Неужели и там слоны? спрашивала Пепа, горя от любопытства счастливыми глазками.
А то нет? Не только слоны, но и тигры, авторитетно поясняет ей Бепи.
Они нас съедят?
Не смеют Они нарочно сделаны они только издали рычат, что бы все пугались. И потом у нас есть св. Николай.
И бабушки?
Ну, бабушки это здесь в городе.
Болтали болтали дети, сидя вдвоем в уголку старого собора и прислушиваясь к торжественной молви его колоколов, и договорились до того, что как никак, а пора и им попытать силы. Обоим был уже шестой год и хотя у Бепи рубашонка еще торчала из прорези штанов позади, но он считал себя не менее хотя бы того же самого Симоне.
Как то в Бари начался сезон путешественников. В собор отовсюду валили богомольцы и Бепи с Пепой не без любопытства смотрели на странных людей с бородами, вроде мочал, и такого же цвета, в кислых овчинах, меховых шапках и картузах с расколовшимися козырями. Не одна из бабушек не нашлась объяснить ребятам, что они сами принадлежали по рождению этому народу, говорившему на совсем непонятном языке и притом казавшемуся таким бедным, жалким, голодным!
Бепи! сестренка уже привыкла считать его кладезем всякой премудрости.
Ну?
Это какие? Не те, которые со слонами?
Поди спроси у Симоне.
Симоне пояснил, что странные люди принадлежат к полу-варварскому племени, занимающему на земле громадное пространство, от которого отказались другие, более счастливые. Оно верует в идолов и из христианских святых признает только Николая. Их ужасно много. Так же много, как саранчи, и хотя гибнут они, как и саранча все таки с каждым годом их делается больше и больше. Из них одни ездят на лошадях и называются казаками, другие ходят через весь мир пешком, обертывая ноги лыком и тряпками. Это мужики. У них есть свои жрецы, не стригущие волос, «как и наши бабы». Воды не пьют, а едят лед. Мясо пожирают сырьем, раздирая для этого быков и овец. Но, вообще, народ добрый и податливый на всякий обман.
Симоне в качестве нищего св. Николая, не мог жаловаться на них. Каждый, проходя, давал ему монетку и монетки эти какие то странные, не наши. Собрав их побольше, Симоне ходил с ними в банк и там ему меняли их на итальянские. Значит, деньги у них настоящие, не обманные. Пробираясь мимо детей, мужики и бабы ласково улыбались им и говорили что то, но Бепи с Пепой только таращились на них и брезгливо отводили свои чисто начисто вымытые головки от «варваров». Уже очень грязными и запыленными они являлись сюда в базилику св. Николая! С ними случались и дети, и наблюдательного Бепи не раз поражало, что только в них он видел подобных себе и Пепе. Такие же у них были желтовато пепельные волосы и голубые глаза. В Бари, кроме близнецов, подобных не оказывалось.
Еще удивляла Бепи их манера ходить. Обыкновенно итальянцы, черногорцы и все вообще, кого он здесь не встречал, даже греки и албанцы шли в одиночку каждый за себя и отлично обходились без своих, а «ваpваpы», как отобьется от стада какой нибудь из них (совсем отставший баран!), так и не знает куда ему и как, и видимо чувствует себя очень несчастным. В массе же, сообща, они точно река в половодье неслись, всё смывая перед собою, и тут каждый сознавал себя и полноправным и веселым. Так ему было удобно и хорошо. Если бы Бепи понимал язык «своего» народа он бы не раз расслушал:
Глянь, Пашутко, ребятки то совсем наши!
Точно что!
Девонька то ни дать ни взять моя Марунька!
Да и мальчонка русый Будто из нашего села, из Проскудовки
И как только завелись здесь такие? Ишь ты прочие одна черномазь, прости Господи! Глазастые, что твои арапы неверные.
