над нашими руками, словно собирается их поцеловать, а потом я чувствую на костяшках пальцев его слезы. Я прижимаюсь к нему, пока он рыдает, бормочу утешения: «Ты не виноват. Он решил помочь тебе. Ты ничего не мог изменить тебя могли просто убить» Но все это не имеет смысла. От этого ничего не меняется. Я это знаю, потому что сама продолжаю винить себя во всех тех смертях, что случились за последние годы. Если бы только я действовала быстрее Если бы только я была сильнее Наконец я просто умолкаю, и мы с Самсоном держимся друг за друга.
Потом мне на ум приходит кое-что еще.
Так ты поэтому не хочешь убивать сновидцев, тихо говорю я.
За последний год мы так много ночей потратили на то, чтобы вместо снов сражаться со сновидцами: с теми, кого искалечил фанатизм и манипуляции Мидраута. В момент сражения на Трафальгарской площади Самсон едва не погиб из-за того, что сопротивлялся целым толпам сновидцев, напавших на нас, но он отказался убить хоть кого-то из них. Я всегда понимала его причины в философском смысле в соответствии с его моральными принципами. Но теперь я понимаю, что в этом кроется и нечто очень личное.
Он ведь предположительно был на стороне Мидраута, но когда такое случилось, перешел на мою сторону, говорит Самсон. И кто знает, который из всех этих сновидцев может поступить так же, если им выпадет шанс спасти кого-то любимого?
Лично я думаю, что он уж слишком доверяет людям, но эта мысль кажется утешительной. Что нет спящего, который не может измениться, если к тому возникнет достаточная причина. Что наша борьба за выживание чего-то стоит, и если мы заглянем по другую ее сторону, то сможем простить тех, кто восстал против нас. Или они могут искать нашего прощения.
Когда Самсон отодвигается, чтобы заглянуть в мои глаза, между нами что-то меняется. Мы изучали тела друг друга так, что я буквально таяла. Но мы никогда не доверялись друг другу до конца, как сейчас. Это уже истинная близость.
Я давно понял, как тебе помочь. Самсон чуть заметно улыбается. Но мне так не хотелось признаваться
Я прижимаюсь губами к его губам, осознавая, что именно он сейчас совершил ради того, чтобы я почувствовала себя лучше. Я действительно это понимаю. Я знаю, что в той ситуации он должен был ощущать себя беспомощным беспомощным и виноватым, пусть даже он работал ради пользы танов и не мог раскрыть себя. И на волне этой беспомощности ему пришлось изменить себя, стать новой личностью, даже находясь среди друзей, знавших прежнего Самсона. Он хотел мне сказать: «Это возможно сделать». И мне нужно только вернуться назад. Кто я без моего Иммрала? Что я думала о себе до того, как поняла, что обладаю силой, и как мне примирить это с тем, что я представляю собой теперь? Пока у меня нет ответа на эти вопросы, но я впервые чувствую, что могу их найти.
Мы с Самсоном вместе возвращаемся в замок, и каждый чувствует себя незащищенным.
А что ты делал на крыше замка вместе с Иазой? спрашиваю я.
Мы пытаемся помочь тебе, грустно улыбается он.
О чем ты?
Мы ведь знаем, как тебе хочется вернуть свой Иммрал, так что мы с Иазой предприняли собственные исследования. Мы обнаружили упоминания о переводе или переносе. Мы подумали, это может иметь какое-то отношение к куполу, но ничего не вышло.
Я останавливаюсь, молча поворачиваю его лицом к себе. Ни у Самсона, ни у Иазы нет времени на такие исследования. Они и так загружены сверх меры.
Не надо вот так на меня смотреть, Ферн. Я знаю, мы не должны были. Но нам хотелось.
Я бросаюсь к нему совершенно непристойным образом. Несколько проходящих мимо венеуров хихикают. Все оставшиеся у меня сомнения насчет того, что Самсон, возможно, доволен тем, что я теперь не сильнее, чем он, рассеиваются в облаке нахлынувшего стыда.
Должен ли я это понимать так, что тебе хотелось бы продолжения нашей работы? спрашивает Самсон, когда я наконец отодвигаюсь от него.
