Фома уж так вышло схватился сразу с тремя на узком пространстве носовой палубы, противники в тесноте мешали друг другу, и ушкуйник быстро вывел из строя крайних одного достал клинком в шею, другой успел-таки отразить удар, да, потеряв равновесие, полетел в воду.
Оставшийся в живых воин коренастый, в кольчуге и круглом шлеме, получив простор, начал довольно ловко орудовать коротким копьем, так, что едва не насадил на него Фому, словно жука или таракана. Менее опытный воин, наверное, обрадовался бы, оказавшись с одним врагом вместо трех, однако же ватажник, наоборот, собрался и действовал с той непостижимой четкой грацией, что приобретается лишь годами самых кровавых сражений.
Удар и тут же отскочив влево, уклонился, и когда враг сделает выпад Не сделал! Видать, тоже опытный. Выжидает.
Красота! картинно опираясь на мачту, прокомментировал действия ушкуйника высокий человек с рыжеватой бородкой.
С непокрытой головою, окруженный вооруженными мечами соратниками в серых тускло блестящих кирасах, он держал в руках небольшой арбалет, уже снаряженный, но стрелять почему-то не торопился просто смотрел, и золотая серьга в левом ухе его то и дело вспыхивала в лучах пробивавшегося из-за низких утренних облаков солнца.
Нам убить его, мастер? один их воинов обернулся.
Рыжебородый раздраженно повел плечом:
Нет! Пусть закончат. Все-таки интересно кто победит. Ставлю пять гульденов на того русского.
В этот момент Фома, наконец, достал своего противника, ухватив его левой рукой ха копье, правой же нанес сокрушительный удар! Сабля ушкуйника окрасилась кровью, а поверженный враг, бессильно выпустив копье, кувырком полетел в море.
Вот теперь пора! подняв арбалет, рыжебородый пустил стрелу, угодившую Фоме между лопаток.
И что с того, что кольчуга? Какая же кольчуга удержит арбалетный болт? Да на таком расстоянии и не всякие латы даже.
Жаль, подойдя ближе, немец с золотой серьгой поставил ногу на грудь только что убитого им ватажника. Хороший ты был воин, русский в иных обстоятельствах я бы с удовольствием взял тебя к себе но, увы, не сейчас. Приказы не обсуждают.
Господин, кто-то из воинов подошел сзади.
Рыжебородый резко обернулся, лицо его, до этого вполне приятное и вовсе не злое, вдруг сделалось жестким, тонкие губы скривились:
Что такое, Гельмут? Вы до сих пор не захватили корабль?
Как раз захватили, герр Вандер
Не называй меня по имени!!! злобно ощерился предводитель пиратов. Забыл уговор?
Воин с явным страхом попятился:
Помню, мой господин А корабль уже наш я об этом и хотел сказать.
Ну, конечно, наш, рыжебородый расхохотался. Кто бы сомневался? Что купец, предлагал денег на выкуп?
Первым делом и предложил, господин.
А вы?
Сразу его и убили. Как вы приказали, герр
Хорошо! глянув на поднявшееся солнце, предводитель пиратов потер руки. Теперь добейте чужих раненых. И убираемся отсюда к черту!
А судно? осмелился переспросить воин. Просто хочу уточнить, кого вы оставите на корабле новым экипажем?
В ответ снова послышался хохот:
Только мертвых, мой доблестный Гельмут! Да-да, ты не ослышался мертвецов. А корабль мы сожжем чтоб им было приятнее сразу попасть на небо Или в ад, подумав, добавил рыжебородый.
Рыжий зуек Тимоша не утонул, выплыл, все же смог добраться до берега где ожидала засада! С полдюжины лучников в коротких немецких куртках с откинутыми зелеными капюшонами высматривали людей, покидающих обреченное судно и пытавшихся спастись вплавь. Стрелы разили метко! И луки были, на взгляд зуйка, весьма странные слишком уж большие, в человеческий рост, Тимоша раньше никогда подобных не видел. Странные люди. И странные бело-зеленые куртки. И странная речь не немецкая, рыжий смог расслышать несколько фраз, совершенно непонятных говорили, словно сопли жевали.
