Время слушания старых преданий подходило, и парень с соломенной головой и карими глазами, стоял у дома с соломенной крышей и, задрав голову, монотонно повторял:
Маркелла, слезай. Слезай, говорю, а то сорвёшься. Не пристало девушке по крышам лазать.
Нет, лучше ты лезь сюда. Отсюда такую красоту видно и солнце ласковее, звонко прокричала Маркелла и встала во весь рост, до этого она сидела на крыше, ещё больше дразня заботливого друга.
Красоту я и с земли вижу, тихо пробурчал парень всё тем же бесцветным голосом и уже, громче добавил, Маркелла, сорвёшься, я не стану собирать твои переломанные кости.
А ты, лови, чтобы не собирать, крикнула она и покатилась с крыши.
Маркеллааа, протянул он и бросился, насколько это возможно тучному человеку, ближе к дому.
Уже, у него на руках, она спросила, обвивая его сильную шею тонкими руками:
Так какую красоту ты видел с земли?
Тот засмущался, краснея шеей, опустил девушку на ноги и ответил:
Сама знаешь, и, ещё больше смущаясь от её зелёного взгляда, поторопил, пора идти, пропустим всё интересное.
Идём, сказала она и тут же, ухватив его за толстое ухо, добавила, никогда не называй меня Маркеллой.
Хорошо, Келла, пообещал тот и скупо улыбнулся.
Узкая тропа, изгибаясь и петляя, вела через сосновый бор. Высокие прямоствольные сосны, казалось, упирались в самое небо, наполняющееся густой темнотой. Их вечнозелёные колкие ветви, начинали расплываться и таять в вечернем сумраке. Лёгкий ветерок шелестел иголками и те вздрагивали при каждом его дуновении. Другие сосны, что отживали свой деревянный век, стояли недвижимо, развесив по сухим ржавым ветвям зеленоватые клочья мха. Он был длинный и густой и сосны казались бородатыми великанами.
А эта старая сосна защёлкала, словно в её трухлявом дупле завёлся неведомый зверёк или птица. Трескучий лес любил пугать всех, кто в него заглядывал и порой, даже, без ветра трещал громко и сильно, что становилось страшно. Услышав вверху стрекотание, Келла задрала голову, и увесистая шишка ударила её в затылок.
Ой, вскрикнула она и прижалась к юноше. Шишка упала с другого дерева развесистого и живого и стрекотание удалилось, стало почти не слышным.
Белки озоруют, сообщил он не своим голосом, сдавленным и дрожащим. От прикосновения девушки у него спёрло дыхание.
Ну вот, ещё и бревно подкинули, недовольно проговорила Келла и ударила ногой по толстой лесине, лежащей поперёк тропы. Тоже, белки?
Нет, не белки. Это ветром снесло. Ночью ветер буйствовал. Забыла? одновременно напомнил и спросил он, подхватывая сильными руками толстое шершавое бревно. Он весело откинул его с дороги и, слегка склонившись, шутки ради, протянул руку вперёд, как бы говоря, прошу сударыня.
Чем тебя только кормят и зачем? Силы немерено, то ли похвалила, то ли осудила Келла.
Он воспринял это, как похвалу и с удовольствием признался девушке:
Ем всё, что дают. Мне надо быть сильным, чтобы суметь защитить тебя.
От кого? Живём все, как родня друг другу, а чужие не заглядывают. Кто знает про наше Синегорье? Одни и те же лица, скучно, пожаловалась девушка. Увидеть бы, ильма или альва. На нахов не хочу смотреть, говорят они злобные и страшные. На что здесь смотреть? Всё одно: полоумные старики, надоедливые дети, да Спицы, Медвежатники и Репки.
Парень, пожалуй, парень, ему уже шестнадцать, скупо улыбнулся, не одобряя её и Келла, взмахнув водопадом тёмных волос, незамедлительно отреагировала:
И чего весёлого? Он начал ей надоедать.
Смешно получается: Сила с силой.
Вообще-то ты Силаний Бочка. Слышал о таком? поддразнила Кела.
А ты слышала о Маркелле Коротышке? защитился Сила от её нападок. Чаще, он старался не делать этого, но сейчас, его просто распирало дать отпор занозистой девчонке, и он знал, это не к добру.
Скажи, Сила, о чём думали наши родители, когда давали нам такие имена? спросила Келла, неожиданно остановившись, и Сила упёрся в её спину. Спишь что ли на ходу? бросила она, отодвигаясь от него и поворачиваясь к нему лицом.
