Паша, давай спать ложись, миролюбиво начал Пётр, но Павел разозлился.
А ты кто такой, чтобы меня усмирять? он взял Петра за грудки, ты полковник, а я генерал. Не забыл?
Не забыл, не забыл, ваше превосходительство, Пётр оторвал руки брата от своей груди и затолкал шатающегося Павла в комнату, раз вы генерал, то послужу вам сегодня денщиком.
Он усадил брата на широкую кровать и стал стягивать с него сапоги. Тот попытался приподняться, но Пётр решительно толкнул его обратно.
Спать давай, ваше превосходительство, уже погрубее осадил он его.
Павел улёгся, однако глаза не закрыл. Его немолодое, но ещё красивое, породистое лицо было недовольно. Хитрый взгляд следил за Петром и будто обещал, что, как только тот выйдет за порог, Павел добьётся своего. Даже хмельной головой он реально оценивал свои шансы против младшего брата. А они были невелики Пётр был чуть выше, шире в плечах, а главное, трезвый.
Не жди, что я уйду. Я здесь лягу, Пётр показал на кушетку, а то утром матушка выгонит нас быстрее, чем мы успеем собраться.
Недовольно сопя, брат завозился на кровати, устраиваясь поудобнее. Через короткое время раздался его мерный храп, а Пётр ещё долго не мог уснуть, раздумывая о странной штуке судьбе, такой у всех разной и непредсказуемой.
Засветло проснувшись, Пётр решил пойти в свою комнату, чтобы не напоминать брату о вчерашнем происшествии. Он осторожно прикрыл за собой дверь и тихо пошёл по коридору. В людской уже звучали голоса дворня завтракала рано. Пахло пшённой кашей, свежим хлебом и сдобой. Ноги сами понесли на вкусный аромат.
При появлении барина в полутёмной людской разговор прервался. Пётр разглядел несколько мужчин и двух женщин одна накладывала в глиняные миски кашу, а вторая подавала плошки дворовым.
Что желаете, Пётр Петрович? с поклоном спросил дворецкий Василий, неспешно поднявшись при появлении барина. Отведаете с нами чайку?
Пётр понял, что своим присутствием стеснит людей, которым не так часто удавалось спокойно посидеть в своём кругу.
Нет, я лучше к себе пойду. Принесите чаю в мою комнату, вглядываясь в лицо женщины, попросил он.
Слушаюсь, поклонился дворецкий, Марья, собери барину поднос да отнеси.
Вы идите, Пётр Петрович, ласково произнесла женщина, а я за вами подойду.
Он кивнул и стал подниматься на второй этаж, внезапно разгадав, кого она ему напомнила. После негромкого стука в комнату вошла Марья. Она поставила поднос на маленький столик возле канапе и собралась уходить. Пётр решился:
Марья как ты?
Узнали, Пётр Петрович?
Женщина с улыбкой посмотрела на него. Узнал ли он её? Они не виделись около двадцати лет, но теперь он всё больше выхватывал из её облика родные, до боли знакомые черты единственного друга в этом доме. Да, он дружил с девочкой-ровесницей Машей, дочерью кухарки, которую выучил читать, увлекая интересными историями про дальние страны, чудных животных, римских героев и пиратов. Маша готова была слушать Петра бесконечно, если бы не его постоянная занятость уроками, а её помощью матери на кухне.
Их дружба была секретной. Вряд ли его или её матери одобрили бы подобное общение, и тем сильнее была их привязанность. Поздними вечерами они сидели в библиотеке как два вора, увлечённо перешёптываясь и замирая от страха, когда слышали чьи-нибудь шаги по коридору.
Маша была единственным другом в этом доме, где он чувствовал себя страшно одиноким. Старшие братья уже давно служили в полку, отец умер, а у матушки на него не было времени. А так хотелось поделиться всем, что он узнавал из многочисленных книг! И не было более благодарного слушателя, чем смешная девочка, с веснушками на носу, в простеньком сарафанчике и в лаптях. Он помнил её измазанные в золе пальчики и свою ревность, когда она прикасалась ими к чистым страницам. Помнил, как Маша старательно училась читать, как, чуть высунув язык, коряво выводила первые буквицы, а потом робко читала первые слова. Тёплая волна воспоминаний согрела душу.
