Замечала ли я что-нибудь подозрительное за священником?
Я молчу, бегая растерянным взглядом по полу, будто ищу новую порцию ответов или отверстие для побега. Но бежать некуда. Вот она, расплата, Ева. Ешь, не испачкайся.
Чтобы не затягивать паузу, я отвечаю:
Его весь город знал но мы не так часто пересекались.
Я проваливаюсь в мысли о дронах и подпольном убежище в церкви, историю создания которого знаю на ура. И этот поток утягивает меня все глубже, словно болото. Чтобы не утонуть в нем, я собираюсь с мыслями и силами, шагаю к Инспектору и, пристально глядя ему в глаза, задаю один из самых важных вопросов:
Вы успели послать сигнал тревоги в другой город? Кто-нибудь за пределами Форт-Коллинса знает о том, что случилось?
Нет.
Я облегченно выдыхаю
Хотя не уверен.
и опять замираю. Но затем Инспектор вносит пояснения, которые дарят мне немного надежды, что еще не все кончено.
Перестав его слушать, я переключаюсь на поиски выхода роюсь на ближайших полках, осматриваю стены, но, увы, на них нет ни намека на дверь, люк или панель управления. Наверное, здесь не было предусмотрено плана на случай, если кто-нибудь окажется внутри и не сможет выйти. Но это странно. В конце концов, всякое могло случиться.
Кстати, продолжает говорить Инспектор.
Да что с ним такое? Откуда это желание поболтать с человеком, который, простите, пытался его убить?
Как тебе удалось выбраться из участка?
Ой, да отстань же ты от меня. Может, еще костер тут разведем и предадимся увлекательным историям? Я тебе совсем не друг и не хороший знакомый, я не желаю с тобой говорить даже быть рядом, находиться поблизости от тебя настоящая пытка. Я еле сдерживаюсь, чтобы не вынести тебе мозги или хотя бы не избить, насколько хватит сил. Черт знает, какая у тебя подготовка, но я женщина и могу быть опасна в гневе, так что лучше не шути со мной.
Дробовик тем временем находится в свободной руке. Это не очень помогает поискам, но хрена с два я отпущу его.
Я не отвечаю, и Инспектор пользуется этой паузой, чтобы добавить:
Я пошел туда за тобой, но видимо, опоздал.
Он сделал что?
Я перестаю водить руками по полкам и стене и оборачиваюсь к Инспектору с выражением лица, какое вряд ли смогу повторить в другой ситуации. Мои глаза округляются, и я хмурюсь. Такое молчаливое «Что за чушь?». Да нет же, он либо бредит, либо решил напоследок выдать мне эту историю. Только непонятно зачем. Зачем это придумывать? Зачем возвращаться за мной? Да, он что-то там говорил про мою пригодность (когда я загибалась на асфальте, стоя перед ним и его напарником на коленях). Но разве это важнее нападения зараженных? С другой стороны, Инспектор мог и придумать это, чтобы я не пыталась его убить. Доказать ведь свои слова он точно не сможет. Я знаю, что за мной пришел другой человек и он сейчас где-то там нуждается в моей помощи.
Честно говоря, не знаю, что отвечать. И идей нет, и желания. Поэтому я бурчу:
Друг помог, и возвращаюсь к обыску, но спокойнее мне не становится.
Его упоминание про возвращение бесит, и чем дольше я думаю об этом, тем сильнее злюсь. А когда звучит это дурацкое «Понятно», мне хочется повернуться и налететь на Инспектора, чтобы выбить из него ответ на, пожалуй, самый глобальный вопрос: «Да что тебе там вообще может быть понятно?!»
Что он понимает в потере близких? Что он может понять о том, каково жить, мучаясь от чувства мести и одновременно боли за то, что ты не могла спасти брата? Что убийц никогда не накажут. Что они все якобы сделали правильно. Что ты для других просто разменная монета. Что тебя собирались бросить в участке на съедение зараженным. Что ты не знаешь, где твой последний и единственный друг и можно ли вообще ему помочь, учитывая уровень его подготовки.
Что ему там в его голове понятно?