Да. Но только если я сама буду участвовать.
За спиной Самсона появляется Иаза, он напряженно улыбается:
Если вы закончили, я бы хотел забрать Ферн, это важно.
Самсон сжимает мою руку и идет к конюшне, а я стараюсь не отставать от Иазы на пути к замку.
Там собрание всех старших танов, поясняет Иаза.
А зачем им я?
Ты ведь сунулась в брешь. Они хотят, чтобы ты им рассказала, что там произошло.
Мы идем в кабинет лорда Элленби, где уже ждут он сам и Олли. Лорд Элленби выбирает одну из нескольких дверных ручек, спрятанных на тайной панели в стене. И берется за ту, что словно вырезана из каменного угля. Золотые нити бегут по поверхности, ставшей гладкой за те века, что ею пользовались. Он берет эту ручку и вставляет ее в дверь в глубине его кабинета, за этой дверью бесконечные пункты назначения. Из двери сочится голубой свет, и когда лорд Элленби открывает ее, мы оказываемся в большой круглой комнате с целым рядом окон и круглым столом в центре.
Только когда я прохожу в дверь, я понимаю, что мы в какой-то башне. За каждым окном открывается другой вид. На камне над каждым окном вырезаны разные слова. Над тем, что смотрит на окутанный ночью город, написано: «Край надежд». Закат над спокойным океаном обозначен как «Место тьмы». Еще одно окно выходит на холмы, где рядом с овцами пасутся ламы и другие животные такие едва ли существуют в Итхре. Над этим окном вырезаны слова: «Многоцветная долина». Последнее окно, сквозь которое я вижу заснеженные утесы, над ними несется бешеный ветер, названо «Край серебряного облака».
Где это мы? спрашиваю я, рассматривая все это.
В месте, которое не найти на картах, отвечает лорд Элленби. Это Авалон[9].
10
Иаза присвистывает:
Я читал о нем, но никогда здесь не бывал. Описания не дают представления.
Дверь, через которую мы вошли, снова открывается, входит женщина с суровым обветренным лицом, с бурей во взгляде, она держит у бедра рог. За ней я замечаю похожую на пещеру комнату, чьи стены украшены драгоценными камнями.
Наконец-то мы можем выяснить, как обстоят дела с моими пропавшими рыцарями, говорит она.
Леди Каур Лорд Элленби пожимает ей руку. Рад, что вы смогли
Они отходят в один конец комнаты, тихо разговаривая, а мы с Олли и Иазой идем в другой конец. Я смотрю на заснеженные утесы, впитывая их красоту, их опасность. Я воображаю, как моя душа отделяется от тела и ветер за окном несет ее, словно пепел, чтобы осмотреть Авалон так, как невозможно это сделать смертному. У меня мурашки бегут по коже.
А разве Авалон не считается местом захоронения короля Артура? спрашивает Олли.
Ох, Олли, тебе бы не следовало верить всему, что ты читаешь, улыбается Иаза.
Олли смотрит на него без выражения, а во мне снова вспыхивает тревога за брата.
Улыбаться не вредно, Олли, мягко произносит Иаза. Тебе не обязательно постоянно чувствовать себя в бою.
Мой брат не улыбается, но что-то изменяется в нем. Он смотрит на Иазу так, словно впервые по-настоящему его увидел. Дверь в комнату снова открывается, чары с нас сброшены, мы сосредоточиваемся на вновь прибывших.
Когда башня наполняется, разговоры становятся более приглушенными. А дверь, открываясь, каждый раз показывает другой замок иные из них просторные и холодные, иные уютные и сплошь увешаны гобеленами. А некоторые места я узнаю, вроде кабинета леди Кайрис в Кембридже. Я сажусь между Олли и рееви из Оксфорда, Ашером, у него на голове пучок волос, торчащий прямо вверх. Ашер вежлив, но напряжен, он постукивает по столу пальцами.
Когда все стулья заняты, лорд Элленби встает и все затихают.
