Она выпрямилась сияющими глазами глядя на меня и погладила меня по плечу очень ласково.
Так ты знала, мама? изумлённо проговорил Платон.
Она обернулась к нему, утирая невольные слёзы, сейчас она была очень красивой, своей зрелой, будто выстоявшейся красотой. Моя тёща вообще очень нравилась мне, намного больше тестя, Андрея Андреевича, который, по-моему, был надутым павлином. Только теперь оказывалось, что у меня два тестя.
Знала, сынок.
Что же ты не сказала мне? Мне-то?!
Ты ведь тоже молчал. Я боялась навредить Тане. И тебе тоже она ведь пряталась не только, чтобы самой спастись, но и чтобы нас не тронули, так ведь, Марк? После тех убийств
Я вдохну, думая: спасибо, что не упомянули вслух мою маму. И отдельно спасибо, что не вплели в канву Книжника
Что произошло, Марк?
Я как дурак, не мог вымолвить ни слова, ступор продолжался, не понимаю, со мной в первый раз такая ерунда. Платон посмотрел на меня и, поняв, что не дождётся ничего, сказал сам:
Мы ничего не поняли с Марком, кроме того, что оперировать будут срочно, прямо сейчас.
Лариса Валентиновна охнула, приложив ладонь к груди, и обернулась на Марка Миреновича, он взял её под руку.
Идём, Лара, я видел там диванчики, присядем, он мельком взглянул на меня и увлёк Ларису Валентиновну с собой.
Платон посмотрел на меня и, кивнув на Марата, тоже отправился за матерью и вот, кто этот человек Платону? Это в крови у них, похоже, так запутывать свои отношения. А ко мне подошёл Марат я с трудом соображал, признаться. То есть, вообще не соображал. Вот это «не понимаю, как она жива до сих пор», настолько выбило меня не то, что из колеи, но, окончательно, лишило сознания. Пока мы ехали сюда, пока я держал Таню на руках, я был самим собой, напуганным, паникующим, но собой, в моём уме, но как только её забрали из моих рук, я словно впал в какую-то летаргию
И я это заметил. Я, конечно, никак не ожидал вообще когда-либо встретиться с Танины мужем. Она сказала, что он умер, и мы не обсуждали больше. После только упомянула по поводу счетов, что невозможно, чтобы их заблокировали, потому что единственный, кто мог это сделать, умер. И вот он появился. Как по волшебству, похоже. И меня вытащил из тюрьмы, как сказал Платон. То есть все документы шли от Лётчика, но скорейший ход делу дал именно этот человек, которого я и не видел никогда прежде. Когда я узнал об этом, я представил его взрослым солидным мужчиной, возможно даже пожилым, сам не знаю, почему, но мне казалось, что такие возможности есть только у таких людей. Тем более что кое-кто при мне называл его по имени-отчеству, понижая голос при этом, во мне иного мнения и не было на этот счёт.
И вот, меня выпустили, это было уже в Москве, я поехал встретиться с Таней, ну и поблагодарить Платона и, особенно, Марка Борисовича. И он вышел к нам из здания больницы, возле которой мы все собрались. Я удивился, что этот на редкость красивый и даже как-то аристократично ненарочито элегантный незнакомец направляется к нам, но подумал, что это кто-то из друзей Тани или Платона. И когда Таня представила нас друг другу, я, честно говоря, потерял дар речи. То есть я должен был в своей голове сменить образ пожилого всемогущего дяденьки на вот этого парня, моего ровесника, судя по всему, как, спрашивается, мне было уложить это в своей голове?
Но пришлось как-то укладывать. Начать с того, что мы все поехали обедать в ресторан, какие мне, замшелому провинциалу, застрявшему в прошлом веке, и не снились, в меню даже не было цен, Платон после сказал на эту тему, посмеиваясь:
Это потому что те, для кого важна цена, в такие рестораны просто не ходят. Здесь те, кто расплачивается, не глядя. Впрочем, Марк как раз не из расточителей, просто для него это мелочь.
Мелочь?.. я недоверчиво покачал головой, хотя не доверять Платону у меня не было причин. И сколько же у него денег в таком случае?
Платон пожал плечами.
Ты у Тани спроси, она знает.
А мне он помог, потому что Таня попросила?
Ну, вероятно. Это же справедливо, чего ты расстроился?
Да нет
Платон рассмеялся.
Что, Марк произвёл впечатление?
Не без этого, задумчиво кивнул я.
Не тушуйся, ты тоже производишь впечатление, засмеялся Платон, толкнув меня в плечо.
Наверное, мне поговорить с ним надо, сказал я.
Наверное.
