Да пошли вы, к нахам, тупые ослиные головы.
Она бежала по той же самой тропе, по которой они шли с Силой, и еле сдерживала слёзы.
Она жалела обоих парней, но больше Арни и не оттого, что он был слабее Силы, а оттого, что питала к нему особенное чувство, ещё не совсем понятное, но росшее в ней, как растут и набирают силу первоцветы, нетерпеливо рвущиеся к солнцу из снежной массы.
Драку прервал хор голосов, а продолжил громкий голос хозяина:
Силаний, тащи отца домой. У меня заведение, а не ночлежка.
Сегодня, сыну было некогда, он дрался со своим соперником и, услышав зов сэра Турьима, проскрипел:
Нет, только не сегодня.
А со стороны весело крикнули:
Твой отец таскал своего отца. Теперь, твоя очередь, парень.
Сила оторвался от Арсания и получил удар в глаз, а справа неслось:
Эта Бочка полна пива, смотри не расплещи дорогой.
И кто-то поддержал ещё, не сдерживая смеха.
Силаний будешь делать своих Бочек, сообрази пробки, чтобы сливать лишнее. Тащить легче будет, и хохотом неслось:
Избавь от натуги своих будущих детей.
Громче и заливистее всех смеялся маленький хлюпенький мужичонка по имени Чур Сыроежка, с красным лицом и тучей чёрных волос на голове.
Смейтесь, смейтесь, злые люди, огрызнулся Сила. Всё вам зачтётся в своё время. Мой сын не будет таскать своего отца. Я вам обещаю.
Хохот заглушил его слова и неудачный вечер продолжился. Арсаний сбежал, воспользовавшись суматохой, и Сила знал, куда и от этого на душе сделалось ещё сквернее. Подхватив отца, он поволок его домой, поднимая его волочащимися по земле ногами дорожную пыль.
Силаний был четвёртым ребёнком в семье, но так вышло, что остался единственным и теперь, вся ответственность за родителя легла на его плечи. Ворча, он тянул отца домой, думая о девушке, которую не раз сопровождал домой, а сегодня, по дурному случаю, коротал вечер с пьяным отцом. Нет, он любил отца и не осмеливался осуждать его, но резкие насмешки односельчан, будили в нём ярость и ему хотелось свернуть единственную в Синегорье гору, выпить реку до дна, лишь бы, что-то изменить в своей бочковатой жизни.
Бор, с вечера светлый и видимый, загустила темнота и теперь, он стоял непроходимым чёрным сгустком. Редкие звёзды высвечивали стволы деревьев, но каков их свет, если луну, как назло, скрыли, ползущие с запада, тучи. В стороне, что-то защёлкало, словно невидимая птица разминала свой клюв.
Келла остановилась и прислушалась. Ничего, только хвойные ветви шелестели от лёгкого дуновения ветра. Осторожно двинулась вперёд и тот же звук повторился громче, словно птица-невидимка была рядом. По недалёким кустам, затем, по ближнему стволу сосны, скользнула тень, изогнулась, задрожала и перед глазами испуганной девушки замелькали чёрные хлопья, сквозь которые горели страшные глаза неведомого ей зверя. Страх, холодный и колючий, пополз по позвоночнику и приподнял кожу.
Хлопья упали на землю и тут же поднялись, вырисовывая человеческую безликую фигуру. Келла вжалась в смолянистый ствол и замерла. Фигура оторвалась от земли и чёрным сгустком кинулась на Келлу. Тень была дымом, но её рука цепко ухватила Келлу за шею и она захрипела, закрывая от страха глаза.
Келла, что ты? Это я, Арни, услышала она, как сквозь сон. Узнав знакомый голос, она открыла глаза и прижалась к его плечу.
Почему, ты так долго? Зачем ты оставил меня?
Поглаживая её по волосам, он твердил:
Я с тобой, я здесь. Всё хорошо.
Арни? прошептала она удивлённо, словно только что разглядела его, а где, Сила? Что ты с ним сделал? Её голос, недавно охрипший, набирал силу.
Мы подрались и разошлись, он наверно, уже дома, десятый сон видит, еле слышно проговорил Арни и отодвинулся от Келлы. Пойдём, уже совсем поздно. Тебе наверняка достанется от родителей, да и мне, тоже. Идём.
Тень скользнула среди сосновых стволов, потянулась вверх, за пики сосен, очертила крылья и уплыла, оставляя еле видимый чёрный след рассевшегося дыма. Девушка прижалась к плечу парня и прошептала:
Здесь, что-то есть и оно страшное. Колдовство или зверь какой неведомый.