Машенька, ты замужем? вдруг спросил он ни с того ни с сего.
Была, Пётр Петрович, грустно усмехнулась она, дочку успела родить, а потом муж мой, Иван, от холеры помер. Вдова теперь.
А дочка большая?
Да вы её видели, барин.
Видел? Кто? спросил Пётр и тут же догадался, какой будет ответ.
Ещё вчера он почувствовал какое-то странное расположение к сенной девушке, так неосторожно попавшей в объятия Павла.
Та, которую вы спасли. Низкий вам поклон, барин, с этими словами Марья от души поклонилась опешившему Петру.
Что ты меня всё "барин", да "барин" Помнишь, как Петькой звала?
Помню, так то в детстве было. Сейчас вы вон какой Важный, красивый
За красивый спасибо, а важный Эх, Маша, знала бы ты, как эта важность достаётся.
Представляю, Пётр Петрович, да только жизнь у всех нелёгкая. Главное, чтобы она счастливой была.
А ты счастлива была в браке, Маша? жадно вглядываясь в её лицо, спросил Пётр.
Вся она была ладная, чуть застенчивая, женственная. В её грудном голосе таилась и простота, и то тепло, которого он не ощущал доселе ни у одной женщины.
Была счастлива, барин. А сейчас дочкой вот и живу.
Надо было мне на тебе жениться, вдруг вырвалось у него.
Негоже так говорить, Пётр Петрович. Неровня мы Неужто из своего круга никого найти не можете?
Нашёл, но она замужем.
Марья осуждающе покачала головой.
Знаю, что плохо это Эх, снова вздохнул он, не везёт мне.
Не кручиньтесь, барин, доверьтесь Богу. Есть одно средство, чтобы желание ваше сбылось.
Какое же? усмехнулся такой наивности Пётр.
Бог не сможет вам помочь, если вы сами не знаете чего хотите. Крепко представьте, какая женщина вам нужна, а Бог уж вам подыщет.
Ну хорошо, представлю Поверю тебе.
А у меня к вам подарок будет, Пётр Петрович, за дочку мою. Погодите-ка
С этими словами она быстро вышла из комнаты, а потом вернулась с корзинкой в руках. Открыв плат, она достала из неё маленький пушистый комочек щенка сеттера, как сразу разглядел Пётр, и сунула ему в руки. Щенок, тёплый, с гладкой шёрсткой, стал нежно тыкаться ему в ладонь. У Петра защемило сердце он очень любил собак, но из-за постоянной занятости всё не решался завести. Марья как будто угадала его желание
Ты знала? прошептал он.
Она кивнула, ласково улыбнувшись.
Я просто не забыла твою мечту Не забудь и ты свою.
Глава вторая
Ланской стоял в тени широкой мраморной колонны и ощущал исходящий от неё холод. Но ещё больший холод царил в его душе от навязчивых вопросов, мучивших его в последний год. Пётр ждал любимую женщину. Жадно оглядывая ряженых участников маскарада в модном доме Энгельгардта, он пытался разглядеть маленькую фигурку, которая стала для него радостью и мукой одновременно. Радостью потому что дарила безумные часы счастья, восторга и всех чувств, которые сопровождают глубокую, страстную любовь зрелого мужчины. А муку потому что холодный, трезвый ум требовал реальной картины будущего, которого у этой любви не было и не могло быть.
Его возлюбленная Идалия Григорьевна Полетика была замужем. Они познакомились полгода назад. Ланской увлёкся Идалией, поначалу думая, что связь с замужней женщиной не продлится долго. Но время шло, а он привязывался всё сильнее и теперь даже не мог помыслить своей жизни без неё. Пётр пытался сопротивляться. Он убеждал себя, что не пристало влюбляться в замужнюю женщину; нельзя терять голову от зелёных, лукавых и насмешливых женских глаз; невозможно взрослому, солидному мужчине так дрожать от нетерпения в предвкушении свидания. Но он и дрожал, и терял голову, и, в конце концов, влюбился так сильно, что утратил и сон, и покой, как неопытный юнец. Один лишь разум задавал горькие вопросы и обрисовывал вовсе безрадостное будущее, холодящее сердце. Какие у них были перспективы? Никаких. Пётр Петрович Ланской, полковник кавалергардского полка, был далёк от светской жизни, и ясно понимал, что богатая молодая женщина не захочет променять блестящую светскую жизнь на скромные будни полковничьей жены в казённой квартире офицерского корпуса. Но любовь потому и считается сродни безумию, что не подчиняется ни светским правилам, ни холодному рассуждению, ни, увы, даже нравственным законам.
