На два слова, Дмитрий Васильевич. Дело не терпит отлагательств
Услышав этот голос, а главное, разглядев физиономию незнакомца, Путята вздрогнул и спрыгнул с рикши. Менее всего ожидал он увидеть этого человека здесь, в Гонконге. Впрочем, а почему нет, как сказали бы наши заклятые друзья англичане? Это лицо можно было встретить практически в любом уголке земного шара, куда простирались интересы русской короны. В последний раз Путята видел его в 1883 году в Туркестане, где сам он при штабе округа исполнял обязанности офицера для поручений.
Путята, убедившись, что перед ним точно Загорский, велел рикше ждать за углом, следом отправил и драгоманов, которые уже с любопытством рассматривали бородача из своих тележек. Сам же отвел коллежского советника в сторону, подальше от шныряющих по улице китайцев.
Милостивый государь Нестор Васильевич, проговорил он, сердито глядя на Загорского, потрудитесь объяснить, что вы делаете в Гонконге и почему силком остановили мою коляску?
Делаю я тут то же самое, что обычно, безмятежно отвечал Загорский, то есть выполняю особые дипломатические поручения.
Путята нахмурился.
Знаю я вашу дипломатию, сказал он, нервно оглядываясь по сторонам нет ли поблизости европейцев. У меня до сих пор сердцебиение делается при воспоминании о той дипломатии, которую вы навели при нашей прошлой встрече в Туркестане.
Что поделаешь, любезный полковник, лес рубят щепки летят, заметил коллежский советник. В нашем деле без эксцессов нельзя, сами знаете.
Полковник сердито засопел.
Должен заметить, что место для эксцессов вы выбрали неподходящее. Известно ли вам, что сегодня сюда прибывает с визитом его императорское высочество?
Как раз поэтому я тут и оказался, отвечал Загорский и вкратце разъяснил собеседнику ситуацию.
Слушая его, полковник только хмурился и крякал.
Однако, сказал он наконец, вот оно, наше стратегическое планирование. Одна рука не знает, что делает другая, а голова вообще занята посторонними делами. Если все так, как вы говорите, почему меня не предупредили депешей?
Нестор Васильевич отвечал, что появление его рядом с наследником дело чрезвычайно секретное и о прибытии его не должен был знать никто. Исключая, разумеется, самого полковника. Если бы послали депешу телеграммой, ее бы наверняка прочитал кто-то еще, да хотя бы принимающий чиновник. А это в данных обстоятельствах совершенно лишнее.
Для вас же, дорогой полковник, имеется у меня отдельное послание, Загорский вытащил из кармана пиджака конверт и подал его собеседнику. Конверт содержал приказ начальника Главного штаба Обручева, который предписывал ему, Путяте, оказывать подателю сего, коллежскому советнику Загорскому, всемерную помощь и поддержку во всех его начинаниях.
Во всех начинаниях, поморщился полковник. А если, простите, вам придет на ум посетить публичный дом, я тоже должен будут вас поддерживать в этом душеспасительном предприятии?
Полагаю, что да, безмятежно отвечал Нестор Васильевич. Если речь идет о государственных интересах, меня не остановит никакой публичный дом. Однако не волнуйтесь, так далеко мои планы не простираются.
Чего же вы хотите?
Загорский хотел оказаться рядом с государем цесаревичем в его дальнейшем путешествии. Но оказаться так, чтобы не вызвать ни у кого никаких подозрений и не привлечь к себе лишнего внимания. Дело осложнялось тем, что по Китаю наследник должен был плыть не на фрегате «Память Азова», а на китайском пароходе, на котором имелась уже своя команда. Это значило, что на пароход попадут далеко не все, кто находится на фрегате. Надо было, во-первых, ввести Загорского в окружение цесаревича, во-вторых, угадать так, чтобы его взяли в путешествие по Китаю.
Однако вы задали загадку, полковник хмурил брови, раздумывая. Сами понимаете, в свиту наследника ввести я вас не могу, к высшей аристократии, насколько я знаю, вы не принадлежите. В каком же качестве вас представить его императорскому высочеству?
Он задумался и молчал, наверное, с полминуты. Затем лицо его просветлело.
На «Азове» есть оркестр, который Николай Александрович наверняка возьмет с собой в плавание по Китаю. Я полагаю, военно-морская форма будет вам к лицу. Вы умеете играть на музыкальных инструментах?
Нестор Васильевич отвечал, что играет на фортепьянах, хотя и довольно посредственно. Путята усмехнулся на фортепьянах! Где он видел, чтобы в военном оркестре играло фортепьяно? Нет-нет, речь, разумеется, идет о духовых и ударных инструментах, всяких там трубах, валторнах, флейтах и тамбуринах.
Загорский покачал головой: нет, на трубах он не играет, а равно и на тамбуринах. Да и вообще идея с оркестром не кажется ему удачной. Придется подчиняться военно-морской дисциплине, ходить на репетиции, а ему нужна свобода действий.
Уж и не знаю тогда, что вам предложить, ядовито отвечал Путята. Разве что переодеть вас китайской певичкой и подсунуть наследнику.
Нестор Васильевич посмотрел на полковника задумчиво: цесаревич интересуется китайскими певичками? Тот хмыкнул: цесаревич вообще интересуется женским полом, и китайские певички не исключение. Загорский покачал головой это плохо. Это образует огромную брешь в их обороне. Ничего нет проще, чем подобраться к объекту через женщину. Вот так лишний раз убеждаешься, что сладострастие тяжелый и опасный порок. Как жаль, что им заражен августейший наследник.
Полковник только головой покачал укоризненно: это уж чересчур, Нестор Васильевич, все же вы о будущем государе говорите!
Государем он станет, только если наша миссия завершится благополучно, отвечал Загорский. В противном случае Николай Александрович отправится к праотцам, так и не познав всех радостей самодержавной власти. Впрочем, вы правы, нас это не касается, наше дело по мере сил исполнять свой долг. Скажите, а что это за молодые люди ехали с вами?
Путята объяснил, что это здешние синологи, драгоманы, которые будут сопровождать его императорское высочество в путешествии по Китаю. Коллежский советник обрадовался: идеальный вариант прикрытия. Раз так, он тоже будет драгоманом, сопровождающим наследника по Китаю.
Но тут уже воспротивился полковник. Три драгомана это чересчур, это вызовет удивление.
Хорошо, кротко сказал Загорский, оставьте одного драгомана здесь, я поеду вместо него.
Вы шутите? ошеломленно спросил Путята.
Ничуть не бывало, и Нестор Васильевич кивнул на конверт с приказом, который полковник все еще держал в руках. Вы, надеюсь, помните: всемерная помощь и поддержка во всех начинаниях.
Несколько секунд Путята буравил коллежского советника грозным взглядом, потом все-таки сдался.
Ладно, сказал он нехотя, я поговорю с драгоманами.
Нестор Васильевич кивнул: прекрасно. Да, и вот еще что. Его надо представить как китайско-японского драгомана, ему ведь еще сопровождать наследника в Стране восходящего солнца. Полковник прищурился: а господин Загорский знает японский язык? Не знает, отвечал тот, да это и не нужно. В Японии будут свои, штатные драгоманы. Для него же главное на законных основаниях пребывать рядом с цесаревичем.
Путята неожиданно ухмыльнулся: в нынешнем его виде это будет трудновато. Для начала хорошо бы сбрить бороду и купить приличный костюм.
Костюм да, сказал Загорский, оглядывая себя. Мне, видите ли, пришлось путешествовать в неординарных условиях. Не понимаю, однако, чем вам не нравится моя борода?
Это не борода, а недоразумение, со злорадным удовольствием заметил полковник. Вы в ней похожи не на драгомана, а на какого-то индуса.
Но Нестор Васильевич неожиданно воспротивился. На его взгляд, борода хорошо маскировала его истинный облик на тот случай, если встретится какой-то знакомец.
И вообще, добавил Загорский, я, пожалуй, возьму имя одного из ваших драгоманов. Кого вы планируете оставить на берегу?
Полковник поразмыслил немного и решил, что на борт фрегата вместе с ним взойдет более молодой Покотилов, а Ваховича придется оставить в Гонконге. Вахович к тому же был примерно одних лет с Загорским, так что подмена будет менее заметной.
Уличный китайский цирюльник привел растительность на лице новоявленного драгомана в более или менее божеский вид, затем они зашли в британский магазин одежды и спустя полчаса Путята в сопровождении Загорского и Покотилова подплывал на катере к фрегату «Память Азова».
Покотилов, сам состоявший на службе в министерстве иностранных дел, к замене одного драгомана другим как будто отнесся спокойно. Однако, пока они плыли на катере, не удержался и вставил шпильку.
Синологом, милостивый государь, быть не так-то просто, заметил он негромко. Особенно если вы «ли» от «цзю» не отличаете[6].
Коллежский советник промолчал, как будто ничего не слышал, и только глядел на приближающийся серый борт фрегата. Пока они плыли, Путята вкратце рассказал Загорскому биографию Ваховича, чтобы тот случайно не проговорился в беседе с кем-нибудь на борту фрегата.
Наследник принял рапорт полковника, а затем с интересом посмотрел на стоявших за его спиной Покотилова и Загорского. Путята поспешил представить их августейшему собеседнику как молодых драгоманов-китаистов.
Молодых? удивился двадцатидвухлетний цесаревич. Сколько им лет тридцать, тридцать пять?
Однако полковник ловко выкрутился.
У нас, ориенталистов, есть поговорка: главные трудности в китайском языке начинаются после первых пятнадцати лет изучения. Так что этих господ вполне можно считать молодыми китаистами, хотя люди они вполне уже зрелые.
Наследник засмеялся и благосклонно кивнул драгоманам каждому в отдельности.
После этого «молодые» синологи были представлены их сиятельному коллеге князю Ухтомскому. Перебросившись с ними несколькими общими фразами, он отошел с Путятой в сторону о чем-то переговорить.
Поздравляю, господин Загорский, негромко, но ядовито заметил Покотилов. Теперь ваше существование на фрегате можно считать узаконенным.
Нестор Васильевич бросил на него быстрый взгляд.
Не знаю, сказал ли вам полковник, что я выполняю очень важное и очень секретное государственное поручение, проговорил он так же негромко. Всех деталей я вам раскрыть не могу, но могу сказать одно: если вы, Дмитрий Дмитриевич, еще хоть раз назовете меня Загорским, вас повесят.
С этими словами он растворился в воздухе, оставив Покотилова в полнейшем оцепенении. На горизонте сгущались темные грозовые облака.
Глава четвертая
Бой с флейтистом
Загорский уже знал, что около 12 часов дня цесаревич запланировал визит к губернатору Гонконга. Визит мог быть сорван из-за начинающейся грозы, а мог еще и состояться. Выезд наследника в город не слишком беспокоил Нестора Васильевича. Он понимал, что при необыкновенном стечении охраны, полиции и войск, которым будет сопровождаться поездка августейшего русского гостя, убийцам, если они вдруг добрались до Гонконга, действовать будет чрезвычайно сложно. Гораздо удобнее им будет выполнить страшную свою миссию в континентальном Китае, при общей расхлябанности и неразберихе, которая вечно сопровождает тамошнюю жизнь.
Правду сказать, самому Загорскому эта неразбериха и расхлябанность нравилась. Ну, или, скажем так, он против нее ничего не имел. Но расхлябанность, умилительная в обычное время, грозит бедами во времена переломные. И вот тут-то она могла сыграть дурную роль. Впрочем, на то и был нынче послан коллежский советник сопровождать будущего государя, чтобы не случилось, упаси Боже, чего-нибудь трагического или даже просто огорчительного для августейшей особы.
Оставшееся недолгое время Нестор Васильевич решил посвятить осмотру фрегата. Он вел себя, как хороший полководец, который перед битвой производит разведку местности. Даже если битва не состоится, изучение это не пройдет даром: идеи, которые возникнут в это время, можно будет использовать в другой раз.
Коллежский советник, как любой почти разведчик со стажем, умел быть малозаметным и делать свое дело так, чтобы не вызвать не только подозрений, но даже и ненужного внимания к своей персоне. Хочешь быть незаметным не встречайся взглядом с окружающими. Смотри поверх, в сторону, в крайнем случае сквозь человека. Самое худшее, что про тебя подумают: вот, дескать, какой забавный чудак, да тут же и забудут. Если ищешь определенную вещь, делай вид, что ищешь что-то совсем другое. Мельчайшие сигналы, которые подает тело окружающим, будут вводить их в заблуждение относительно твоих истинных намерений. В этом случае распознать разведчика может только другой такой же разведчик. Так гласила сложная наука шпионажа, не говоря уже о собственном опыте Загорского.
В своих блужданиях по фрегату Нестор Васильевич наткнулся на каюты оркестра или, как называл его князь Ухтомский, хора музыки. И лишний раз убедился в правильности своего выбора. Конечно, при желании он мог просто надувать щеки и беззвучно изображать игру на какой-нибудь валторне. Однако очень скоро товарищи все равно бы его раскусили, и слух о странном музыканте, которого зачем-то сунули в оркестр, разнесся бы по всему кораблю. И это не говоря уже о том, что места проживания музыкантов выглядели не слишком-то комфортабельно.
Несмотря на всю осторожность Загорского, во время обхода корабля случилось все-таки странное происшествие. Точнее сказать, не случилось, и не происшествие, а, как бы это выразиться поточнее? Вокруг него, как некий миазм, стало сгущаться предощущение чего-то нехорошего. Проанализировав на ходу свои ощущения, Нестор Васильевич пришел к выводу, что за ним, возможно, началась слежка. Что ж, само по себе дело не удивительное: на корабле есть охрана, и в этой охране наверняка есть филеры. Удивительно было, что Нестор Васильевич ни разу не увидел того, кто за ним наблюдает. Впрочем, он, однако, и не пытался. Если бы за ним следили просто так, на всякий случай, как за новым человеком, это было одно дело. Обнаружив свои навыки по изобличению слежки, он бы показал, что он человек неслучайный и что его следует опасаться. А вот этого Загорскому хотелось меньше всего. Поэтому он быстро свернул свои поиски неизвестно чего и вышел на палубу. И нос к носу столкнулся с князем Ухтомским.
Ага, сказал Эспер Эсперович, вот и наш любезный драгоман Простите, запамятовал ваше драгоценное имя?
Моя, как говорят китайцы, драгоценная фамилия и прославленное имя Александр Степанович Вахович, очаровательно улыбнулся Загорский.
Именно так я и думал, кивнул князь. Между нами, уважаемый Александр Степанович, я тоже имею некоторое отношение к ориенталистике
Это скромное заявление почему-то вызывало у Загорского улыбку.
Некоторое отношение, повторил он, как бы пробуя фразу на вкус. Работы вашего сиятельства в области буддологии хорошо известны синологам. Скажу больше: некоторые из них послужат к украшению русской науки.
Оставляю это заявление на вашей совести, засмеялся довольный князь. Скажите, кто из вас намерен сопровождать цесаревича во время визита к губернатору вы или Покотилов?
Полагаю, что это будет ваш покорный слуга.