Спасибо, что пришли на это срочное собрание, начинает лорд Элленби. Мы все знаем, почему мы здесь. С нашими рыцарями что-то произошло, и нам необходимо выяснить, что именно. Ясно только одно: думаю, все мы догадываемся, кто за этим стоит.
Все кивают, перешептываются. Руки Ашера сжимаются в кулаки.
У нас есть кое-какая новая информация, которая может иметь отношение к этим пропажам, говорит лорд Элленби. Ферн? Расскажешь?
Я встаю, ощущая на себе любопытные взгляды. Узнаю́ многих из этих лордов, леди и сеньоров, я встречалась с ними в прошлом году, объезжая Аннун. Уверена, все они слышали о том, что я утратила Иммрал, помогший изменить Круглые столы, но это не мешает им всматриваться в мои, теперь ореховые, глаза. Я невольно гадаю, не отвергают ли они меня. Наверное, думают: «Она просто рыцарь?» Или: «Зачем она здесь, если больше ничего не может нам предложить?»
Тем не менее я рассказываю им о том, что увидела и почувствовала, когда шагнула в брешь между Аннуном и Итхром. О том, как я едва не рассыпалась, словно призрак, и, возможно, исчезла бы окончательно, если бы Олли не удержал меня.
После вашего сообщения прошлой ночью мы нашли подобные бреши в Йоркшире, говорит лорд из Суффолка. И, как и ваша, они постепенно сами собой затянулись.
Какое это имеет отношение к моим пропавшим рыцарям? спрашивает леди Каур, главный тан Корнуолла.
В ее сообществе танов людей осталось даже меньше, чем у нас: трейтре Мидраута уничтожили их всех, снова напав во время двух празднований Остары[10].
Можно? спрашивает Иаза.
Он разворачивает карту, что принес из Тинтагеля, ту самую, где он отмечал исчезновения. Лорд Элленби показывает точки, которыми усыпана карта.
Это места, где в последний раз видели наших пропавших рыцарей, поясняет он.
Его рука движется вдоль флажков, которых я прежде не видела.
А это, продолжает он, места, где были найдены бреши.
Флажки вытянулись на бумаге короткими линиями, как следы ножевых ударов. Я отмечаю соответствие в тот же момент, что и остальные.
Это те же места, где пропали рыцари? спрашивает Олли.
Именно так, кивает лорд Элленби. Пока мы не знаем наверняка, но то, что мы здесь видим, возможно. Вероятно, бреши как-то связаны с теми змеями, которые, как мы полагаем, утащили наших рыцарей.
Вы думаете, что с десяток моих рыцарей унесли в Итхр? спрашивает леди Каур.
Остальные тут же взрываются вопросами и предположениями.
Но те змееподобные существа не могли же явиться из Итхра?
Это диверсия.
Даже если это так, какая нам от этого польза?
Лорд Элленби поднимает руку:
Я знаю, что из этого много не вытянешь, но оно стоит изучения, не правда ли? И работать над этим мы должны вместе. Это проблема всей страны надо именно так на нее смотреть.
Теперь поднимает руку леди Кайрис:
Согласна, Лайонел. Я готова прислать нужных людей из Кембриджа. Но считаю, нам необходимо обдумать и более дальнюю перспективу.
О чем ты, какую перспективу? спрашивает лорд из Суффолка.
Проблема куда больше, чем исчезнувшие рыцари. Разве нам не надо обдумать, что делать с Аннуном?
Делать с ним?
Как его восстановить? Ферн и Олли описали нам опустошение в Аннуне вокруг обнаруженной бреши. То же самое в Кембридже. Уверена, и не только в нем.
Несколько голов кивают.
Ладно. Аннун умирает, точно так же, как в конце правления Артура. Есть какие-то письменные источники, которые говорят о том, что произошло потом? Знаем ли мы, как возродился Аннун?
Разве у вас в архивах этого нет? кривится лорд из Оксфорда.
Мы сосредоточены на науке Аннуна, а не на истории, как вам прекрасно известно, Робин, отвечает Кайрис.
В наших архивах кое-что есть на этот счет, говорит Ашер. В Аннуне были уничтожены инспайры.
И после смерти Артура Аннун восстановился? спрашивает леди Каур. Значит, надо убить Мидраута и спасти Аннун.