После того как мы с Таней старались заработать просто на то, чтобы не пропасть в большом городе, принуждённые снимать комнатушки в ужасных коммуналках, принять, что вообще-то Таня привыкла совсем к другому, было необычным ощущением. Но я вспомнил, как она удивлялась и улыбалась суммам, что я называл. Да, она привыкла к иному уровню жизни, я и прежде догадывался об этом, а теперь я увидел это воочию, когда оказалось, что у них даже водитель в личном автомобиле. И машин оказалось не одна, и даже не две.
Но главное впечатление оказалось впереди, когда он припечатал наглеца, что валял Таню по снегу, как я понял, этот Курилов до сих пор в больнице, шину наложили это было приятно. Но я не хотел чувствовать себя в роли такого же Таниного ухажёра-неудачника, о скулы которого можно почесать кулаки, если что. В этом смысле роль Лётчика Вьюгина мне стала окончательно неясна. Я, было, начал думать, что у них какая-то любовная история, если он всё время стремится мне в морду дать, но Таня не хотела говорить об этом.
Марк Борисыч, я хотел сказать, не знаю, что вам известно о наших с Таней отношениях
Он посмотрел на меня рассеянно, очень бледный и отсутствующий сегодня.
Всё известно, сказал он, прислонившись к подоконнику. Не думаю, что нам вообще нужно об этом говорить. Особенно сегодня.
Да-да я хотел только сказать, что я вы должны знать, я люблю вашу жену. Но это только с моей стороны. Между нами ничего нет.
Он посмотрел на меня и покивал довольно равнодушно. Вообще вид у него был, как у человека не в себе.
Я ещё раз хотел поблагодарить за то, что вы помогли мне снять обвинения.
Марат выдохнул он, хмурясь. Поверьте, это всё не стоит благодарности. Вы же были невиновны?
Нет то есть, да, невиновен.
Ну и все. Просто пришло время вам освободиться от несправедливости. Мне лично очень жаль, что это не случилось с вами раньше. Ужасно, когда человека преследуют без вины, он посмотрел на меня. Что-то в этот момент мелькнуло в нём живое, в отличие от предыдущей пластиковости. Хуже только знаете что? Когда нет наказания Если вина есть, а наказания за преступление нет. Это страшно. Это развращает. Это намного хуже наказания без вины. Как настоящая дьявольская ловушка.
Я посмотрел на него, очень бледного, мне даже оказалось, что он болен, потому что даже его бледность сейчас не была обычной, казалось, он упадёт в обморок вот-вот.
В этот момент в коридоре появился Лётчик, на нём под расстегнутым халатом была зелёная хирургическая пижама. Он явно торопился.
Где ваши люди с клапанами? не называя Лиргамира ни по имени, ни по фамилии, спросил Лётчик.
Лиргамир выпрямился, весь словно заостряясь ещё больше.
То есть как?.. Их нет?!
Нет сказал Лётчик, бледнея.
Лиргамир полез в карман за телефоном. Но в этот момент в коридоре появились ещё какие-то люди, шедшие от входа, совсем не похожие на медиков или курьеров.
Глава 3. Палачи и жертвы
Незачем звонить, Марк Борисович, сказал шедший в середине странной процессии из восьми человек господин в дорогом костюме, он выглядел очень довольным. Коренастый и кривоногий, редкие рыжеватые волосы причёсаны волосок к волоску, на груди шёлковое кашне.
Лиргамир развернулся, тут же изумительным образом меняясь. Ещё не развернувшись вполне, он уже был другим, крепче и больше, и даже старше. И молча смотрел на коренастого.
То, что вы ищете, у нас, сказал коренастый, очень довольный собой, мне казалось, ему хотелось скакать на одной ножке с выкриками: «Да-да! Я тебя сделал!», но он только обернулся она одного из своих, державшего кейс.
Лиргамир смотрел на него, молча некоторое время, и опустив голову, но при его росте получалось, что он смотрит сразу и свысока, и исподлобья.
Чего ты хочешь за это? и голос у Лиргамира оказался сейчас совсем иным, жестоким как сухой лёд.
А ты не хочешь узнать, как они попали ко мне? Как я вышел на вас? Как я узнал, что вы оба живы и
Плевать мне, с отвращением дёрнув губами, сказал Лиргамир. Что за мою вещь?
Мы с Лётчиком с удивлением замерли, наблюдая странную сцену.
Может, отойдём? сказал коренастый.
Говори при них, Лиргамир имел в виду нас с Лётчиком.
Коренастый усмехнулся.