Юнге удалось выбраться на берег за кустами, когда стрелки отвлеклись на плывущих со «Святителя Петра» людей, там, в кустах, мальчишка и затаился, моля про себя всех святых. Там и пересидел все видел, как добив последних пловцов, лучники с хохотом уселись в большую лодку и погребли к ганзейским судам.
Вражеские корабли отошли, вздернув на мачты разноцветные паруса, а новгородскую ладью вмиг окутало яростное оранжевое пламя. Запылал такелаж, вспыхнули мачты, кто-то иль показалось? все же оставался в живых, добрался до борта, прыгнул
Тимоша протер глаза нет, не показалось. Прыгнул! Ну, хоть еще кто-то.
Плыви, плыви, друг! Плыви!
Скинув намокшую рубаху сапоги и кафтан утонули еще раньше зуек храбро бросился в воду.
Держись, держись, паря!
Тимошка Зуек
Давай за меня. Не бойся, не утонем я хорошо плаваю.
Просторная гавань славного ганзейского города Любека была полна судов. Одномачтовые пузатые когги с зубчатыми надстройками на корме и носу, длинные узкие шебеки с косыми латинскими парусами, рыбацкие шнявы, быстрые трехмачтовые хульки, основательные каракки с крутыми бортами, новгородские палубные ладьи двух, трех- и даже четырехмачтовые каких только здесь не было судов!
Они все были хорошо видны с террасы портовой таверны под названием «У дуба». Когда-то здесь, рядом, и в самом деле рос дуб, ныне давно спиленный иначе как было замостить набережную? Замостили, решением бургомистра и городского совета, лет пятьдесят назад Любек как раз тогда выкупил у императора права вольного имперского города, вот и расстарались на радостях. И собор тогда достроили, и отремонтировали ратушу, да много чего сделали.
Сложенные из серых камней стены таверны были увиты зеленым плющом, весной и летом на улицу вытаскивались столы и скамейки три длинных стола и четыре маленьких, привилегия, строго контролировавшаяся ратманами, не дай бог больше столов поставишь не обрадуешься, городские законы хоть и не очень строги, да зато обязательны к исполнению всеми, будь ты хоть сам бургомистр, или богатый купец нобиль, или вечный подмастерье из тех, что всегда в нищете и грязи. Законы для всех писаны!
Может, по кружечке? проходивший мимо таверны молодой парень с простоватым, каким-то крестьянским лицом и увесистыми кулаками, облизнулся и грустно вздохнул. Эх, день-то какой. Солнышко!
Его спутник человек куда более опытный, лет хорошо за три-дцать поправил на голове черный бархатный берет, самый простой, безо всяких украшений, однако же вполне добротный, хоть малость уже и поношенный:
Пива, говоришь?
Парень улыбнулся, тряхнув копною светлых волос:
А что, дядюшка Гюнтер? Праздник ведь сегодня, день святой Урсулы забыл?
Не столь уж она и почитаемая святая, пробурчав, напарник резко остановился у распахнутой двери и потянул носом. А пиво-то, Михаэль, свежее!
Так я же и говорю! Как раз и наварили к празднику.
Дядюшка Гюнтер почесал затылок, подумал и азартно сверкнул маленькими, глубоко запрятанными глазками:
А, ладно, чего уж! И в самом деле что, в праздник без пива? Смотри, главное русского не упустить.
Не упустим, дядюшка Гюнтер! обрадованно присаживаясь за столик, Михаэль радостно потер руки, подзывая слугу. По паре кружечек нам для начала пока.
Хватит и пары! Гюнтер резко пристукнул ладонью по столу. Упустим не носить нам с тобой головы. Как перед ратманом оправдаемся?
Да не упустим же, говорю ж. Сам же знаешь русский в эту пору всегда в гавань приходит. Как раз мимо таверны и пройдет.
Да знаю А вдруг в этот раз не пойдет? Всякое бывает. Я на этой службе пятнадцать лет уже, а ты, Михаэль, всего-то три года.
Вот сейчас по две кружечки выпьем да на постоялый двор пойдем, к русскому.
Что, прямо к нему?!
Ну ты и дурень! Конечно же так, издалека, посмотрим. Ну, как всегда.
Сдвинув на затылок круглую кожаную шапку, Михаэль сдул с кружки пену и, с наслажденьем прикрыв глаза, сделал длинный пахучий глоток:
Ох, и пиво же тут нынче! Нектар.