И бабы, воображая, что так и следует, совали «ребятишкам» копейки. Эти копейки, разумеется, тоже доставались Симоне. Тот в благодарность рассказывал детишкам, что хотя эти мужики и смирные, но только до тех пор, пока они не сядут на коней и не сделаются казаками. А в качестве казаков они уже совсем совсем другие. У них под седлом мясо, которым они питаются; в руках длинные длинные пики, и ими они колют всех других людей. В таком виде они обошли целый мир, оставив позади за собою пустыню. Города, попавшиеся им на пути, разрушили, села сожгли, нивы вытоптали
Узнав это, Бепи с Пепой начали остерегаться лохматых полушубков. Даже раз, когда какая то сердобольная баба подхватила мальчика на руки, чтобы поцеловать его, он разорался с испугу таким благим матом, что оказавшаяся тут же Пеппина кинулась на выручку, выхватила его у богомолки и накричала на нее. Та целый день тряслась потом. Боялась, чтобы с ней черномазь эта не обошлась особенно жестоко. За тычком она не погналась Итальянцы над неопрятными, усталыми и, по видимому, бедными русскими паломниками смеялись, и скоро Бепи с Пепой тоже над ними начали потешаться.
Когда каноник, помнивший, как из нижнего крипта вынесли мертвую русскую богомолку, крикнул Бепи: «да ведь ты сам русский!», мальчик сначала изумился, потом расплакался. Тот же каноник уверил его, что пошутил, и Бепи успокоился, но с тех пор еще больше сторонился этих странных и диких людей тесно, плечом к плечу валивших в старую мраморную базилику.
А неясное стремление куда то вдаль всё больше росло у Бепи.
Он уже начал фантазировать:
Я скоро уеду.
Куда? спрашивала Пепа
Туда, где киты глотают пророков, а мальчики ездят в золотых клетках на слонах
А тебя не пустят.
Я и сам уеду!
Без меня?
Бепи задумывался. Без сестры было бы удобнее. Но куда она денется одна
Разумеется и ты со мною.
Значит у нас будет две клетки.
Нет, мы в одной поместимся. А над нами будут летать большие красные птицы и петь самые лучшие свои песни.
XII
Весна стояла чудесная. Такого наводнения цветов даже и Бари не помнило никогда.
Только что Симоне рассказал детям удивительную сказку про двух генуэзских мальчиков, которые на берегу увидели странных людей, странных не вроде бедных русских паломников, а сплошь залитых в золото. Те взяли их с собой на корабль и через несколько лет маленькие путешественники вернулись в отечество богачами со множеством слуг, коней, экипажей.
И теперь это так бывает?
Еще бы! смеялся старый нищий.
Что же для этого надо сделать?
Пойти подальше на берег и, увидев большие пароходы, помахать им издали платками.
Ну?
Сейчас же за вами лодка с парчовым навесом и с золотыми мягкими подушками.
Бепи задумался. В самом деле, как это просто! И как обрадуются бабушки, когда он вернется таким знатным и богатым господином, что по ночам перед ним будут бежать черные люди с кольцами на носу и освещать ему дорогу факелами. И он отблагодарит барийских женщин за их заботливость. Всем им выстроит дворцы, подарит красных птиц с желтыми крыльями, а Пеппине сверх того белого слона, чтобы она на нем ездила за водою к городскому фонтану и за мясом на рынок. Антонио ее мужа он сделает генералом, старого нищего Симоне никак не иначе, кардиналом, чтобы он носил большую алую шляпу с кистями и длинное по самые пятки красное платье. Церковные мальчики будут всякий раз провожать его после мессы с зажженными восковыми свечами в руках. Бепи под влиянием этих мечтаний начал даже задумываться.
Что с тобой? добивались бабушки.
Ничего Вот я скоро вам дворцы настрою. Гораздо лучше нашего муничипио[13].
Милый малютка, восхищались те, подбрасывая его на руках.
А тебе слона подарю. И на слоне золотую клетку. А в клетке бархатные подушки.
Ну, с меня довольно и молочной козы, смеялась Пеппина, а то моя Гриджиа постарела.
Даже во сне бредил ребенок о чудесах старого Симоне.
Так ты, говоришь, платком махнуть?
И сейчас лодка с парчовым балдахином таким как на похоронах?
Он ни за что бы не уступил малейшей подробности.
Именно. И в лодке вот этакие тюрички с шоколадными конфетами и мятными леденцами.
Это было уже выше сил маленького Бепи. Услышав о тюричках с шоколадом, он подозвал Пепу.
Убежим, Пепа.
Та даже не спросила «куда». Доверчиво протянула ему ручку, чтобы тот вел ее.
Мальчик, как обыкновенно, двинулся вперевалочку, крепко держа сестру. Спустился со ступеней базилики, утонул на минуту под темным сводом со «св. Николаем» старого греческого письма и вынырнул на свет Божий в узенькой улочке, где направо и налево их бабушки торговали фруктами, луком, каштанами и всякими печеньями, от одного запаха которых пробивала слюна.
Здравствуйте, дети!
Бепи с Пепой! слышалось отовсюду. Идите сюда, вот вам яблок.
Не хотите ли горячих каштанов? Пасты Груш Винограду Сухой рыбы?
Бепи и Пепа улыбались во все стороны, брали и каштаны, и груши, и пасту, и виноград, и сухую рыбу. Наскоро глотали всё это торопясь подальше. И пока тянулись и ломались коленами узкие улицы старого города, Бепи и Пепе то и дело приходилось отзываться на тысячи приветствий. Их окликали из окон, с балконов, с крыш, снизу из подвалов, точно из под земли, откуда те же бабушки узнавали их по четверке толстых, хорошо обутых ножек. Даже аптекарь (слывший свободным мыслителем и не веривший ни в сон, ни в явь), и тот улыбался им:
Эй вы, близнецы св. Николая На те вам!
И швырял им леденцы, помогавшие и от кашля, и от желудка и от дурного глаза! Ибо, в качестве настоящего итальянца, аптекарь, не признававший ни Бога, ни черта, ни сна, ни яви в то же время свято верил в дурной глаз, в ворожбу и в заговор. Останавливаясь на каждом шагу, дети скоро почувствовали себя усталыми. Как раз попалась площадка с мраморным лобным местом[14]. Некогда тут рубили головы преступникам и привязывали их для правежа к мраморному столбу. И, должно быть, и тех и других было не мало, потому что как мраморный столб, так и мраморная площадка стерлись в достаточной степени.
Ты знаешь куда мы? спросил Бепи Пепу.
Куда? Довольно того, что ты знаешь! Ты веди, а я с тобой пойду.
Скоро мы сядем в золотую лодку на желтые подушки и будем есть шоколад.
С орехами? Которым бабушка Анна угощала нас после ярмарки?
Нет, гораздо лучше с с Бепи затруднялся придумать что нибудь особенное. С петушьими гребешками и потрохами.
Разве это хорошо?
А еще бы! Чего же лучше?
Ты ел?
Нет, не ел!
Посидели, посидели, отдохнули «Ну, пора в дорогу!», встал Бепи. Еще несколько минут они шли по старому городу и скоро перед ними раскинулись прямые и широкие улицы новых кварталов.
Здесь уж никто им не кричал «здравствуйте, Бепи и Пепа», и Бепи с Пепою беспрепятственно добрались к песчаным отмелям, сиявшим сегодня под щедрою ласкою весеннего солнца.
Где золотая лодка?
А вот погоди, Пепа! Сначала большой пароход покажется, а там и золотая лодка будет.
A шоколад с потрохами?
В золотой лодке.
И подушка?
Да, под балдахином.
И дети, взявшись за руки, весело бежали уже по пустынному берегу.
XIII
Они еще никогда не выходили из города.
Боже мой, как велик Божий мир и как малы они сами! Пожалуй, нисколько не больше маленьких крабов, что возятся тут же в горячем песке у прибоя неугомонных волн. Голубая Адриатика, золотые пески и вдали зеленая кайма садов. Сверху синее синее небо. И куда не взглянешь, всюду нет конца и начала. Бесконечность над землей, бесконечность в море. Посреди этой бесконечности карабкаются по желтым отмелям крохотные странники в детских поисках чудесного, хотя самое чудесное было вокруг.
Пустынные волны, пустынные берега, пустынное небо! Ни одного челнока налево, ни одной души направо, ни облачка вверху. Зелень, золото и лазурь, но сколько в них оттенков, какая теплота и разнообразие тонов в каждой складке волны, в каждой неровности берега, в каждом дереве садов, далеко отошедших от соленого дыхания Адриатики. Шли шли дети и разумеется за ручку, с полною уверенностью, что вот сейчас покажется волшебный пароход на голубой воде и пошлет за ними золотую лодку под парчовым балдахином. От их маленьких толстых ножек во все стороны разбегались крабы. Подымаясь на дыбки, грозили неведомому, но страшному врагу, маленькими клешнями. Кое где они целыми кучами кишмя кишели над выброшенными прибоем и умиравшими под солнцем «сепиями»[15]. Каких только не выкинуло сюда это лазурное море раковин! И длинные, как сигары, и завившиеся спиралью, и разогнувшие розовые толстые губы, и точно шарики, и Бог весть, что еще!