Он ответил шёпотом, приблизившись к девушке, почти вплотную:
Не знаю, о чём думал мой отец тогда, но теперь, он думает о том, что наступают мутные времена.
Отчего же? заинтересовалась девушка.
Недавно, он был в городе и слышал, что там появился очень важный человек и даже не совсем человек, но настолько важный, что к нему прислушиваются ильмы, доверяют альвы и бояться нахи. Его называют Вестником и магом и говорят о нём шёпотом.
Появился, говоришь. Это, не к добру. Маги просто так по свету не бродят. Видно почуяли, что дымом запахло с юга западного побережья. Серый пепел витает в воздухе, портит древесную листву, и собаки по ночам лают, словно их Домовые дерут.
Откуда знаешь, Келла? тихо, словно кто-то мог услышать, спросил Сила, наклонившись прямо к её маленькому, тонкому, почти прозрачному, ушку.
Откуда и все: дед Паводан говорил, а деревенские сплетники слушали. Может, оно и ничего, но помню я одного мага. Давно он у нас был, я ещё под стол пешком ходила, но его запомнила, словно он велел его запомнить и всё, что он тогда говорил.
И что? нетерпеливо спросил Сила.
Он был у нас и вручил мне подарок, подарок с намёком, что мы ещё встретимся. Видела его однажды, а запомнила на всю жизнь: хмурого, седовласого, с ясными глазами. Взрослые говорили о водных людях, кристаллах, которые нужно разделить и ещё называли чьё-то имя.
Келла, а подарок- то, какой?
Да, так, сладость, отмахнулась она, думая о том, что спрятано на чердаке.
А имя чьё называли? не унимался Сила, легонько теребя её за рукав.
Не помню, Сила. Много ли поймёшь и запомнишь в четыре года. Давай, поторапливайся, все сказки уже пропустили, недовольным и нетерпеливым голосом сказала она и подтолкнула парня вперёд.
И так спешу, буркнул он, но шагу прибавил.
Келла девушка себе на уме: выспросит, не заметишь, а лишнего не скажет. Другие девчонки, болтливыми сороками, всё выложат, словно на ладонь, а она, особенная и красивая, лучшая для Силания Бочки, лучше недоскажет, запутает и замудрит, что и сам забудешь, что и спрашивал.
Особенно тревожили её сочно-зелёные глаза, кажущиеся чуть влажноватыми, словно впитавшими утреннюю росу с трав. Или в них жили сверкающие бусины. Они переливались, поворачивались, наполняя глаза светом и редкой волнующей зеленью. Голос высокий, звонкий, как ручейки в Синегорье.
Правду говоришь, что не помнишь? Келла засмеялась и глаза окрасила лукавинка:
Нет, кривду. А как проверишь?
Не стану я проверять. Делать мне больше нечего. Сказал, а сам подумал: Узнаю, ты и не заметишь, Келла. Неспроста маг подарки дарит, с чего бы, ему это на ум взбрело. Думал, а Келла, уже вперёд умчалась и кричит поддразнивая:
Давай, шевелись, Силаний Бочка, а то так бочкой и останешься.
Уколола легонько, а про себя подумала: славный он парень, Сила, мой защитник и тайный ухажёр. Тайный, не потому что никто об этом не знает, а по той причине, что он никогда не говорил ей об этом и кажется, что не отважится. И не очень надо. В его шестнадцать лет, силы у него невпроворот, еды полон рот, ума ложечка и храбрости немножечко. Нет, с деревенскими парнями он храбр, шишек синяков, считай, не пересчитаешь, а с девчатами, травы ниже. Роста небольшого, крепкий, задиристый с огромными кулаками парень. Глаза без хитринки, глубокие, как заводи местной речушки в закатный час. Если бы, не слегка выпирающий мягкий живот, он был бы намного привлекательней.
Так она думала, пока короткая дорога не привела к самому весёлому месту в округе трём корявым соснам. Сила пожаловал следом.
Приземистое бревенчатое здание, стоящее на развилке трёх дорог, встретило их оглушительным хохотом, летевшим в приоткрытые, такие же толстые и бревенчатые, как и сам дом, двери.
Ну вот, всё пропустили, вздохнула Келла, оглядывая пустое, вытоптанное ногами частых посетителей, открытое всем ветрам, пространство вокруг прославленной своим названием « У трёх сосен» придорожной забегаловки.