Бросай кружку идем, неожиданно встрепенувшись, словно старый сторожевой пес, дядюшка Гюнтер торопливо вскочил на ноги. Вон он!
Угу, сейчас Расплачусь только.
Давясь, Михаэль в два глотка допил пиво, кинул подбежавшему служке мелочь и, припустив со всех ног, бросился догонять напарника, шедшего за высоким парнем с длинными тёмно-русыми волосами. Русский! Он!
Ну, вот. А ты говорил упустим.
Русский был одет не особенно богато, но вполне изысканно и со вкусом, как и положено добропорядочному молодому бюргеру средней руки: желтые скрипучие башмаки свиной кожи, темные штаны-чулки, называемые модниками на французский манер шоссы, короткий камзол синего бархата, шитый бисером по воротнику, легкий светло-голубой летний плащ из бумазеи и такого же цвета шапочка с небольшим белым пером. Обычный молодой человек, не из «золотой молодежи», но не бедный и за собой следящий.
Все понять не могу, болтал по пути Михаэль. Вот этот русский такой молодой и уже уже с поручениями!
Мы с тобой тоже с поручениями, дядюшка Гюнтер ухмыльнулся и прибавил шагу.
А я вот так думаю, не отставал говорливый напарник. Если мы все про него знаем, так почему бы не схватить, да не пытать?
Э, дурная твоя голова! Схватить! Это уж только в самом крайнем случае.
Да почему ж?!
Да потому что этого мы уже знаем, терпеливо пояснил дядюшка Гюнтер. Он, кстати, тоже знает, что мы знаем, потому как не дурак дураков на такие дела не ставят. Слышал песенку? Если ставишь ты на дело девять дураков, будешь ты десятым смело ты и сам таков. Так что не дурак, нет И нас с тобой наверняка уже в лицо знает мы ведь давненько за ним приглядываем.
И какой же тогда толк?
А толк в том, что всякий человек слаб, и рано или поздно какую-нибудь ошибку все равно сделает и тут уж мы с тобой, Михаэль, должны быть начеку. А уж ежели что упустим
Так я же и говорю схватить!
Гюнтер помотал головой:
Вот дурень! Говорю ему, говорю Да! Еще одно там, в Новгороде, на немецком дворе тоже наши люди имеются о которых кому надо знают. И, ежели мы тут кого прижмем, они там, наших. Все почестному и вполне справедливо, а потому, как говорит наш ратман герр Енеке, делай свое дело спокойно и службой гордись! На тайной страже весь порядок и держится.
Да я бы гордился, не спуская глаз с русского, Михаэль шмыгнул носом. Жалованье бы только побольше, а то что это сорок гульденов в год!
Не всякий ганзейский приказчик столько имеет! строго прикрикнул напарник. А что бы больше вышло так послужи с мое.
С минуту оба агента шагали молча, потом остановились за углом, дожидаясь, пока преследуемый посетит книжную лавку. Хозяин лавки был давно прикормлен, так что на этот счет соглядатаи особо не волновались: ежели что, будет на кого списать промах на лавочника!
Старый агент Гюнтер довольно щурил глаза от солнца, а его молодой напарник искоса посматривал на женщин молодых привлекательных дам и сопровождающих их (не менее привлекательных) служанок с большими плетеными корзинами видать, на рынок отправились. Тоже не такое простое дело, недаром в той же книжной лавке специальное наставление продается как, когда и где что правильно купить.
Эх, хорошо, протянул Гюнтер. А ты, Михаэль, послужи, послужи
А правда, дядюшка, что скоро стажевые отменят?
Старый агент едва не закашлялся:
Что-о?! Это где же ты такую ересь слышал?
Да так болтали
А ты и уши развесил, дурак! сердито засопел дядюшка Гюнтер. Кто же тогда работать-то будет? Такие молодые ослы, как ты? А учить-то вас кому? Так что не-ет, шалишь, на стажевые никто покушаться не будет разве уж только полные дурни, задумавшие все дело развалить вражины! О! Смотри, смотри выходит. Пойдем и мы.
Соглядатаи вновь поплелись за своим объектом, который, справедливости ради сказать, вел себя довольно прилично: парики не надевал, бород не клеил, в женское платье не переодевался, даже не пытался ускользнуть узенькими проулками. Одно удовольствие за таким ходить было!