Знаешь, Марк, сынок, в наших рядах выросли очень большие зубы на тебя. И твой долг многократно вырос. А ещё он обернулся на свою свиту. А ещё некоторые считают, что ты отстаиваешь какие-то там благородные цели, семью и прочую старомодную советскую пургу. Вот я и хочу оказать им, до чего они неправы, потому что ты гнилой извращенец, и жена для тебя всего лишь один из источников доходов.
Он смотрел на Лиргамира, продолжая наслаждаться моментом, пока тот, похожий на пронзённого копьями воина, смотрел на него сверху вниз. Именно так сверху вниз и дело не в росте, он намного выше, да, но он смотрел так, потому что относился к коренастому, как к чему-то отвратительному и низкому, не надо говорить, чтобы показать это
Так вот, чтобы прекратить ненужные брожения, я хочу, чтобы ты признал, что ты извращенец, чтобы об этом знали все, кто имеет с тобой дело.
Лиргамир смотрел на него, сложив руки на груди, ожидая продолжения.
Мои парни не верят, что ты заднеприводной. Говорят, так защищать свою жену педик не может. Не понимают, что ради выгоды люди и не на то способны.
Хорошо, Лиргамир поднял голову, глядя на всех собравшихся сразу, и сказал невозмутимо: Я, Марк Лиргамир дырявый педик, подтверждаю. Все слышали?
Он даже голос поднял.
Боюсь этого мало, Марк Борисыч, самодовольно усмехнулся коренастый.
Мало? Лиргамир усмехнулся страшно. И ка-ак крикнет: Я грязный педрила, я долбился в задницу, я брал в рот и что там ещё чёрт возьми всё, что ты можешь вообразить свои больным мозгом, Вито, я делал!.. Слышите, мужики?.. Теперь доволен?
Вито немного побледнел, дёрнув толстым носом, и снова покачал головой.
Не-ет. Так легко не будет. Они поимеют тебя, он обернулся на своих спутников. И в машине там с нами ещё семеро. Понимаешь, привыкли в зоне А ты парень-то загляденье, у них давно стоит на тебя. Поимеют и снимут на видео, чтобы показать, кому надо при случае.
Да пожалуйста, легко сказал Лиргамир. Хоть здесь. Хоть на Красной площади напротив Кремля. Ты, Вито, хоть ротой своих зеков можешь меня отъюзать, да хоть на кол посади, хоть намотай мои кишки на колёса своего «мерина» и размажь по Москве, только отдай мою вещь. Отдай вот ему, я поеду с вами.
Он кивнул в сторону Лётчика, который побледнел, будто это его собирались увезти чокнутые урки для своих развлечений.
Я вам говорил, ему понравится, ухмыльнулся Вито, обращаясь к своим. Но у тех были совсем не такие лица, как у него.
Вито начал багроветь. Тогда Лиргамир сказал:
Вито, не время трендеть, как я понимаю, он чуть повернул голову к Лётчику. Отдай клапаны.
Но Вито только ухмыльнулся, качая головой.
Понимаешь, в чём дело, Марк Борисыч, это же тебе надо, чтобы Таня была жива, мне на это плевать. Так что это у тебя времени нет, а у меня сколько угодно. От трупа взять то, что мне надо, ещё проще. Хотя
Он опять обернулся на своих:
Выяснился интересный нюанс, что там помимо клеток у вас имеется эмбрион. Идеальный живой эмбрион. А это совсем другое дело. Я соглашусь объяснить парням, почему сегодня они останутся «без сладкого», в обмен на
Ну нет, у Лиргамира дрогнули ноздри, и он выдвинулся лбом вперёд. Её ты не тронешь. Я поеду с вами. Ты хотел, я согласен. Но к Тане никто не подойдёт.
Тогда она умрёт, сказал Вито, делая вид, что очень огорчён.
Не много ли ты хочешь? И меня? И моих детей?
Вито беззвучно засмеялся.
Надо было соглашаться сразу, Марк Борисыч, ещё два года назад, ты же ломаешься, цена и растёт.
Отдай клапаны, пусть Таню прооперируют а я
Да чёрт с тобой, Марк! скривился Вито. Это была проверка, и ты, пидор, её не прошёл, никому не нужна твоя задница, успокойся.
Тут неожиданно заговорил Лётчик.
Послушайте, нет времени препираться и выяснять ваши высокие отношения, Таню ввели в кому, она на АИКе, и так мы не можем держать её долго, это очень опасно, сердце стоит, и и уже может не завестись, а
Ты слышишь, Марк?! Твоя жена уже почти умерла, уже не одной ногой в могиле, она уже лежит в ней, а ты стоишь с лопатой. Закопаешь или поможешь выбраться, решай, Марк, уже не ломаясь, проговорил Вито. Я говорил тебе, она даже не будет знать она ведь и о ребёнке ещё наверняка не знает Подумай, всего несколько клеток и её жизнь.
Лиргамир дрогнул, будто ему воткнули штык в живот.
Всё бери, прошептал он, опуская голову, словно у него сломалась шея. Но вначале её прооперируют. Валерий Палыч, проследите, чтобы вначале я думал, он упадёт, даже шагнул вперёд, и он, действительно, оперся рукой о мой локоть, поднял глаза на меня, дрожащий и страшный, и увидел что-то за моим плечом.
Я обернулся, там был Платон, с расширенными от ужаса глазами он смотрел на нас, на то, как Лётчик почти бегом уходил с кейсом, в котором были бесценные клапаны, способные спасти Тане жизнь, её шанс И как Вито вытащил телефон из кармана, намереваясь кому-то звонить. Я услышал: «Кира Николаевна, да, выезжайте, здесь всё готово», и подумал, удивительно, точное имя и отчество Киры, моей двоюродной сестры из Кировска. Как странно, будто завершается ход спирали, снова какая-то Кира
Лиргамир бросился пот коридору к выходу. Платон посмотрел на меня и поспешил за ним, ну, и я тоже. И тут я увидел, что Лиргамир, отбежав несколько шагов от дорожки, упал коленями в снег, его громко вывернуло, правда, без толку, потому что блевать ему, очевидно, было нечем. Я вернулся внутрь, купил в киоске бутылку воды и вышел снова. Лиргамир сидел, высоко подняв колени и, прижав ладонь со снегом к лицу. Снег почти не таял под широкой длиннопалой ладонью, кончики пальцев подрагивали А Платон говорил что-то ему. Когда я подошёл, то услышал, что Лиргамир ответил ему:
Я сделал хуже, Платон, ты что ты не понимаешь?.. Я не просто позволил я все равно, что сам изнасиловал её, а после ещё и обокрал он посмотрел на Платона, увидел меня, и, взяв бутылку с благодарном кивком, отрыл её и выпил несколько глотков, а остальное вылил себе на голову. И плашмя приложил ладони. Господи я никогда не предавал её. Никогда Только потому и а теперь
Марк, вставай, ты простынешь, поморщился Платон, тронув его за плечо, эта сцена отчаяния была неприятна ему, и я понимал, почему, внезапное душевное обнажение, притом публичное, выбивалось из картины мира и жизни, существующей в прекрасной гордой голове Платона. Идём
Не надо сказал Лиргамир, оттолкнув его руку. Не надо меня опекать.
Идём, Марк, вставай люди смотрят.
Да насрать мне, пусть смотрят! огрызнулся Лиргамир. А ты не стой так близко, решат, что и ты гей, как я
Ну, хватит, что ты как Если ты гей, то я бабушка Красной Шапочки! окончательно разозлился Платон. Вставай!.. Марат, помоги поднять его. Хорош, Марк Чего ты ну и сделают аборт, вспомни, что Лётчик сказал об этом, всё равно нельзя сейчас было
Лиргамир поднялся и оттолкнул Платона.
Да пошёл он, Вьюгин твой к таким-то хренам, он сказал он сказал да он всё скажет и всё сделает, лишь бы
Он посмотрел на меня.
Вот он ещё может понять меня. Только твоего ребёнка никто не убил, да, Марат?
Я подошёл ближе и с размаха ударил ладонью по лицу. Он отшатнулся, качнувшись, в ужасе хватаясь за щеку и с изумлением глядя на меня. А сказал, глядя ему в эти самые изумлённые глаза:
Да, Марк. Мой ребёнок сам погиб, не родился. Когда шевелился уже, когда уже она знала, что будет сын и ждала его, и я его ждал. Я сидел в СИЗО, где меня унижали и били по почкам, пристраивались к моей заднице, приходилось спать вполглаза, и каждый день меня заставляли признаться, угрожая, что иначе все в камере узнают, что я насильник несовершеннолетних Да, она никогда не любила меня, я её любил с первого дня, как увидел ещё девчонкой, и я сломал ей жизнь своей любовью. Но тогда, в тюрьме, я думал иначе Она была моим благословением, надеждой, моим счастьем, светом, который только и грел мою душу, не позволяя погрузиться в полное отчаяние. Я был ей проклятием, а она мне даром Небес Конечно, я понимаю тебя. Только ты её муж, я не был. Я только мечтал об этом, и уговаривал её, между прочим, но за меня она не пошла. Она вышла за тебя, почему, знаешь, наверное, только ты И сейчас ты принёс жертву, жаль, что не себя, тебе было бы легче, но у всего своя цена У тебя есть всё, у меня нет ничего Но так-то да, я тебя понимаю