Повозка не успела остановиться.
После смерти матери Мустафа постарел ещё сильнее. Всё в родном доме его угнетало. Он садился в любимое кресло Алимы, закрывал глаза, и слёзы текли по щекам.
По его заданию помощники искали Зейдана. Мустафа был уверен, что именно брат похитил Лилю и напал на него.
Зейдан появился в семье в возрасте полугода. Он был сыном лучшего друга отца Мустафы.
Родной отец Зейдана погиб в пустыне, от горя умерла и его мать, а мальчика взяли на воспитание родители Мустафы.
Зейдан всегда отличался буйным характером, непослушанием. Часто сбегал из дома.
Алима воспитывала его из жалости и даже считала родным сыном, но больше всего любила Мустафу и его умерших братьев.
Женить Зейдана не получилось, он перебирал невест и искал похожую на Мадину.
Но такие не попадались.
Отношения между братьями были натянутыми, но Мустафа был выше ссор.
Он любил, когда в семье всё хорошо. Старался ради спокойствия матери.
Когда умерла мать, вспомнил о том, как все подстраивались под Зейдана, чтобы его проделки не приносили семье страдания.
Человека, похожего на вашего брата, видели в Бейруте. Он снимает там комнату с молодым юношей, сообщил главарь поискового отряда однажды вечером.
Приготовь мне Бруни, я выезжаю.
Раньше в неотложных походах Мустафу сопровождал Поль. В этот раз пришлось ехать одному.
Когда араб пошёл на поправку, велел Мадине найти людей и похоронить Поля.
Жена отправила по наставлению мужа троих слуг.
Они, вытащив Поля из землянки, с ужасом обнаружили, что тот жив.
Договорившись между собой, не стали его хоронить.
Подбросили тело к ближайшей деревне, а Мадине сказали, что похоронили.
Лиля не знала конечного пункта их с Зейданом маршрута. Араб менял свои планы каждый день.
Они просто шли неизвестно куда, примыкали к караванам, одиноким путникам.
Зейдан всё рисовал их счастливое будущее. Ни один встречный не догадался, что под одеждой юноши, который повсюду следовал за Зейданом, на самом деле скрывается молодая женщина.
На рынке в Бейруте Лиля прислушивалась к словам. Всё пыталась уловить или русскую речь, или французскую.
Зейдан это как будто чувствовал и говорил:
Не все русские и французы могут стать твоими спасителями. Твой главный спаситель я! И пока я не знаю, жив Мустафа или нет, мы будем просто скитаться.
А для Лили не было конца и края этим скитаниям. Зейдан вёл себя распущенно. Каждый день давал обещания и каждый день нарушал их.
Он стал противен настолько, что когда лез целоваться, Лилю начинало тошнить.
Но причина её тошноты крылась уже в другом.
После нескольких ночей, проведённых с Зейданом, она поняла, что беременна.
С ужасом представляла себе, как будет с животом притворяться братом араба.
Однажды на рынке Лилю схватила за руку пожилая женщина, сидящая у прохода и просившая милостыню.
Зейдан обозлился, толкнул нападавшую. Но незнакомка встала, посмотрела на Зейдана пристально и что-то долго бормотала по-арабски.
Он слушал, а женщина то и дело показывала на Лилю пальцем. Потом Зейдан заплатил ей несколько монет.
Что она хотела? поинтересовалась Лиля.
Погадать. У нас с тобой будет дочь. А ты ничего мне не говоришь. Думала скрыть?
Лиля опустила голову.
«Дочь, дочь, дочь», это слово заполняло всё изнутри. Оно сжимало сердце. Вдруг захотелось кричать: громко на весь мир кричать о том, что она в плену.
И Лиля закричала. Она начала срывать с себя одежду.
Зейдан так испугался! Кутал её обратно, сжимал в своих объятиях, отгонял глазеющих.
Кое-как ему удалось притащить Лилю в комнату, которую они снимали.
Пленница была не в себе. Разделась полностью, легла на кровать и зарыдала.
Зейдан поднял её за плечи, сначала поцеловал, а потом ударил по щеке.
Лиля от неожиданности замерла. Куда-то исчезли слёзы. Щека горела огнём. Зейдан небрежно бросил ей покрывало и скомандовал:
Укройся, я скоро вернусь, куплю другую одежду. В этой тебя могут узнать. Арабы наблюдательны. Ты подставила и меня, и себя, глупая русская женщина. Угораздило меня с тобой связаться.
Зейдана не было очень долго. Лиля ещё несколько раз впадала в истерику. Потом успокаивалась.
Уже давно она сдалась, не думала ни о побеге, ни о других способах вернуться на родину.
