Тогда я побежала к матери:
Где та путевка, которую тебе давали в Тбилиси?
Я уже её отдала. Ты же сама просила.
Просила-просила, а теперь перепрашиваю. Чтобы была путевка в Тбилиси и побыстрее. Не затягивай.
Мать, как опытный руководитель сказала:
Ну ладно.
Но только она знала, что стоит за этим «ну ладно». Она всем говорила и начальству, и в семье, и самому дорогому человеку дочке, всегда говорила одно и то же, если не пролезало «ну ладно». А уж достигала она этого большой кровью и терпением.
Мы поехали в Тбилиси. И я, как дурочка, побежала по адресу и спрашиваю у ворот какую-то Котэ Махарадзе, впервые себя настраивая на сострадание:
Где тут Арно живет?
Вхожу в указанный двор, а там мой Арно, ну просто мой Арно, искрящийся своим здоровьем, дурачится с другими москвичками в тех же самых словах, что и со мной.
Не знаю, как я на него смотрела. Ты что же делаешь, паршивец, с моей первой любовью? А где же твои обещанные слова? И что это всё значит? Распутство?
Он не выдержал мой взгляд. Побежал, как наивный барашек, с какой-то просьбой к Котэ Махарадзе в дом, а она ему: «Что же, сын, к тебе гости, а ты и на стол ничего не поставил?»
Я обиженно развернулась и ушла со дора, не зная еще, что в этом возрасте человек многих партнеров награждает орденом первой любви. И пока он её, первую любовь, не выберет, он так и будет колебаться какая же у него все-таки любовь первой была?