Чем дольше я накручиваю себя, тем яростнее двигаю вещи. В какой-то момент не рассчитываю силу и едва не ловлю головой падающую коробку, но, вскрикнув, успеваю отскочить на безопасное расстояние. Устав рыться и окончательно разозлившись, я оборачиваюсь к Инспектору и вижу, как он стоит ко мне спиной и стаскивает сверху одну из коробок. Отчасти понимаю, что с радостью сделала бы что-нибудь эдакое в его адрес. Но в то же время знаю, что не смогу ударить человека в спину. Даже его. Какая-то вселенская несправедливость. Я же была готова на убийство!
Я подхожу к двери, смотрю на нее, прислушиваюсь к звукам снаружи зараженные никуда не делись. Нейт, пожалуйста, не будь одним из них. Прошу тебя, не будь одним из них.
К глазам подступают слезы я быстро моргаю. Не хватало еще разреветься на глазах у Инспектора (да и в принципе). Чтобы занять себя, возвращаюсь к обыску, но хватает меня ненадолго.
Я мечусь, как тигрица в клетке, и, когда мой поисковый запал подходит к концу, без сил опускаюсь на одну из больших коробок.
Нет, неужели все закончится именно так?
Внезапно я начинаю тихо смеяться, прикрыв лицо ладонью.
Почему-у? спрашиваю, смеясь, в пустоту, убираю ладонь и поднимаю взгляд на Инспектора. Почему с тобой? Из всех людей на планете я застряла здесь именно с тобой! Я продолжаю «веселиться». Лишь бы это не была истерика, потому что не представляю, как с ней бороться. Глубоко выдохнув, я немного успокаиваюсь, встаю с коробки и подхожу к Инспектору. Надеюсь, ты жалеешь об этом, я обвожу помещение рукой, как и я.
А лучше больше. Но это вряд ли возможно.
Он задумчиво смотрит на меня, будто решает логическую задачку, затем опускает на пол коробку, которая была у него в руках, и выдает:
Я много о чем жалею. Но здесь мы, по крайней мере, в относительной безопасности.
В безопасности?! я «загораюсь» с новой силой. Медленная смерть в этой коробке это, по-твоему, безопасность? Не знаю, пожалею ли о том, что скажу дальше, но слова сами вылетают изо рта. Да я лучше бы сейчас была там, с ними, я тыкаю пальцем в дверь, чем с тобой здесь!
Глава 4. Аарон
Я почти физически чувствую, как с каждым произнесенным словом нарастает напряжение в этом гребаном холодильнике.
Был у меня опыт перемещения по минному полю, и то, что происходит сейчас, по своему накалу не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытывал тогда. Жаль, что приборами обнаружения мин нельзя определить, какая из твоих фраз приведет к эмоциональному взрыву. В разговоре с другим человеком вообще редко можно понять, как на него подействует то или иное слово. И если в отношении остального своего окружения я практически никогда не задумываюсь и говорю все в лоб, то в случае с Мартин такая прямота грозит мне дробью в задницу. Хотя с ней и уклонение от ответа может привести к тому же. Класс.
Но пока мы молчим, напряжение становится только сильнее. С каждым сдвинутым мной ящиком, с каждым движением Евы я понимаю, что тот самый «взрыв» произойдет в любой момент, даже если я ничего не скажу.
Когда после шумного разбора полок и постоянной ходьбы по холодильнику Мартин затихает и начинает смеяться, меня пробирает до мурашек. На сегодня я уже перевыполнил свою дневную норму по эмоциям, но у жизни на этот счет совсем другие планы.
Я поворачиваюсь с ящиком в руках и внимательно наблюдаю за Евой.
В чем-то я прекрасно понимаю ее чувства. Если бы убийцей Лоры был человек, а не гребаный вирус, я бы пристрелил его, не задумываясь, и вряд ли смог бы спокойно находиться с ним в одном помещении.
Почему-у? Почему с тобой? Из всех людей на планете я застряла здесь именно с тобой!
Какой-нибудь мозгоправ из числа тех, кто активно пытался проверить меня на профпригодность после смерти Лоры, точно нашел бы, что сказать, предварительно перерыв гору не самых приятных воспоминаний. Но у меня нет ответа на озвученный вопрос, кроме самого банального: просто так вышло.
Надеюсь, ты жалеешь об этом, как и я.
Я смотрю на Еву. Увы. Нет, нисколько.
