Думаешь, неправильно перевели?
Ничего не думаю. Хочу сама читать, чтоб понять.
Вечером за ужином Шахида объявит родителям, что подала документы на заочное отделение финансового института, параллельно пойдёт на курсы арабского языка. Нашла занятие, обрадуются родители. Они сильно переживали, что после повторного провала дочь последует примеру одноклассника-медалиста или заболеет головой. Шахида умолчит, что умная Тамара вдобавок склонит бесхитростную Шахиду посещать домашнюю ячейку некоего имам хазрата.
Этим путём, разочаровавшись в правосудии, в высшем образовании, правдолюбка уйдёт из адвокатской конторы в нелегальную организацию, полагая, что кружок на дому сугубо просветительский факультатив. Туда её заманит Тамара рассказами, какая она, праведная жизнь. В кружке методом погружения из ропщущей максималистки день за днём будут ваять аскетичную послушницу.
В деле взращивания фолловеров нелюбимых не бывает. Ценен каждый кадр; кто попался в сети, того перевоспитывают.
Как с ходу понять природу организации, которая маскировалась в безобидную кружок по изучению, как жить по Писанию, как приличествует вести себя благонравной девушке. Где проповедовалось о справедливости и равенстве, о милосердии и благотворительности. На пальцах доказывалось, что секрет крепкой семьи в умении уступать. Молодёжь учили, стоит метод попробовать, жизнь в доме наладится. Мать с отцом Шахиды спорили на равных, никто никому не уступал, разруливало конфликт время. Дочь догадывалась, родители не могли жить друг без друга, поэтому незаметно-незаметно мирились. Она решила, у неё будет иначе, она не будет перечить мужу, за которого выйдет замуж по порыву души. Будет примерной во всём: в быту, в отношениях, в деле. Ей-то это под силу.
Девушка каждый день допоздна пропадала на учёбе. Родные волновались, но не задавали ей вопрос, почему столь непомерные нагрузки на языковых курсах. Вопросы отпали, когда увидев дочь в хиджабе, мать чуть не упала в обморок. На расспросы родителей, почему хиджаб, дочь раскроит тайну, что давно посещает не только курсы арабского языка, но и собрания единомышленников. Хиджаб снимать не собирается, это непозволительная измена, отныне советоваться будет с домлой, не с ними, погрязшими в грехах.
Дома она теперь жила по собственным законам, когда мать не указ, указ хазрат. Он порекомендовал выйти замуж за члена кружка. Пожалела ли, пожелала ли соратника причины не важны, важен факт: забрала из дома два платья, ушла к мужу, изредка забегая в квартиру повидаться. Белое платье, фату, обручальное кольцо, застолье, песни-пляски, ерунду на постном масле велено было забыть. Забыла. Заодно «забыла», что не первая жена назначенному мужу, первая меркантильная женщина, не разделяет высоких целей. Он мужчина. Лидер. Избранный. Накануне роковых событий вместо саке она его ублажит. Или он её.
Комол заприметит Шахиду сразу, как только она появится в их сообществе. Что за красавица, спросит он парня рядом. Какая, поинтересуется тот. Вон, со щёчками, глазки, вишь, горят. Спросит громко, чтобы новенькая обратила на него внимание. Комол вибрировал страстью, долетавшей до Шахиды. Она услышит щедрый комплимент в свой адрес; ощутит его страсть кожей, глазами, нутром. Впервые почувствует интерес взрослого мужчины, занятого таинственным делом, к своей скромной персоне. Она не воспринимала сверстников, как возможных спутников по жизни. Ей понравится, что нравится не юноше, экшн мэну, откликнется на его призыв раскраснеется в ответ.
Процесс сближения пройдёт молниеносно. Спустя три месяца Шахида согласится стать женой Комола, когда предложение от его имени озвучит лидер кружка. Юной жене доходчиво объяснят, муж и жена едины, пока не зачали ребёнка, надо отважиться на жертвоприношение ради общего блага. После деяния, кураторы обещали, справедливости прибудет в мире.