Парню хотелось, чтобы испуганная девушка прижималась к его плечу. Как отрадно ощущать щекой её мягкие, пахнущие травами, волосы. Сердце влюблённого юноши желало прикосновений, но сердце защитника боролось со слабостью и поэтому, он скорее успокоил её:
Что ты, Келла. Это же наш лес и в нём самые страшные надоедливые муравьи. Так и норовят залезть под рубаху и побольнее укусить. Не бойся. Ночью, всё выглядит страшным, но если приглядеться, то самое страшное чудовище окажется трухлявым пнём, а летящий дракон сосновой веткой, которую колышет ветер.
Идём, выдохнула она, отстраняясь. Больше, она не проронила ни слова, пока они не остановились у её дома. Всю дорогу она думала о том, что видела в лесу. Что за невиданное ранее существо поселилось в их лесах, но так и не нашла ответа. Страх, сковавший её совсем недавно, прошёл и присутствие милого друга помогло в этом.
Окна дома были темны, но одно окно, выходящее на восток, приютило слабый огонёк зажжённой лампы. Келла облегчённо вздохнула и, попрощавшись с Арни, побежала не к высокому крыльцу, ведущему в дом, а к трём деревянным и скрипучим ступеням запасного хода в пристройку. Махнув досадливо рукой, парень побрёл по пустынной дороге, ведущей на другой конец деревни, к дому.
Прежде, чем взойти на низкое крыльцо, Келла осторожно заглянула в окно. Тусклый свет лампы высветил серьёзное и, как ей показалось, недовольное лицо отца. Его собеседника, скрытого сумраком, он сидел в углу, она не видела, но слышала его приглушённый и протяжный голос. Он говорил:
Если появились Тени, дело плохо и поэтому я здесь.
Келла, ещё ребёнок. Каким я стану отцом, отпустив её на верную погибель, говорил отец и его голос, всегда твёрдый и уверенный, подрагивал. Путь до Белого острова труден и опасен. Как ты можешь просить меня?
Ахрим, я должен собрать всех Хранителей и увести их в безопасное место и это место Белый остров. Немного подумав, он продолжил. Не хочу тебя пугать, друг мой, но Зло расползается. Наша уловка с Водными людьми не прошла нам даром. Обмануть Тёмного повелителя не просто. Он разгадал наш замысел и вскрыл раковину Времени, и она была пуста. Ильмы Кораллового моря жестоко наказаны за обман, теперь, наша очередь.
Но, она даже не знает, что хранит последние двенадцать лет. Если, я отпущу её, то больше, никогда не увижу, сопротивлялся отец.
Не сгущай краски, друг. Я присмотрю за ней и потом, ты же научил её всему, чему нужно было, успокаивал его, незнакомый Келле, голос.
Научил, но не сказал, что твой подарок, вовсе не блестящая безделушка. Это, верная погибель, так и есть, погибель, обречённо закончил отец.
Не скули, Ахрим. Совет, не я решил выбрать Хранителей. Четверых, из четырёх сторон света, четвёртых в роду, рождённых под четвертью от полной луны. Маркелла Хранитель и этим всё сказано, убеждал Яра.
Раздали подарочки детям на их погибель, продолжал Ахрим. Что я скажу её сёстрам?
Хватит, гневно выкрикнул голос, и высокая тень потянулась через стол, а с потолка посыпалась пыль и окно, доселе закрытое, резко распахнулось. Тень, вышедшая в свет лампы и, ставшая человеком с волевым, израненным временем, лицом, повернула голову в сторону окна. Келла присела и быстро рванулась к крыльцу, успев услышать, все тот же твёрдый, но уже, не гневный голос:
Ты знал, Ахрим, что это время придёт, поэтому сделай всё правильно. Отправляться нужно, не мешкая, пока не рассвело. Лихоманы, уже рыщут по дорогам, а значит, Аммрак набирает силу, сообщил Яра и повернулся к входной двери.
Ступени скрипнули, и дверь распахнулась, словно нежданный порыв ветра открыл её. Келла замерла, прислушиваясь к ветру, но было тихо, даже листва на деревьях не шевелилась. Когда она, вновь, посмотрела в тёмный проём двери, то увидела высокую фигуру, в длинном дорожном плаще. Его светлые, даже в темноте, волосы, развевались, хотя, ветра по-прежнему не было.