Но все же
Я много о чем жалею.
В моей голове звучит эхо выстрела, которое останется там до конца моей хреновой жизни. Я вижу почерневший взгляд Лоры и как она выхватывает у меня пистолет эти картинки такие яркие, будто все произошло секунду назад.
Я затихаю, не в силах сразу справиться с наваждением. Опять тянет заорать как в ту минуту, когда от моего крика едва не сотрясались стеклянные шкафы в больнице, где работала Лора. Все, лишь бы не чувствовать невыносимую боль, которая навсегда поселилась в моем сердце.
С трудом, но я нахожу силы вернуться к реальности. Я ничего не мог сделать тогда, и это бессилие чуть не свело меня с ума.
Но здесь мы, по крайней мере, в относительной безопасности, эти слова я выдаю на автомате.
Но Мартин успокаиваться не собирается, и ее ярость окончательно выводит меня из ступора. Я мысленно выдыхаю: я больше не в больнице, а в запертом холодильнике, и напротив стоит разъяренная Ева, за слова которой я цепляюсь, как за спасательный круг. Думаю, именно поэтому они проникают гораздо глубже, чем бы мне хотелось.
Да я лучше бы сейчас была там, с ними, чем с тобой здесь!
На моем лице во всей красе отражается удивление с ядерной смесью скепсиса и обиды.
Да какого черта?! Она вообще понимает, что говорит?
Я молчу и, прищурившись, смотрю на нее. Если меня понесет на бездумные высказывания, Фрэнк обнаружит в этом холодильнике живой только Еву, но, скорее всего, мой труп.
После недолгой игры в гляделки меня постепенно «отпускает». Я скептически хмыкаю и отвечаю:
Ну, у меня все же есть одно преимущество перед теми парнями снаружи. Я указываю взглядом на дверь, за которой рычат зараженные. Я не собираюсь тебя убивать. Что бы она там ни представляла, я не какой-нибудь свихнувшийся на войне солдат, стреляющий во все, что движется. И, я внимательно смотрю на пылающую от гнева Еву, я вижу, тебе очень многое хочется мне сказать. Так почему бы не воспользоваться этой возможностью?
Если будешь стрелять, давай в бронежилет, и уже покончим с этим.
Я жду длинных оскорбительных тирад или выстрела, в конце концов. Но то, что происходит дальше, в очередной раз доказывает, что я в свои тридцать пять ни черта не разбираюсь в женщинах.
Вместо того, чтобы что-нибудь сказать, Ева неожиданно замахивается и бьет кулаком, целясь мне в лицо. Я уворачиваюсь быстрее, чем успеваю сообразить, что случилось, и ее рука пролетает в опасной близости от моей щеки. Промазав (и, конечно же, разозлившись), Мартин бьет еще раз снова мимо. Я действую на рефлексах на третьем ударе перехватываю ее кулак и прижимаю к себе спиной, обхватив Еву поперек груди вместе с руками.
Дробовик выпадает на пол. Мартин пытается сопротивляться, но ее сил и злости хватает только на то, чтобы несколько секунд ворочаться в захвате. Когда она затихает, я уже собираюсь ее успокоить, но Ева сдаваться не собирается и с силой наступает мне на ногу.
Да чтоб вас!
Я шиплю от боли, проглатывая слова, которые хотел бы сказать, и Ева, воспользовавшись моментом, вырывается на свободу. Подхватив дробовик с пола, она разворачивается и целится в меня, отойдя на метр.
Не спуская с нее глаз, я медленно поднимаю руки и теперь на самом деле готовлюсь к выстрелу.
Но чем дольше длится пауза, тем меньше решимости и реальной угрозы исходит от Мартин.
Наконец, она опускает дробовик.
Пошел ты. Пройдя мимо меня, Ева возвращается к обыску, бросив на ходу: Держись от меня подальше.
Я часто дышу после притока адреналина и внимательно смотрю на Еву, а затем, убедившись, что она временно потеряла ко мне интерес, медленно выдыхаю.
А ты полна сюрпризов, Мартин.
Я поправляю пальто, машинально провожу рукой по цепочке под футболкой, и в этот момент мне, как и в целом, стоило бы промолчать, но слова вылетают быстрее, чем я успеваю прикусить язык:
Знаешь, в небольшом холодильнике это будет довольно проблематично.