Сколько ног топтали эту поляну, никто не считал. Но все эти ноги переступали порог кабачка и выходили обратно. Одни, лёгким весёлым шагом, другие тяжёлым волоком, а третьи присядным плясом.
Три сосны перед входом, образуя, как бы двойные ворота, неприветливо бросали тени на соломенную крышу самого кабачка и крышу длинной пристройки, служащей жильем семейству сэра Турьима Горбатого, хотя, он вовсе и не был горбатым. Так его прозвали за неуёмную работоспособность. Ещё бы, возвести питейное заведение в короткий срок не под силу каждому и этот уютный, но уже, ставший тесным, из-за большего количества желающих провести здесь весёлые вечера, дом стал центром всеобщего умиротворённого отдыха.
Приоткрытые двери приглашали, но Сила остановился, желая довести, начатый дорогой разговор до конца.
Что, если маг и к нам заглянет? К тебе, к твоему отцу, поправился он и уставился на Келлу.
И что? отмахнулась девушка. Думаешь, и тебе подарок принесёт. Как бы, не так. Тебе подарки Праска Роза носит. Яблоко её съел и не поделился. У неё и щёчки яблочки, так и хочется ущипнуть. Щипал, Сила?
Хватит, озорушка, угомонил Сила, тряхнув кудрявыми волосами. Я забыл, а ты помнишь. Лучше, дай знать, как маг явится, а он не задержится. Думаю, про него в городе говорят и шепчут.
Что он тебе диковина, какая? Просто, старый человек, разве что вполовину выше и худее тебя, хотя, нет худее намного больше, чем в половину, тебя или мне так казалось, я ведь была маленькая.
Ты и сейчас не сильно вымахала, усмехнулся юноша, намекая на её фамилию и малый рост.
Думаешь, если ты большой, то у тебя и ума больше? спокойно проговорила Келла.
Опять сориться собралась, Келла? Твоей ссоры на соринку хватает. Стоит ли? усмехнулся парень и договорил тихо, а маг, не зря объявился.
Тут, она хлопнула друга по плечу, и сообщила бодрым звенящим голосом:
Если что и грядёт, то ты ведь поклялся меня защищать. Не так ли?
Клялся тогда, клянусь и сейчас. Не сносить мне головы, совершенно серьёзно пообещал Сила, прислонив свою большую руку к её хрупким пальчикам.
Входи, защитник, весело сказала она и первой прошмыгнула в дверную щель.
Сила ввалился следом, качнув дверь всем неуклюжим телом, так старательно, что старые железные петли издали громкий скрип. Дверь, проскрипев, вернулась в прежнее положение и чуть не сбила его с ног. Сила шатнулся, нелепо растопырив руки в стороны. Келла тихо хихикнула.
Тише вы, зашикали со всех сторон, слушая очередную историю.
Сегодня, каким по счёту, уже никто не помнил, был Твиш Богомол. Богомолом его звали за высокий рост и чрезмерную худобу, такую, что на его старческом теле можно было пересчитать не только рёбра, но и каждую косточку, каковая была в его организме. Когда-то он был мельником, рыжеволосым, как и все его сыновья, а их немало не много, а целых шесть. Теперь, он рассказывал небылицы, а сыновья содержали мельницу. Его нечёсаные, с густой сединой, волосы торчали, делая похожей его голову на взъерошенный ворох соломы, на который собирались усесться Келла и Сила. Арни был на месте и тихо поздоровался с Келлой, совсем не замечая её спутника.
Вечера доброго, Келла.
Доброго вечера, Арни отозвалась она и придвинулась к нему ближе.
Сила бухнулся на другой край вороха, мельком взглянул на Арни и подумал с неприязнью: « Светиться, как месяц в ясную погоду. Я бы смыл твою улыбку, будь моя воля» и сжал кулаки.
Стоим мы, ждём, а волны, словно стена крепостная, рассказывал Твиш Богомол. Келла старалась слушать внимательно, но близкое присутствие Арни мешало ей сосредоточиться. Она, то и дело, посматривала на него, и ей казалось, что она делает это незаметно. Однако парень чувствовал её взгляд, и не подавал виду, ожидая, когда она отвернётся, чтобы посмотреть на неё. Они обманывали друг друга, но от острого глаза Силы не ускользнул ни один взгляд, ни один вздох, ни одно касание и он злился.