Без сына ей не нужны были родные степи. И даже если она навеки с ним разлучена, решила не возвращаться, потому что на родине ей тоже мало кто был рад.
В дверь постучались. Никогда такого ещё не было. Зейдан всегда пользовался своим ключом.
Стук стал настойчивее.
Лиля молчала, закуталась в покрывало.
Когда дверь слетела с петель, и на неё с мешком бросился невысокого роста араб, она закричала.
Пыталась стащить со своей головы мешок, но руки вскоре оказались связанными.
Араб взвалил её на плечи и куда-то нёс.
Лиля потом вспоминала это с трудом.
Казалось, что путь был очень долгим. Потом похититель положил её на что-то твёрдое. Запахло лошадьми. Стало слышно их ржание, постукивание копыт.
Зейдан, прошептала Лиля, Зейдан
Пока похититель развязывал мешок, Лиля перебрала в голове тысячу вариантов. Но увидеть перед собой Мустафу никак не ожидала. Он смотрел на неё с интересом. Разглядывал со всех сторон. Лиля сидела перед ним обнажённая.
Потом араб отвернулся, пробурчав:
Прикройся.
Лиля осмотрелась. Ничего подходящего не нашла, схватила мешок и прикрылась только спереди.
Мустафа дышал тяжело. Потом резко подскочил к Лиле, вырвал из её рук мешок.
Долго-долго рассматривал её.
Лиле поначалу было очень стыдно, она покрылась мурашками, а потом просто закрыла глаза и ждала, что будет дальше.
Когда открыла глаза и увидела, что Мустафа снимает с себя одежду, запричитала:
Мустафа, остановись, не бери грех на душу.
Он улыбался, Лиля дрожала от страха.
Надень, произнёс Мустафа, ты такая пугливая.
Лиля не верила своим ушам, быстро надела на себя рубаху.
А теперь всё по порядку, начал Мустафа. Как ты оказалась с Зейданом? Кто из вас бил меня по голове, кто притащил в землянку? Кстати, твой французский собеседник никогда уже не встретится со своей красавицей женой.
Голос Мустафы был не очень добрым. Лиля улавливала в нём нотки ехидства. Араб не смотрел в глаза, он то и дело их отводил, а пленница следила за ними пристально.
Где Зейдан? спросила Лиля.
Его теперь ждёт джаханнам за все злодеяния, что он совершил. И то место, где он сейчас находится, покажется раем.
Мустафа вдруг замолчал, а потом тихо-тихо произнёс:
Он ответит за каждый свой шаг, за смерть Алимы, за тебя, за меня. Пожалеет, что родился на этот свет. Я сам лично отправлю его в вечное путешествие. Вот этими своими руками его туда отправлю!
Мустафа потряс руками перед Лилиным лицом и зло выпалил:
Я ещё разберусь, с ним ты заодно или нет.
Лиля сидела неподвижно.
Хотелось спросить у Мустафы, как он её нашёл, что случилось с Алимой, но она молчала.
Боялась, что излишнее любопытство ещё больше разозлит араба, и тогда она тоже отправится в вечное путешествие. О сыне тоже молчала. Услышав о нём что-то страшное, не выдержала бы.
Потом Мустафа протянул Лиле кружку.
Пей, сказал он, пей, иначе залью сам.
Лиля выпила. Вкус этой жидкости был очень знаком.
Мустафа уставился на неё и прошипел:
Говори, всю правду говори
Лиля смахнула слезу и прошептала:
Не убивай его, под сердцем я ношу его ребёнка.
Мустафа аж взвизгнул.
Я так и знал, я так и знал
Лиля опустила голову и произнесла:
Прошу тебя, оставь его мне. Я хочу быть с ним, Мустафа. Мой сын растёт без меня. Где он? Что ты с ним сделал? Я больше не хочу страдать, Мустафа.
Араб молчал. Стоял рядом с повозкой надменный, злой. Лиля плакала, становилась перед ним на колени. А потом он произнёс:
В память о матери он останется жив. Но ты не будешь с ним. Ты поедешь на свою родину, но без сына. Заберёшь только то, что внутри тебя. Ты недостойна своего сына. Он останется со мной. У него большие успехи в обучении. Он как маяк для моих сыновей. Они стремятся к нему и берут с него пример.
Ты же слабая женщина, неспособная защитить свою душу.
Я мог бы сейчас как Зейдан воспользоваться тобой, но не стану этого делать. Да, я хочу этого, очень хочу. Но
Лиля вытерла слёзы и прошептала:
А если я сама захочу, ты отдашь мне сына, Мустафа? Верни мне его, пусть он будет рядом, и я буду рядом с тобой.