Гром и молнии. Затишье перед бурей.
Ева прерывает поиски, оборачивается и подходит ближе, пристально глядя мне в глаза.
Ну так придумай что-нибудь, цедит она, сжимая дробовик (но опущенный, и на том спасибо). Ты же великий Инспектор. Ее слова звучат почти как оскорбление, хотя ничего лишнего в них, казалось бы, нет. Кроме, разве что, ее тона. Может, и выход отсюда найдешь.
Метнув, наверное, сотую по счету молнию взглядом, Мартин уходит в противоположную часть холодильника.
«Может, и найду», хорошо, что это я произношу в своих мыслях.
Я поворачиваюсь к стене с ящиками, не особо заботясь о том, что опять стою к Еве спиной. Если бы она в самом деле собиралась меня убить, у нее была для этого минимум сотня возможностей.
Да уж.
Я стою и смотрю на стену, часть которой освободил от ящиков. В голове творится полный кавардак мысли скачут от одной к другой и обратно к Мартин. На миг вновь хочу оказаться в бронированном грузовике в мерзкую погоду ехать в какой-нибудь из городов, слышать монотонный бубнеж Фрэнка и ничего не чувствовать, но похоже, точка невозврата пройдена.
Когда мне удается успокоить дыхание, а перед глазами перестает мелькать яростный взгляд Евы, в свете шара я вижу под потолком странный блик: одна из панелей на несколько миллиметров выдвинута из общей стены.
Интересно.
Я дотягиваюсь до шара, толкаю его к своей находке, забираюсь на ящик и медленно провожу ладонью по плите. Ощущения, конечно, не из приятных толстый слой пыли тут же отпечатывается на пальцах. Я задумчиво хмурюсь и нажимаю на середину плитки под давлением она медленно входит обратно в стену, а затем отскакивает назад и отъезжает в сторону.
Мартин, я осматриваю неплохого такого размера вентиляцию, в которую смогу пролезть и сам, кажется, я нашел выход.
Глава 4. Ева
Нет, этот человек совершенно не умеет затыкаться, хотя с виду не тянет на болтуна.
Он утверждает, у него есть преимущество перед зараженными. Да неужели.
Я не собираюсь тебя убивать.
«Премного благодарна», чуть не фыркаю вслух.
И чего он ждет в ответ? Что я прощу его? Что вдохновлюсь этим уникальным снисхождением к моей персоне? Не собирается он убивать меня. А может, и стоило.
И, я вижу, тебе очень многое хочется мне сказать, заявляет Инспектор. Так почему бы не воспользоваться этой возможностью?
Я сверлю его взглядом, крепко сцепив зубы, словно пытаюсь сдержать весь поток рвущихся наружу слов. Да, мне есть что сказать тем более в адрес Инспектора. Особенно этого. Но чем дольше я пытаюсь выбрать, с чего начать, тем стремительнее закипает внутри меня вулкан гнева.
И внезапно, сама не ожидая, я замахиваюсь свободной рукой и пытаюсь ударить Инспектора кулаком.
Целюсь точно в нос, как делала уже не раз, пусть и не с этим человеком. Несмотря на мое телосложение, я достаточно шустрая, но у Инспектора, к моему удивлению, получается вовремя увернуться в сторону. Он делает это так быстро и ловко, что при других обстоятельствах я бы могла замереть в удивлении, но сейчас не оставляю себе возможности и сразу бью во второй раз опять мимо. И вот я заношу кулак в третий раз, но Инспектор перехватывает мою руку и, прижав к себе спиной, блокирует меня в захвате. Я дергаюсь и пихаюсь, но все мои попытки напоминают трепыхания птички в ловушке. Нет, чтобы освободиться, можно не пытаться действовать силой на силу.
Я затихаю на мгновение, а затем резко наступаю ему на ногу. Это срабатывает почувствовав секундную свободу, я тут же дергаюсь вперед, на ходу подхватываю с пола дробовик, разворачиваюсь и целюсь Инспектору в лицо.
Дышу часто и глубоко наверное, я почти готова выстрелить. Но первая вспышка гнева проходит, и увы. Даже при таком раскладе и после недолгой схватки я не могу пойти на убийство.