Арсаний, так звучало его полное имя, которое ему, к слову, не нравилось и все называли его Арни, слыл самым красивым и весёлым парнем в деревне: Высок, светловолос, статен, глаза голубые с лёгкой дымкой, как вечернее небо.
Силе хотелось, тут же, на ворохе соломы, намять Арни бока, но он терпеливо ждал, когда кто-то из взрослых, а обычно это была вовремя спохватившаяся чья-то мать, схватит своё чадо за руку и потащит его домой. Тут и начнётся: все потянут своих детей за собой, оборвав рассказчика на самом интересном моменте. Наверно, в этом и скрыта прелесть историй, начать завтра с самого интересного и закончить не менее притягательным.
Так и вышло: Рыжеволосая крепкая женщина с ярким румянцем на щеках, видимо от тыквенного пива, встала из-за стола, расправила юбку и выкрикнула:
Кто хочет пусть остаётся, а моим детям пора спать и мужу тоже. Дамирий Репка, бери детей и домой, а то луна уже полпути проделала. Она быстро и резво двинулась к двери, а за ней последовали мужчина и трое рыжих детей с головами, напоминающими кудрявые репки.
Шевелитесь, чего застряли, поторапливала резвая женщина своё покорное семейство, слыша в ответ, идём, идём, голубушка.
Эй, Пана, может, ты мужика своего тащишь и не спать вовсе, окликнул её местный весельчак Михей Шило.
А ты, приди, проверь. Уж я тебя приголублю, оглоблей.
Всеобщий хохот всколыхнул прокуренный воздух редко проветриваемой залы.
Люд выходил кучно, а выйдя, рассеивался по всем трём дорогам, вдоль которых и росла, уходя корнями в родную землю, бревенчатая деревня. Некоторые неторопливые сельчане задержались, ожидая самого интересного момента, когда выйдет последний посетитель заведения. Надо сказать, выходил он редко, чаще его выкатывали за порог и хором кричали сына.
Так уж повелось в их роду: сын тащил отца домой, и над этим посмеивалась вся деревня. Федорий Бочка влил в себя столько пива, что ему было впору выливаться назад, но этого не происходило. Федорий считал: всё выпитое должно оставаться, поэтому и приклеилась к ним эта странная фамилия.
Келла, Арни и Сила вышли немного ранее, чем произошла, уже назревающая, финальная сцена увеселительного вечера.
Ну, что? Пойдём напрямик или в обход, вдоль Зубастой гряды. Говорят, там уже цветёт папоротник и дух от него такой, что голову кружит. Что скажешь, Келла?
Келла, поглядывая то на одного, то на другого, молчала и тогда, Сила сказал:
Ты, Арсаний, он намеренно назвал его полным именем, зная, что ему это не нравится, иди куда хочешь, кружи свою голову у цветущего папоротника, а я привёл Келлу сюда, и уведу отсюда.
Может, её саму спросим, с кем она пойдёт, самоуверенно заявил Арни и улыбнулся Келле.
Не морочь ей голову, Арсаний Видный и свою побереги, нахмурившись, проронил Сила.
Угрожаешь, толстяк? Смотри, от натуги живот лопнет.
А вот и посмотрим, сказал Сила и одной рукой оттолкнул юношу от Келлы. Сила не рассчитал удара и Арни отлетел к сосне, ударившись о её ствол. Келла бросилась к Арни. Он лежал на земле, закрыв глаза и не шевелился.
Что ты наделал, прикрикнула она на Силу и наклонилась к лицу Арни. Она тихонько шлёпала его по щекам и приговаривала. Давай, очнись. Арни, открой глаза. Пожалуйста, не пугай меня.
Арни открыл глаза и неожиданно для Келлы, поцеловал её в щёку, а потом, спросил:
Так какой дорогой идём, Келла?
Ах ты, чёртов прилипала. Ты так, да? Тогда держи, сейчас я испорчу твоё смазливое личико, Арсаний Видный.
Сила размахнулся и ударил Арни по лицу, тот вскрикнул, вскочил, сплюнул кровь с разбитых губ и кинулся на Силу. Завязалась драка. Келла пыталась унять их уговорами, потом криками, но ничего не помогало. Они катались по земле и тумаками месили друг друга. Наконец, потеряв голос от крика, она отошла в сторону и в сердцах, прохрипела: