Почему я помню этот диалог спустя годы? Только ли потому, что с этого началось мое путешествие в Тему? Ну, пусть не совсем с этого сперва Дэн, как хитрый лис, приучил меня к наручникам и кляпу, а уж потом, опять как бы невзначай, выронил из шкафа стек и «кошку» на восемнадцать хвостов.
Но вот тот день, когда я впервые взяла в руки эту самую «кошку» и почувствовала, как хочу, чтобы он бил меня ей и заставлял терпеть эту боль, наверное, потому и отпечатался в памяти мы делали это впервые. Я с удивлением открыла в себе эту потребность сперва быть зафиксированной, а затем и запоротой. Я не спрашивала, откуда Денис все это взял и где научился так владеть этими инструментами, потому что обещала ему не делать этого в первый раз, когда он показал мне кляп и наручники. Он удивил меня тем, что умел
Мне кажется, именно тогда я приняла для себя решение остаться с ним, хотя раньше даже в мыслях этого не держала. Так, встречались иной раз без обязательств, и никто, даже сам Денис, не мог представить, что я отказываюсь от отношений, потому что боюсь красивых парней.
Да, вот так я никогда не любила записных красавчиков, каковым являлся Денис, мне казалось, что отношения с ними сплошной кошмар и душевная боль, а страдать я не хотела. Так что наручники, кляп и плеть решили все в его пользу, он даже представить себе этого не мог.
Меня никто не мог назвать неуверенной, наоборот не будучи внешне красивой, я была уверена в своей привлекательности так, как не каждая красавица умеет. Так меня воспитала мама ты не красивая, но особенная, не такая, как другие. Я так и вела себя. Я была не скрою умная, начитанная, всегда умела поддержать разговор, имея подвешенный язык и довольно высокий уровень интеллекта. Но связываться с красивым парнем всегда считала наивысшей глупостью.
И тут Дэн. Я увидела его сразу, едва он вошел в длинный узкий кабинет медицинской академии, куда я ходила на подготовительные курсы. Моя одноклассница Сашка, кукольно-красивая, но совершенно пустая кудрявая блондинка, сразу «сделала стойку» вот она-то считала себя королевой и рядом с собой видела только такого, как, например, Денис высокого, широкоплечего, черноглазого и черноволосого.
Он как-то сразу пошел к нашему столу сидели мы по четверо, было одно место как раз рядом с Сашкой и спросил, можно ли ему присесть. Сашка зажеманничала, сунула в рот кончик ручки, кокетливо застреляла глазками и подвинулась, давая ему больше места.
Я сидела у стены, через человека уже не помню, кто это был, но наверняка кто-то из наших одноклассников, нас в том году поступало семь человек, и в этой группе мы учились вчетвером. Денис все занятие, все три часа просидел в пол-оборота, так, чтобы видеть меня, и это почему-то раздражало. В конце концов я откинулась на спинку скамьи так, чтобы он не мог меня видеть. Но оказалось, что ему и домой по дороге с нами, только чуть дальше. Сашка ради возможности ехать рядом с ним в автобусе отправилась ночевать к тетке, которая жила в моем доме и продолжала потом такие упражнения весь год, что мы учились. Она ездила даже на занятия по русскому языку и литературе, которые я игнорировала у меня не было проблем ни с грамотностью, ни с написанием сочинений, ни с чтением классики. Но Денис туда ездил, и Сашка во всю старалась оказаться с ним на одном ряду. Как же, должно быть, она обламывалась всякий раз, когда Денис сбегал после перерыва
На химии и биологии он больше не садился рядом с нами, выбрал соседний ряд и такое место, с которого без проблем разглядывал меня. Я видела, что иногда он вместо конспекта что-то рисует на задней странице тетради. Мне и в голову не приходило, что это мои портреты до тех пор, пока я не загремела зимой в больницу, и Денис не приехал ко мне и не привез конспекты, чтобы я не отстала от группы.
Я помню это странное ощущение сперва от его появления в небольшой комнате для свиданий с родителями, а потом от обнаруженных в тетрадях собственных изображений. Я рассматривала их и поражалась, насколько похоже просто с фотографической точностью, каждая мелкая деталь схвачена, от заколки до родинки над верхней губой. Никаких надписей, только вот эти рисунки то в профиль, то в три четверти и везде шея. Моя длинная шея, всегда являвшаяся для меня источником комплексов.