Прибыло жертв. Молоденькой гарантировали, они будут воевать с блокпостами, армией, милицией, мирные жители не пострадают. Они, что, лелеяли надежду, так и произойдёт? Или махнули рукой на вероятность случайных (читай: невинных) жертв? Этим вопросом Лера будет мучиться бесконечно.
Сделаешь, что говорят, сразу в рай попадёшь. Там никто и ничто не разлучит нас, уговаривал муж. Что молчишь? Злился. Не веришь?
Верю, с грустью окликалась жена. Роптать её отучили. Нельзя позже на дорогу в рай вступить? Мы ещё не пожили в этом мире, как следует.
Ты что?! Им сейчас здесь хорошо, потом вечно будет плохо. Ты тоже этого хочешь? Учи: «Воистину, мой намаз и мое жертвоприношение (или поклонение), моя жизнь и моя смерть посвящены Аллаху, Господу миров» (Коран. Сура 6. Скот. 162 аят ).
Что такое дочь для женщины? Жон рохати. Покой души в старости и в немощи отняли у матери. Милую строптивую девчонку заковали в оковы смирения так скоропалительно, что матери осталось только за сердце хвататься. Платок на голове дочери означал: прежней жизни не будет. К чему приведёт новая жизнь неизвестно. Это пугало мать. Между ними разверзлась пропасть непонимания. Самые близкие и родные встали по разные стороны пропасти. На одной льдине раскола ходящая энциклопедия морали с восковым лицом: работать рядом с мужчинами нельзя, взбивать в начес волосы нельзя, смотреть телевизор нельзя, устраивать пирушки и веселиться нельзя. На противоположной стороне отнюдь не пуританка, всего лишь добросовестная блюстительница привычных устоев: государство это мы; государство позаботится; государство наша гордость. Мать учили гордиться, она гордилась худжумом (букв.: наступление, атака; движение за равноправие женщин в советском Туркестане).
В 30-е годы беспокойного двадцатого столетия при скоплении народа мусульманки сбрасывали паранджу в костёр. Одно из самых известных площадок проведения этой акции находится недалеко от рынка, у входа в который через восемьдесят лет подорвётся Молоденькая. Облачившись в хиджаб, на изломе веков, правнучки совершили перевертыш худжума: подвергли массированной дискредитации достижения советской секурилизации. Назовут сей феномен неотрадиционализмом.
Любопытство к укутанным женщинам утихнет, когда их количество достигнет критически большой массы. Публика привыкнет к их виду, пока не взбаламутит общественное мнение мадмуазель Луиза, которой, кстати, как Молоденькой на момент самоподрыва, на момент её смелого выпада против официоза было девятнадцать лет. Луиза выдержит экзамены в Исламскую академию. Вцепившаяся в право носить платок, девушка подаст в суд на Академию, настоятельно рекомендовавшей студенткам, в том числе Луизе, опростоволоситься на время занятий. Суд она проиграет. Луизу исключат из Академии за несоблюдение административных норм. Отчаянную поборницу условностей, в перечень пяти основополагающих столпов Писания хиджаб не входит, не замедлят поддержать зарубежные менторы, выделив грант на учебу заграницей. Подождём. Наверняка, она заявит о себе.
Учебные заведения примут студенческий, весьма условный, дресс код, единственное требование которого не подчёркивать конфессиональную принадлежность минимальная цена, которую руководство вузов попросит ради взращивания межрелигиозной толерантности в молодёжной среде. Коллеги Леры вздохнут с облегчением. Лишь Шухрат будет ворчать: «Недемократичная мера».
Напротив, весьма демократичная, возразит Лера. Мне немец рассказывал, в их фирму в Гамбурге приняли мужчину нетрадиционной ориентации. С девяти до восемнадцати он обычный сотрудник, ничем не выделяется. После работы переодевается в женщину, красится.
Противно. Я б ему руку бы не подал. Шухрат поморщится.
Почему? Боитесь, что ориентацию передаст?
Не приемлю такое поведение.
Служба есть служба. Вероисповедание не должно отвлекать от профессиональных обязанностей, согласны? Дресс код в университетах демократичная мера. Допустим, я кришнаитка, на работе в белом балахоне расхаживаю, браслетами трещу, понравится мусульманке или католику?
Браслеты? Мне б понравилось.
А мне нет. Оборвала демагогию Шухрата старшая из коллег Василя.
Лера передумает им рассказать коллегам, как однажды она испугалась. В перемену без стука откроет дверь в аудиторию, наткнётся на трёх парней, совершающих намаз. Юноши испугаются не меньше преподавательницы, свернут молитву, проскочат мимо оцепеневшей преподавательницы.
Священные писания, любые, система универсальных констатаций. Оставаясь неизменной на протяжении веков, зафиксированная в тексте информация неизбежно рождает задачу своей интерпретации исходя из новых реалий, новых знаний, новых задач. В писаниях есть текст, есть контекст, есть парадигма. Их согласовывают, но вариативно. Как трактовали понятия веры, награды, войны, самопожертвования наставники Молоденькой не узнать теперь. Молоденькая испытает шок на курсах арабского языка. Сколько слов арабского происхождения используются в повседневности: кофе, халат, лимон, апельсин, магазин, алгебра, цифра, алкоголь, гашиш графин, кайф, не перечесть. Великий язык! Чтение Писания в подлиннике как иначе изучать язык, как не основе учения? вызывал трепет и упоение у новенькой курсантки.
Девушка переживёт потрясение, когда арабист расшифрует её имя. Родители, сама Шахида полагали, она «королева», «владычица». Неучи и те знают, кто такой «шах». На курсах она узнаёт, оно образовано не от титула шахини; она «очевидец» благодеяний Всевышнего; правдивая свидетельница, а не тот лицемер на суде, который клянётся говорить правду, на деле привирает, как ему выгодно. «Шахида» не просто свидетельница, святая душа, которая, если потребуется, сложит голову за веру и истину Писания. Подвиг не останется незамеченным Всевышним. Дарует награду примет к себе в рай: «Из верующих остающиеся во время войны дома, не вынуждаясь к тому необходимостью, не равны ревности подвизающимся на пути Божием с пожертвованиями своим имуществом и своею жизнью. Воюющих за веру с пожертвованием своего имущества и своей жизни Бог поставил выше остающихся дома, относительно степени достоинств их; всем Бог обещал прекрасную награду, но воюющим за веру предоставил Бог большую, нежели какую тем, которые остаются дома» (Коран пер Саблукова. Сура 4 Ан-Ниса аят 95). Им придётся оправдываться.
Переодеться в хиджаб, мусульманское подобие одеяния монахинь, был исходным ответственным поступком молоденькой Шахиды. Хиджаб не просто платок на голове, это стиль и образ жизни. Новый идейный код, новая эстетика. Никабы не прижились, хотя женщины-нидзя изредка маячили на улицах города. Они наводили ужас на взрослых, вызывали горячее любопытство детворы. Вот кому вирусы не страшны, маска всегда на лице, шутили во время КОВИД-19. Носить никаб по гигиеническим соображениям это осквернение веры, грех. Зачем грешить, если можно не грешить? КОВИД не привёл к росту числа женщин в никабах
Привозные, на первых порах, хиджабы были зарубежными; платья, шарфы дарили неофиткам бесплатно. Что за фокусники, из каких закромов они их доставали, неизвестно было обывателям. Вместо коротких юбок и глубоких декольте хиджаб предлагал облачиться в диаметрально противоположный наряд в длинное, в пол, платье, голову укутать в тонкую шаль. Фактически, в два платка: в тугой убираются волосы, поверх него ниспадает на плечи второй, больший по размеру. Просторное прямое платье не разрезает фигуру по талии. Вертикаль делает женщину выше, значит стройнее. Простор, насыщенные тона вуалируют объемы; очертания комплекции лишь угадываются. Из украшений вышитый орнамент на однотонной ткани. Взор поневоле задерживается на лике, заключенном в овальную раму платка: платок заколот под подбородком, края покрывают шею и плечи.