Маскарад был в самом разгаре. Господин Энгельгарт, который весьма успешно обновил старый дом, обладал не только деньгами, но и фантазией. А потому теперь мог без стеснения назначать высокую плату за вход на маскарад. В этом особняке не стыдно было принять и царя. Высокие потолки с позолотой, роскошные камины, инкрустированный паркет. А главное залы. Ланской стоял в китайском и любовался драконами на потолке. Кругом были непонятные надписи иероглифами. Интересно те, кто выводил эти крючки, сами понимали, что пишут?..
Рядом располагался готический зал, расписанный в духе Средних веков, а за ним военный с рыцарскими доспехами, которые обязательно заинтересовали бы Государя.
Однако сейчас костюмы участников маскарада затмевали все красоты этого модного дома. Мимо не спеша прошла пилигримка с посохом в руке. На ней была только полумаска, не скрывавшая полные губы и двойной подбородок, и поэтому Пётр без труда узнал в ней статс-даму Волконскую. За ней, в шутовском наряде, без маски следовал обер-церемониймейстер Кологривов. Спасаясь от назойливого ухажёра, пробежала девушка в русском костюме, которая, конечно же, не была чьей-то крепостной, а любимой фрейлиной императрицы Александры Фёдоровны. Будучи флигель-адъютантом, Ланской иногда удостаивался чести обедать вместе с императорской семьёй, а потому хорошо знал и многих фрейлин Её величества, и весь двор.
Но где же Идалия? Сможет ли он её узнать?
За колонной зашуршали накрахмаленные ткани пышных женских платьев. Пётр выглянул из своего убежища и увидел, что по соседству с ним остановились две дамы. Негромкая речь сначала не привлекла его внимание, как только он понял, что ни одна по фигуре не походила на Идалию. Однако волей-неволей, вслушиваясь в разговор, он всё больше увлекался их беседой. Вернее, грустным монологом одной из фигур, спрятанной под роскошным парчовым платьем в духе французской королевы, с обязательной маской на лице.
Чему ты завидуешь, Катенька? Зачем мне все эти комплименты, которые отваживают подруг и настоящих друзей? Не успеешь войти в зал, как тебя тут же обсмотрят со всех сторон, обсудят, да ещё и придумают что-нибудь, чтобы позлословить. Бедный Саша уже весь извёлся. Видишь эту надпись на потолке?
Ты понимаешь по-китайски?
Нет, но ты же знаешь, я увлекалась Китаем. Так вот, тут написано, что красивых счастье любит. Однако я в этом не уверена Нет, конечно, грех жаловаться такому мужу любая позавидует, но почти нет друзей, нет искренности. Даже самые умные смотрят на меня глупым взглядом, не замечая ни моей души, ни моего настроения. А если кто и посочувствует моему одиночеству, то обычно не решается подойти. Мы здесь все в масках, и разговор течёт непринуждённо, а стоит мне только снять её по тебе начинают шарить взглядом и ничего умного уже не говорят. Даже Пётр Вяземский ведёт себя странно Катя, я устала
Ланской от души посочувствовал красавице и подумывал снова выглянуть из-за колонны, чтобы постараться разглядеть её под маской. Впрочем, зачем она ему? Он уже нашёл свою любовь.
Как долго он не решался впустить в свою жизнь одну единственную женщину! Служба забирала все силы, всё внимание и почти всю душу. Даже в редкие дни отдыха невозможно было не думать о смотрах и парадах, о вверенных ему неопытных подчинённых, о предстоящих учениях. Какая женщина это вытерпит?
После его назначения Государём флигель-адъютантом в свою свиту, Ланской стал чаще бывать в обществе и волей-неволей обращал внимание на хорошеньких женщин, которыми любил себя окружать император. Иногда и сам Николай ему мягко намекал, что в возрасте, приближающемся к сорока годам, неплохо бы и жениться. Но Ланской не хотел жениться по расчёту. Он никому не признавался, да никто бы и не поверил, что уже не очень молодой полковник остался романтиком в душе, мечтая о большой любви, которая единственно могла бы оправдать все недостатки брачных уз. А то, что многие его полковые приятели были несчастливы в браке, этого нельзя было не заметить. Вот и дама, в которую он влюбился, сам того не ожидая, оказалась замужней, что опять указывало на очередной неудачный союз. Полетика был его подчинённым, и отношения с его женой были бы невозможны, если бы Идалия не убедила Ланского, что с мужем они просто живут под одной крышей, не вмешиваясь в личную жизнь друг друга. Лишь бы приличия были соблюдены. Свет закрывал глаза на измены, но не прощал нарушения внешних правил.
Вот вы где, господин офицер! к нему подбежали три грациозные молодые женщины почти одного роста, в венецианских масках, полностью закрывающих лицо. Две из них были в итальянских костюмах, а третья в сером костюме монахини, в котором он сразу узнал Идалию.
Может быть, определить среди смеющихся и весело щебечущих по-французски красавиц ту, которая была ему дороже всего, стало бы для него нелёгкой задачей, если бы не рыжеватая прядь волос, предательски показавшаяся из-под капюшона.
Он крепко сжал руку любимой и решительно произнёс:
Маска, подарите мне танец, заклинаю! Если не хотите, чтобы я помер от тоски на этом балу! проговорил он, наклоняясь к маленькому ушку, спрятанному под капюшоном и с наслаждением вдыхая знакомый цветочный аромат её духов.
Ах, что вы такое говорите, сударь? Какая тоска на балу? Впрочем я согласна.
Пётр с удовольствием почувствовал, как нежно прижалась к нему Идалия, и, обняв её за талию, повёл в зал для танцев.
Время перевалило за полночь. Можно было уезжать из этого балагана.
Идалия, поехали ко мне, настойчиво попросил он.
Она на миг задумалась.
Поехали, мой молчаливый друг, Полетика игриво махнула веером, Александру скажу, что танцевала до утра.
Как двое счастливых влюблённых, они выбежали на улицу и быстро поймали лихача, чтобы ехать на Шпалерную, где в офицерском корпусе проживал Ланской.
На Невском проспекте ярко горели новомодные газовые фонари. Коляска катила плавно булыжник сменили на деревянные шашечки, по виду напоминающие паркет. Чувствовалась забота императора о внешнем виде столицы и, главное, его желание править единолично. Ни один особняк не строился без высочайшего согласования. Николаю нравился классический архитектурный стиль, и все дворцы, казармы, манежи были покрашены одинаково. Теперь столица напоминала сплошные казармы со стройными рядами белых колонн, выстроившихся словно солдаты на параде.
От близости любимой женщины, от обилия впечатлений, от всех перемен, происходящих в его душе, Ланской стал ещё более молчаливым, чем обычно.
Пьер, ты чего такой бука? по-французски прошептала она, прижимаясь к нему, я всё время жду от тебя ласковых слов, а их нет и нет, сокрушалась Идалия.
Ты знаешь, я не мастер говорить, усмехнулся Ланской, зато я умею любить.
О да чуть смутилась она, но хотя бы расскажи, о чём ты думаешь?
О том, что я очень счастлив. Лучше ты расскажи, какие новости, что ты сегодня делала?
Глаза Идалии загорелись. Как известно, самой приятной темой для разговора является рассказ о себе, и ей было, что рассказать о бесконечных балах и собственном успехе на них. При этом она щадила чувства Ланского, не превознося никого из ухажёров в отдельности.
Как хорошо, что вы вернулись из Новой деревни. И зачем эти манёвры? Разве сейчас война?.. Зато теперь мы будем видеться чаще. Ты придёшь послезавтра на бал к Вяземским? Там, кстати, должны быть и Пушкины. И что все повлюблялись в Наталью? Разве я хуже?
Она повернула хорошенькое личико к Петру. Тот залюбовался её глазками, блестевшими даже при свете тусклых фонарей. Идалия сняла капюшон и распустила свои роскошные медные волосы, широкой волной упавшие на меховой воротник.