Кто тут ходит среди ночи, сурово спросил незнакомец и его брови, такие же светлые и видимые в темноте, нахмурились.
Холодный ветер, которого не было и в помине, пробежал по её лицу и колыхнул её волнистые волосы.
Своя, в отличие от вас, торопливо ответила она, смотря на незнакомца широко открытыми глазами.
Заходи, Келла, уже мягким голосом сказал высокий человек и улыбнулся, освещая своё лицо. Ни свет лампы, она так же горела в комнате, ни свет луны, её ещё закрывали тучи, а именно его улыбка, как луч света осветила его лицо.
Хватит Яра, угомонись, шалишь, как малое дитя. Дочку напугал, говорил отец, выходя с лампой на низкое крыльцо. Заходи, дочка, мы тебя заждались.
Вы меня ждали? Зачем? Я думала, вы спите, говорила она отцу, проходя внутрь и, вдруг, повернувшись к старику, а это она уже хорошо видела, спросила, кто вы?
Ух, ты, какая бойкая, усмехнулся старик, и усмешка была обычной, стариковской, никакого света. Сразу к делу, а как получить хорошую трёпку от отца за позднее возвращение?
Если сразу не досталось, то обойдётся, успокоила она старого, но приятного на вид, человека, но на отца посмотрела с опаской.
Высокий человек засмеялся, и низкая комната заполнилась ярким светом. Его смех угас, и комната стала прежней, освещённой тусклым светом лампы. Облачение простое дорожное, пыльное. Полотняные рубаха и штаны. Рубаха подпоясана серебряным шнурком. Штаны заправлены в кожаные сапоги. Серый длинный шерстяной плащ с капюшоном. У двери стоял его крючковатый посох, украшенный резьбой драконом, со сложенными крыльями.
Ты меня помнишь, Келла? мягко спросил старик, вставая перед ней на одно колено и став такого же роста, как она.
Помню, но не знаю, а это хуже, проговорила девушка, оглядывая комнату и ища мать, но её не было.
Отец, уловив блуждающий взгляд дочери, сказал:
Мама собирает тебя в дорогу. Так надо, дочка. Ты прости, нас.
Не вини себя, Ахрим Коротышка, я всегда знала, что этот господин вернётся за мной.
Я Яра Великодушный, но ты можешь звать меня, просто Яра, добродушно изрёк маг, трогая бечеву, опоясывающую седую бороду.
Куда я должна ехать? спросила Келла, бросив взгляд на старика и присаживаясь рядом с отцом, устроившимся на своём прежнем месте за столом.
К Белому острову, дитя. К альвам, вздохнув, сообщил Яра.
Я их увижу? Говорят, они очень красивые и озоруют волшебством, сдерживая нахлынувший восторг, выпалила Келла.
Говорят и моря горят, проронил Яра, вглядываясь, в начинающую светлеть, темноту окна.
Я вспомнила его имя, неожиданно сообщила девушка, переведя взгляд с отца на мага. Те переглянулись.
Не время о нём говорить. Легки черти на помине. Проснулась нежить, но ничего, наши клинки отведают их чёрной крови, говорил Яра и его, ставшие дикими, глаза бесцельно блуждали в пространстве комнаты. Словно спохватившись, добавил, если, всё пройдёт тихо, то и клинки не понадобятся, и, переведя задумчивый взгляд на Келлу, сказал. Иди, собирайся, дитя. Бери то, что пригодится, остальное останется.
Я быстро, проговорила она и побежала к двери, но, прежде чем шмыгнуть в её лаз, обернулась и сказала, не сводя глаз с необычного старика. Меня называют Маркелла Коротышка, но вы, господин, можете звать меня, просто Келла.
Дверь захлопнулась, и маг довольно усмехнулся в седые висячие усы, отчего лампа на столе загорела чуть ярче.
Залезть на чердак, всегда было делом не сложным, а сейчас, Келла, просто взлетела наверх. Роясь в куче хлама, сваленного в углу, она нашла грязный свёрток и, прижав его к груди, ринулась назад.
В комнате её ждали, уже три человека. Мама держала в руках кожаный дорожный мешок и о чём-то шепталась со стариком. Отец, с угрюмым лицом, сидел за столом, но когда вбежала дочь, вышел из-за стола и встал рядом с женой.
Это, брать с собой? спросила Келла, обращаясь к Яре и разжала пальцы. На хрупкой ладони девушки лежала тряпица, а на ней алый, помутневший от времени Кристалл, напоминающий лепесток цветка.