Прежний-то похуже этого был, на ходу учил молодого дядюшка Гюнтер. Как только ни чудил и бегал, и скрывался, бывало, как-то раз даже нанял какое-то отребье с дубинами ну, мы сразу же стражу вызвали Бедные те были дубинщики! А потом и сами без начальства послали людишек, да те и задели нашего черта на узенькой улочке, переломали ребра. А ты не бегай! Не своеволь!
Может, и этому стоит переломать?
Не, этот себя прилично ведет. И ходит почти всегда по одним и тем же местам. Вот сейчас куда идет?
Гуляет просто Ай, нет в контору ганзейскую Слушай, дядюшка! А что же он новгородское подворье для своих дел не использует?
Гюнтер расхохотался:
Там же полным-полно наших людей! Каждое слово ратманам известно будет не-ет, этот русский далеко не дурак. Вот, сейчас зайдет в контору, поговорит, поболтает с моряками а нам бы то неплохо послушать, у приказчиков-то и своих дел полно, чтоб они еще к болтовне разной прислушивались. Могут и не дослышать, не сообщить.
Это да-а!
У каждого свое дело, старый агент задумался и хлопнул напарника по плечу. Слушай, Михаэль, давай-ка обгони да прибеги в контору первым. Ежели там ставни да окна закрыты так сделай так, что распахнули, усек?
Усек. Дело нехитрое.
Молодой соглядатай быстро пошел вперед да, обогнав неторопливо прогуливающегося по набережной русского, скрылся за углом там был прямой путь к ганзейской конторе ставни которой к моменту прихода русского оказались распахнутыми. Вот под окошком-то и устроился многоопытный дядюшка Гюнтер, внимательно прислушиваясь к каждому доносящемуся слову.
У другого окна слушал его молодой коллега.
Русский пробыл в конторе недолго, вышел еще до полудня и все так же, не торопясь, направился в гавань.
Интересовался судами, отправляющимися в Нарву, поспешно доложил Михаэль.
Гюнтер задумчиво кивнул:
Я тоже слышал. Что ж, пошли в порт.
Из всех отходящих в Нарву и далее в Новгород, кораблей, русского интересовали исключительно двух- и трехмачтовые суда, большие и надежные, каковых, если отбросить традиционно одномачтовые когги, оказалось четыре трехмачтовая каракка «Святая Инесса», два нефа «Золотая Дева» и «Бургундия», плюс новомодный двухмачтовый когг «Сигизмунд», недавно сошедший с гамбургской верфи.
По словам матросов, «приятный молодой человек» расспрашивал именно о надежности и мореходности судов, а также об их охране, никаких особых поручений не выказывая кому-либо что-либо в Новгороде передать вовсе не просил.
Зачем тогда приходил? недоумевал Михаэль.
А, помнишь, в прошлый раз мы на «Бургундии» грамотку перехватили?
Да-а, молодой агент довольно прикрыл глаза и чуть было не споткнулся. Обещанную награду нам, кстати, так и не выплатили! А сколько уже времени прошло? Безобразие!
Согласен, отрывисто кивнул дядюшка Гюнтер. В удобный момент напомню об этом герру Енеке.
Х-хе! Давно пора напомнить, давно.
Войдя на постоялый двор, молодой человек в светло-голубом плаще с улыбкой кивнул хозяйке:
Доброго здравия, любезнейшая госпожа Магдалена.
И вас храни Господь, герр Теодор. Не жарковато в плащике-то?
Да нет, знаете ли, ветрено нынче.
Вам обед, как всегда, в апартаменты подать?
Да уж, сделайте такую милость, любезнейшая госпожа.
Герр Теодор еще раз улыбнулся хозяйке пышнотелой, лет тридцати пяти, даме с выбивавшимися из-под апельсинового цвета чепца медно-рыжими кудряшками и, провожаемый загадочно-томным взглядом (хозяйка явно благоволила своему молодому постояльцу), поднялся на второй этаж, где снимал небольшую зато с отдельным входом комнату, пышно именуемую «апартаментами» и соответствующим образом стоившую. Что ж, за удобства нужно было платить а деньги, слава богу, имелись.