Не совсем так, возражает Ашер. Убийство Артура не вернуло Аннун, хотя некоторые допускают, что оно могло все же как-то помочь, очень медленно.
Но что-то же помогло? спрашивает лорд Элленби.
Грааль, отвечает Ашер. Они нашли Грааль, но некоторые документы говорят, что они его уничтожили в процессе возрождения Аннуна.
Записи могут вводить в заблуждение, возражает лорд Элленби. Посмотрите, что случилось с Экскалибуром.
При всем уважении, милорд, записи об Экскалибуре исчезли, но то, что мы имеем, согласуется со всем. А легенда о Граале куда более неопределенна.
О чем ты? спрашиваю я.
Ашер смотрит на Робина, лорда Оксфорда, и Робин молча кивает.
Один момент, пожалуйста, говорит Ашер и ускользает из комнаты обратно в замок Оксфорда.
Я смутно помню этот замок как некую огромную круглую библиотеку со множеством подземных кабинетов и палат. Через несколько мгновений он возвращается, несет толстую пачку бумаг и выкладывает их на стол. Я придвигаю одну к себе: это изображение средневекового банкета.
Не могу понять, как это связано с Граалем, качает головой один из лордов, держа в руке другой лист. Тут нарисован какой-то котелок.
В том-то и дело, замечает Ашер. Для начала, нигде не говорится, что такое Грааль. В некоторых документах он изображен как обеденная тарелка, в других как котелок, в каких-то как чаша. Все весьма несходно, и, боюсь, это заставляет предположить, что он вообще не существует как конкретный предмет.
Тогда как он существует?
Как некая идея, говорит Ашер, и вокруг стола слышится разочарованное бормотание.
Я понимаю почему: Экскалибур был ощутимым объектом надежды, маяком, говорящим нам, что если мы просто сумеем его найти, то окажемся в безопасности. А вот от идеи нам нет никакого прока.
Единственное, что имеется общего во всех историях о Граале, они говорят о своего рода просветлении, продолжает Ашер. Об изобилии и возрождении. Сотворении. Больные земли исцеляются, давая неожиданный урожай, Грааль приносит процветание.
Но он, конечно же, должен существовать, говорит леди Кайрис, потому что мы знаем, что его использовали для возрождения Аннуна после смерти Артура.
Вот записи того времени. Ашер выкладывает некий лист на середину стола.
Буквы на нем яркие его недавно читали, и не один раз, но я не понимаю языка.
Это староанглийский, поясняет Ашер. И примерно это переводится так: «Когда земля лежала в запустении и Темный век опустился на Итхр, выжившие рыцари собрались у обломков Круглого стола на совет. Экскалибур лежал в центре Стола, пока шли великие споры о том, как заново наполнить земли Аннуна. Совет спорил три дня и три ночи, и в конце одна выжившая фея, леди Гвиневра»[11]
Гвиневра? шепчет кто-то. Я не знаю феи по имени Гвиневра.
Они имели в виду леди Андрасту, откликается леди Каур.
Мое сердце подпрыгивает. Андраста и была Гвиневрой?
«Леди Гвиневра, многозначительно повторяет Ашер, входит в зал и говорит им, что один из них обладает силой восстановить Аннун, хотя это будет дорого стоить. И было решено, что Ланселот должен отправиться на поиски Грааля и, найдя его, разбить Грааль, и тогда инспайры возродят Аннун и в Итхре начнется великий век науки и искусства».
Предполагаю, писавший это имел в виду Возрождение, говорит Кайрис, но это ведь было уже через много веков после Артура. Разве нет?
Я тоже понял именно так, соглашается Ашер. Но Грааль обладает силой влиять на воображение в течение многих веков после того, как его использовали.
Но он был уничтожен, вздыхает лорд Элленби. Так что для нас он бесполезен. Могу ли я предложить, чтобы мы вернулись к неотложному вопросу как сокрушить Мидраута и как выяснить, что он сделал с пропавшими рыцарями?
В зале поднимается шум, кто-то возражает, кто-то соглашается.
Нам нужна долгосрочная стратегия, хотя