Дай сюда, дитя, дружелюбно и, даже, нежно попросил старик, глядя добрыми серыми глазами. Келла взяла Кристалл, но вскрикнула и одёрнула руку. Старик ловко подхватил камень ладонью.
Жжётся, дуя на пальцы, сообщила девочка.
Неужели, мои опасения верны? Он возрождается? Надо спешить, спешить.
О чём вы, господин?
Да так. Я о своём. Ворчу по-стариковски. Родители тревожно переглянулись.
Держа Кристалл в руке, старик выдернул длинный белый волос с головы и ловко продел его сквозь камень. Затем, что-то шепча, он провёл рукой по длине всего волоса и он, его седой волос, стал крепким шнурком. Завязав его концы узлом, он сжал место связки в кулак, а когда разжал его, то шнурок, словно и не был завязан, узел пропал.
Так надёжней, изрёк он и надел украшение девушке на шею. Желая разглядеть вещицу, она взяла камень рукой и он не обжёг её руку.
Он, больше не горячий.
Всё хорошо. Он привыкнет к тебе. Старик улыбнулся и его худое лицо озарил свет.
Спасибо, поблагодарила Келла и спрятала Кристалл под платье.
Я приготовила тебе одежду, в платье, на лошади, не ладно, обратилась Аграфа Коротышка маленькая хрупкая тихая женщина с тёмной косой, к дочери. Попросила у Вербы Дули, у нас-то сыновей нет. Наградила Доля четырьмя дочерьми. Мать протянула дочке свёрток. Келла вышла в чулан.
Не задерживайся, поторопил Яра. Прощайтесь, а я приготовлю лошадей, да помните, время не резина и ночь не кузина. Лихо одним глазом смотрит, а видит четырьмя.
Быстрым шагом он направился к двери, рванул посох, и занавески на окнах вспорхнули, словно от порыва ветра. Дверь захлопнулась, скрыв старика от присутствующих в комнате. Дочь, похожая на мальчишку, появилась быстро.
Слушайся Яру, дочка. Он добрый, только снаружи суровый, напутствовал дочь отец, целуя её в лоб, а потом, протянул ей свой охотничий нож. Пригодится.
Будь умницей, береги себя. Мы очень тебя любим, и возвращайся, солнышко, говорила мать, обнимая и целуя дочь, а затем накинула ей на плечи плащ и завязала шнурок аккуратным бантом.
Всё будет хорошо, я не дам вам повода стыдиться меня. Я тоже люблю вас, сказала Келла и быстро пошла к выходу, боясь, что слёзы хлынут их глаз.
Когда они уже сидели в сёдлах, Яра оглядел свою спутницу и, оставшись недовольным, сказал:
Поедем тихо, чтобы не будить Лихо, и тронул коня.
Келла тронулась следом, ещё раз обернувшись на светящееся окно, в котором маячили две размытые фигуры. Двор опустел, но это, лишь казалось. За густыми кустами можжевельника притаился человек, поклявшийся оберегать ту, очертания которой таяли в темноте.
Ехали молча. Келла думала о родителях и грустила, а Яра бурчал себе под нос незатейливую песенку.
А какое оно, Лихо? нарушила тишину Келла.
Песня оборвалась и она услышала:
Не знаю, не встречал, а может, встречал, да не узнал, отшутился Яра и опять, что-то замурлыкал.
Опять, ехали, молча, но песня вновь оборвалась и Келла услышала, Про Лихо не знаю, но догадываюсь, что синегорцы народ любопытный и весьма болтливый.
Они разные, заступилась Келла. Одни болтают без меры, а из других слова не вытянешь, но есть и другие, которые и не болтают, и не молчат.
Как это? удивился, видавший виды, маг и тут же, не дождавшись ответа, спросил. Слышишь? Остановил коня и помедлив, тронул дальше.
Ничего, даже ветра нет, ответила Келла, голосом принуждая животное к ходьбе и через некоторое время, спросила. Куда мы едем, сейчас?
Вперёд, Келла, к рассвету, коротко изрёк он и замолчал.
И что даст нам рассвет?
Лучше спросить, что он у нас отнимет. Времена-то, мутные. Ох, мутные времена, задумчиво ответил Яра, что ещё больше разозлило Келлу.
И что же? еле сдерживая гнев, настаивала она.
Хотелось бы, чтобы ничего не отнял, опять загадкой ответил её не очень приветливый собеседник.