Ну, что же? остановилась Пепа.
Погоди Не сразу все!
Да ты наверное знаешь?
Еще если мне сам Симоне рассказывал об этом.
Под золотыми балдахинами?
Да. С страусовыми перьями.
И с шоколадом?
И успокоенная крошка царапалась дальше.
Прогулка, впрочем, была совсем не утомительна. Волны, смочившие песок, сделали его твердым как паркет, и детские ноги не вязли. Слева прибой то и дело подкатывался к Бепи с Пепой и как опытный продавец раскидывал перед ними белое кружево. Только это кружево не оставалось на старом золоте отмели, а просачивалось в нее и исчезало. Бепи сначала, как и Пепа, пугался и отбегал от прибоя, но скоро привык и смело шлепал по нем толстыми подошвами. Положим, пустыня пустыней, но нет нет да из садов справа донесется песня или ржание жеребенка. Вверху белыми искрами мелькают голуби. Вот они скучились и, описав громадный круг, точно упали в чащу зеленых вершин. И тотчас же в той стороне неба, где они только что были, показалась большая рыжая птица. Бепи даже различил, как между громадными крыльями точно повисла вниз остроклювая голова ее и короткие, но сильные лапы.
Бепи?
Ну?
Это не из тех, что уносят к волшебникам девочек?
Бепи сначала струхнул, но потом сообразил, что птица все таки мала для этого.
Пусть ка посмеет.
А что?
Я ей задам.
Чем задашь?
Палкой.
Да у тебя нет палки.
Нету? В самом деле нет Но все таки ты не бойся. Она меня и так испугается.
И птица исчезла и опять по небу разметались во все стороны белые голуби. Уже часа два прошло и, оглянувшись назад, Пепа вдруг заплакала.
Чего ты? изумился братишка.
А где он?
Кто?
Да наш Бари!
В самом деле, близнецы св. Николая этого никак не предвидели. Ведь всё время их город, весь белый под этим солнцем, как мираж, стоял вон там на краю неба, а теперь его нет, точно и не бывало. Куда он мог деваться? Такого несчастья Бепи никак ожидать не мог и уж сморщил нос, чтобы заплакать, видя, что тем же самым усердно занялась его Пепа, как вдруг давно желанное чудо, наконец, явилось.
Далеко далеко в морской лазури показалась темная струйка дыма.
Вот оно Я тебе говорил Пепа.
Что?
А пароход.
С золотыми лодками?
Дымок шел с юга и должно быть по направленно к Бари, потому что он не только не исчезал, но напротив, рос, рос и определялся. Близнецы св. Николая терпеливо сели на песок. Всё равно, теперь он уж не уйдет от них. Старый Симоне значит был прав Только бы не упустить, не прозевать Солнце жгло им спины, к самым ногам шипя и пенясь подбегала вода, чьи то серебряные кудри завивались в гребешках волн, точно детские головки старались, вскакивая, рассмотреть, что это за два чудака уселись среди пустыни и ждут дива. Не прошло и получаса, как под дымком наметилась черточка, а на ней выросли сначала едва едва отличимые две мачты и труба между ними
Ну, теперь пора
И Бепи вскочил, вынул из кармашка платок и давай бегать по берегу махая им далекому пароходу
XIV
Все шло так, что шутка старого нищего казалась настоящею правдой.
Во первых, корабль не только не удалялся от берега, но напротив шел к нему. Если бы Бепи был знаком с фарватером Адриатики, это бы его нисколько не удивило. Чтобы попасть в Бари, надо избрать именно такое направление. Во вторых, когда пароход уж хорошо обрисовался с тонкой паутиною снастей, мачтами и трубами их оказалось две за ним зоркий Бепи отличил лодку. Шла ли она отдельно или была прицеплена к его корме только во всяком случае она существовала Несколько сбило его с толку почему она не золотая? Но и это пустяки. Так, может быть, кажется издали! Подойдет ближе и загорится на солнце, как кольцо на руке у бабушки Пеппины.