Я ничего ему тогда не сказала, а он не спросил. И рисунков в последствии стало столько, что ими запросто можно было оклеить пару квартир»
Да, я тоже помнил момент, когда увидел Мари впервые. Тогда она была еще просто Машей, Машкой Я действительно рисовал ее почти на каждом занятии, пропуская мимо ушей половину лекций. Страшно жалел, когда понял, что она не ездит по пятницам на русский и литературу у нее не было таких проблем, как у меня, а мне уже нужно было видеть ее не только в понедельник и среду.
Раздражала Сашка так напрямую, почти в лоб предлагавшая себя. Она не понравилась бы мне, даже не будь Мари я таких не любил, слишком неестественная, слишком навязчивая, слишком уверенная в своей неотразимости. Такие часто произносят фразу «Я всегда получаю все, что хочу». Мари была совсем другая, тем и зацепила.
Мне казалось что я ей совершенно не нравлюсь во всяком случае, у нее не менялось выражение лица, если я вдруг в автобусе как бы невзначай прижимался к ней или брал за руку, она не начинала двусмысленно шутить, как та же Сашка, или строить глазки она была равнодушна ко мне и моему присутствию. Спустя годы я сказал ей «За мной всегда бегали девки, но проблема была в том, что я-то сам хотел бегать только за тобой» и не покривил душой, так оно и было. Я понимал, что хочу с ней быть хоть тресни, я должен ее получить.
Я и в больницу к ней поехал, когда от Сашки узнал, что Мари заболела. Сашка пыталась увязаться со мной, но я сразу это просек, а потому сделал все, чтобы она даже день не узнала и не подкараулила меня где-нибудь.
А Мари удивилась тогда Вышла вниз на стандартное «к тебе пришли», видимо, ждала родителей, но увидела меня и как-то смутилась. На ней был спортивный костюм настоящий «Адидас», запредельная по тем временам вещь, и голубые тапочки, волосы подвернуты в «ракушку» и заколоты шпильками, от чего ее шея стала еще длиннее, я даже сглотнул нервно до того это оказалось возбуждающее зрелище. В свои семнадцать я уже имел некий опыт ну, спасибо Олегу, конечно, тогда это еще не была Тема, просто какая-то его подружка, с которой он поехал на источники после армии, и меня тоже прихватил.
Но то была просто какая-то проходная телка, я даже лица потом вспомнить не мог. И насчет Мари мысли сперва тоже были вполне платонические. Но эта ее шея в этом было столько эротики, что ночами мне приходилось лихо
Учились мы на разных факультетах, об этом я тоже, кажется, рассказывал, но на втором курсе Мари перевелась, и я снова стал видеть ее на лекциях, что, разумеется, пополнило мои конспекты ее портретами.
Она была единственной из всех девчонок, кто держал меня на расстоянии вытянутой руки, и это служило дополнительным стимулом ну, как такое вообще могло быть? Я, которому стоило только бровью повести, и любая красавица пошла бы со мной, не мог заинтересовать девчонку с заурядной внешностью Но не только этим она притягивала меня. Я чувствовал, что внутри Мари устроена намного сложнее, чем все остальные, что она скрывает что-то такое, найдя чему отгадку, я обрету настоящее сокровище. Ну, мне так казалось.
Я, кстати, однажды здорово выхватил из-за Мари по морде. Да, было дело Вокруг нее вдруг начал увиваться какой-то наголо стриженный хмырь в спортивных штанах и короткой кожанке неизменных атрибутах тогдашних «братков». Но этот был не из центровых, а такой окраинный, зато «держал» район, в котором жила Машка. Уж не знаю, какого черта ему вдруг понадобилась именно она, такие придурки обычно предпочитают совсем других девок, но он не давал Мари покоя, ошивался возле подъезда, приглашал на дискотеки ну, и всякое такое. Меня это здорово нервировало, и однажды я решил заявить свои права на Мари.
Закончилось, честно скажу, не очень мне сломали скулу, разбили нос и левый глаз, однако и я в долгу не остался, мой соперник тоже вышел из схватки помятым и с таким же «фонарем», как у меня.
Ехать в таком виде домой было опасно еще была жива мама, а она совершенно не выносила, когда что-то подобное происходило. Я побрел к дядьке в его холостяцкой хате всегда можно было привести себя в порядок и перекантоваться пару дней, позвонив предварительно отцу и предупредив, чтобы не искали.
Машка пошла со мной она видела драку из окна, но, пока одевалась и выбегала, мы уже закончили. Она с ужасом посмотрела на мое разбитое лицо:
Может, ко мне?
Нет я потрогал пальцами сломанную скулу и сморщился от боли. У тебя мать дома Пойду к Сереге.
Мари вынула из кармана кожаной куртки платок, протянула мне:
У тебя кровь
Да у меня не только снаружи кровь, я сплюнул. Ничего, нормально все
Ты с ума сошел, Денис, вздохнула она, осторожно беря меня под руку. Винт злопамятный, теперь прохода не даст.
Тебе? Пусть попробует.
Да мне-то с чего
За меня, выходит, беспокоишься? криво усмехнулся я разбитыми губами, даже не чувствуя саднящей боли внутри все задрожало от нового ощущения. Машка беспокоилась обо мне
Я просто его со школы знаю, он дурак редкий. Я-то не боюсь.
Ну, а я тем более не боюсь. Все, пойдем, мне бы хоть перекисью ссадины обработать.
Она послушно пошла рядом, и я, накрыв рукой ее узкую кисть, лежавшую на моем локте, иногда посматривал на нее сверху Мари сейчас едва доставала мне до плеча. Я видел ее ноги в черных колготках, берцы на шнуровке, джинсовую юбку, распахивавшуюся при каждом шаге. Она пошла со мной, и теперь было даже неважно, что мне наваляли так позорно
Я остался ночевать у дядьки, а к утру мне вдруг стало плохо, и он, испугавшись, позвонил отцу. Тот приехал, осмотрел меня и забрал домой.
Ничего страшного, легкое сотрясение мозга и перелом скуловой кости, объяснял он маме, а та хваталась за сердце и пила успокоительные. Из-за девчонки, небось? спросил отец, убирая аптечку, и я уклонился от прямого ответа:
Да какая разница
Да что же это за девка такая! сразу перестала хвататься за сердце мама, но отец предостерегающе произнес:
Лена, выйди, и мама подчинилась. Ты на нее не обижайся, понимаешь ведь
Я промолчал. Высказаться пришлось назавтра, потому что ко мне вдруг явилась Мари, чего я совершенно не ожидал и даже опешил, когда, открыв дверь, обнаружил на пороге ее:
Машка? я отступил назад. Входи.
Она перешагнула через порог, покачнулась на высоких каблуках ботинок, уронила с плеча ремень большой сумки приехала из института. Красный мягкий шарф соскользнул с убранных в «ракушку» волос, Мари шагнула ко мне, дотронулась холодной рукой до опухшей скулы:
Ну, как ты?
Уже хорошо, прошептал я, перехватывая ее руку и целуя ладонь.
И тут появилась мама, прислонилась плечом к косяку и драматичным голосом спросила:
И что, сынок, вот из-за нее все?
Машка вздрогнула, задрала вверх подбородок, я чуть сжал ее руку и, не поворачиваясь, попросил:
Мама, уйди, пожалуйста.
И хватило еще наглости сюда явиться, продолжала мама, не услышав предостерегающих ноток в моем голосе. Ему же все лицо изуродовали из-за тебя! За парня своего пришла заступаться, который сына моего избил?
Машка вырвала руку из моей, развернулась на каблуке и дернула входную дверь, запереть которую я еще не успел. Каблуки ее ботинок застучали по лестнице вниз, а я схватил с вешалки куртку и бросился следом, услышав, как мне в спину кричит мама:
Дурак! Ты же ей не нужен! Она тобой просто крутит!
Машку я догнал в тамбуре подъезда. Схватил за ремень сумки, остановил, дернул и прижал к себе обеими руками:
Маша, Маша, послушай не обращай внимания ну, она мать, потому так и реагирует Машка я так рад, что ты пришла
Я зря пришла, процедила Мари мне в грудь.