Сторонний взгляд не блуждает по прическе, серьгам, колье. Он сосредотачивается на очах, подведенных сурьмой, на матовой коже, не иссушенной макияжем, на сияющих чистотой и здоровьем щёках. Барышни в экзотическом одеянии в людном месте притягивали пристальное внимание не меньше, чем их ровесницы в откровенно сексапильном наряде. Они казались загадочнее обнаженных женщин. Завернутых девушек парни заваливали предложениями руки и сердца, простодушно полагая, что покрытые с головы особы заведомо послушнее и домовитее сверстниц, одетых по-европейски, то есть обтянуто и пестро.
Как только замелькали хиджабы, о новой «моде» часто судачили в махалле, где жили родители Леры: «Слышала, Назаровы, наконец, дочку замуж выдали? Не прошло и десяти дней, как покрылась, сваты повалили». Ёще активнее в махалле обсуждали развод Нодира: «Участковый ругаться приходил, мужики подтрунивают. Что за мужик, не уговорит жену сфотографироваться. Всё на участке сменили паспорта, его жена до сих пор с советским паспортом ходит». Нодир оправдывался, для фото на паспорт платок надо снять, жена не снимет, даже если приставить пистолет к виску. Мужчина устал уговаривать жену, развёлся. «А ещё его жена часто пост держит. Женщины переходили на шепот. А в пост то нельзя, это. Переспать нельзя с мужем, не выдержал мужик, ушёл».
Кроме месячного поста в месяц Рамадан есть необязательные, но желательные посты в 13-й, 14-й, 15-й день каждого месяца. По понедельникам и четвергам; в отдельные даты Шавваль, Зальхиджа, Шаабан месяцев. Ещё, и ещё, и ещё. Лучше поститься, как Давуд, через день, растолкует Лере Зубейда, дочь соседей: «Правда, что постов, кроме Рамадана, много?» И польётся Столько сурового самоограничения!
Зубейда выросла молитвенницей, соблюдающей посты и строгие правила в быту. Мать работала медсестрой, через сутки на перекладных тащилась на дежурство в другой конец города. Зубейда не нашла работу по жестким параметрам, предъявляемых к женщинам почитаемым ею наставником: нельзя находиться в тесном автобусе, в час пик пассажиры, мужчины и женщины, трутся друг об друга; нельзя работать в одном помещении с мужчинами; нельзя пропускать намаз, хотя начальство не поощряет перерыв на молитву в рабочее время. «Замуж выдайте тогда, приставали кумушки к матери Зубейды, раз нельзя ей работать». «Были претенденты, признавалась женщина, дочь выйдет на встречу, возвращается недовольная: «просила процитировать один аят, не смог, просила напомнить другой аят не смог. Не намазхан (не богомолец), замуж не пойду».
Житейские коллизии в знакомых семьях Лера не замечала, сосредоточившись на личных карьерных и матримониальных перспективах. А на дворе гуляла свобода выбора вероисповедания. Не моя война, я мимо, отшучивалась она, если коллеги пытались втянуть в обсуждение последних веяний в студенческой среде.
Однажды её контузило, сильнее, чем от трёх парней, молившихся в аудитории. Она шла по институтскому коридору, навстречу студентки, поприветствовали. Лера машинально поздоровалась. Пройдя несколько шагов, поняла, одна из них Ситора, студентка с безупречным русским, хорошим английским. Прежде энергичную, резкую в движениях пацанку было не узнать. Скулы заострились, щёки впали, темные глазницы сползли до ноздрей. Медицинский халат застёгнут до горловины, на голове высокий колпак. К колпаку пришита шторка из белого полотна. Застёгнутая под подбородком на три кнопки шторка прикрывала шею.