Нет! я слегка встряхнул ее. Нет! Ну-ка, посмотри на меня, быстро! это произнеслось каким-то внезапно властным тоном, и Мари подняла глаза. Вот так И запомни мне никто не нужен, кроме тебя.
Она пару минут смотрела мне в глаза, а потом, оттолкнув, выбежала из подъезда. Я выскочил следом, но Мари уже удалялась по дорожке из двора, поскальзываясь на каблуках и едва не падая. Я смотрел ей вслед, и у меня болело сердце казалось, что больше никогда я ее не увижу, как будто Мари убегала насовсем.
Я не стал объяснять матери, что она наделала своей ревностью, просто перестал с ней разговаривать. Мари избегала меня в институте, не появлялась на лекциях, не отвечала на звонки, и это в буквальном смысле сводило меня с ума. Мне казалось, что я ее потерял. А никого другого мне действительно было не надо.
Мне не нравились девчонки, напускавшие на лицо сложную мину и заявлявшие, что они, мол, не каждому по зубам. Такой была Сашка, подружка Мари. Она так и не оставляла попыток запрыгнуть ко мне в постель, но я старался как можно реже оказываться в поле ее зрения она мне совершенно не нравилась, даже вызывала какое-то отторжение.
С Машкой же мне хотелось всего. Уже тогда я, видимо, подхватил эту «болезнь» под названием «Мари», которой с переменным успехом «болел» все годы потом и продолжаю, кажется, до сих пор. Совершенно еще не осознавая, как называются мои чувства, я подсознательно хотел держать Мари за горло, например, или просто причинять боль не знаю, откуда это взялось. Спасибо, опять же, Олегу, который все это мне объяснил и показал. Правда, после той поездки, где я впервые почувствовал вкус власти над женским телом и кайф от причинения боли, мои сны стали еще более мучительными. В них все время была Мари и Тема.
Я сумел вернуть Мари и ввести ее в Тему безболезненно, совершенно добровольно, помог раскрыться и ахнул, поняв, куда теперь она может меня завести. Скручивая буквально в бараний рог ее тонкое гибкое тело, я испытывал такое тягучее, болезненное наслаждение, от которого потом долго оставалось своеобразное послевкусие. Этот Домспейс длился у меня пару суток после экшена, а если вдруг мы случайно перебирали адреналина, то я чувствовал себя больным и разбитым, но таким при этом счастливым
Мари принимала новые садистские практики спокойно, даже с удовольствием ну, она вообще любила боль, но на Д/с не соглашалась, делая мне лишь минимальные уступки. А я уже не хотел довольствоваться лишь поркой, мне нужно было больше я хотел ее в собственность, хотел полной власти над ее телом и над ее головой тоже. Но
Будучи сильнее характером, Мари не могла подчиниться мне. Когда я описывал свою проблему Олегу, он так и сказал вам надо разбегаться, вы друг друга поломаете. Я тогда возмутился как он мог судить, не видя Мари, не зная, какая она? А ему и не надо было знать, он был в Теме дольше, кое-что повидал и, подкрепив опыт знанием психологии, оказался совершенно прав. Если бы мы разошлись раньше, то оба остались бы целы и невредимы во всех смыслах.
Но тогда мне было страшно потерять такую нижнюю, как Мари с таким болевым порогом, с такой выносливостью, с таким визуалом, который раскрывала камера Нет, я и представить себе не мог, что она будет не со мной.
« В лес поедем сегодня.
Это говорится таким тоном, словно я обязана подпрыгнуть от счастья. Я ненавижу все эти природные ландшафты. Меня не заводит процесс под кустами, в лесу или где-то еще. Но выбора-то нет, разумеется.
Тебе будет хорошо, не переживай.
Я уже давно ни за что не переживаю смысл? Все равно он сделает так, как хочет. Да и «хорошо» с ним наверняка будет, это я тоже знаю
Жарища под тридцать с лишним, все липнет к телу июль просто кошмарный. Я в шортах и короткой майке, в босоножках на пробковой танкетке. Волосы отравляют всю жизнь, приходится их замотать и заколоть на макушке.