Мустафа покачал головой.
Нет, Лиля, это не выход. Поспи, завтра у нас с тобой будет другой разговор.
Лиле не спалось, монотонно покачивающаяся повозка везла её неизвестно куда.
Глава 3
Павел Трофимович пропустил уже две шахматные среды. Дома доставал шахматы и играл сам с собой.
Вот уже две недели ничего не слышал ни о сыне, ни об Иване Григорьевиче. Из дома теперь выходил только Серж. Когда в один день Серж не вернулся в привычное для него время, Павел Трофимович чуть с ума не сошёл. Сам отправился в городскую квартиру. Но там не было и следов недавнего пребывания Сержа.
Павел Трофимович вернулся домой. Не успел сказать жене, что внука не встретил, как Серж объявился. Он попросил прощения у деда и сказал, что виделся с отцом, и тот хочет вернуться, ждёт лишь разрешения Павла Трофимовича. Разрешения Павел Трофимович не дал.
Олег Павлович, потревожив с помощью отца Орловское гнездо, быстро понял, что Ивана Григорьевича нужно вывозить в другое место. А других безопасных мест у него было немного. Одно точно было: несколько лет неработающий постоялый двор.
Небольшая гостиница отлично сохранилась, что очень удивило Олега Павловича. Он слышал, что в этих местах орудовали разбойники, и было очень странным, что даже дверь взломать не пытались.
Дверь была приоткрыта. Иван Григорьевич ещё не вышел из кареты, ждал сигнала.
Олег Павлович вошёл и был поражён чистотой. В гостиной пахло блинами. От этого запаха даже слегка закружилась голова.
На шум из кухни выбежала невысокого роста молодая женщина и ойкнула, увидев Олега Павловича.
Тот нахмурился. Хотел было схватить женщину, но та увернулась и завизжала. Со второго этажа послышался громкий детский плач.
Рядом с женщиной мгновенно оказался такой же коротконогий мужик с длинной редкой рыжей бородкой.
Олег Павлович даже опешил. В его гостинице живут незнакомые люди, готовят блины, воспитывают ребёнка (тот продолжал кричать) и ещё удивлённо смотрят на него.
Так-так, произнёс Олег Павлович. Что всё это значит?
Что именно, сударь? произнёс рыжебородый.
Именно то, что вы живёте в моём доме.
Рыжебородый присел на кресло, закинул ногу на ногу и ответил:
Да много вас таких хозяев. Чуть ли не каждый день захаживают. Чего это я вам верить должо́н, мне доказательства предоставьте. А я поразмыслю, как быть дальше.
От такой наглости у Олега Павловича даже затряслась нижняя губа, он стал заикаться:
Д-да к-к-ка-ак у в-вас я-з-ы-ы-к
Не договорил. Рыжебородый встал с кресла, подошёл к Олегу Павловичу и похлопал его по плечу.
Травяной успокаивающий сбор вам не помешает. Алёнушка, побалуй сударя.
Женщина быстро скрылась на кухне, Олег стоял как вкопанный. Рыжебородый так и похлопывал Олега по плечу.
Казалось, что это безумие никогда не закончится. Олег Павлович не стал дожидаться чая, со всей силы так топнул ногой, что рыжебородый отскочил как мячик.
Вон из моего дома, заорал Олег Павлович.
В ответ тишина. Невозмутимое лицо рыжебородого ещё больше разозлило Олега.
Он даже не знал, как вести себя с этими наглыми жителями.
Чтобы от вас уехать, пробормотал рыжебородый, мне нужно время и другое жильё. Если вы предоставите мне такое жильё, я буду счастлив. Если нет, то мы останемся тут. Вы же не зверь какой-то. Вполне себе приличный человек. За то, что я тут живу, вы должны мне доплатить, поскольку дом в потребном состоянии и чистоте. Мне с пятью детьми оставаться на улице, знаете ли, не хочется. Неужели вам не страшно? Бог всё видит!
Именно, прошипел Олег Павлович, видит Наглость, от которой даже я человек, проживший нелёгкую жизнь до сих пор нахожусь в странном состоянии.
Жена рыжебородого прошла мимо Олега и поставила на столик поднос.
Испейте, сударь, вам станет легче, пролепетала она и опять юркнула на кухню.
Немая сцена продолжалась долго.
Потом Олег Павлович всё-таки нарушил молчание. К чаю он так и не притронулся.
Я даю полчаса на то, чтобы вы покинули сию обитель.
Рыжебородый вдруг бросился на колени перед ним, запричитал:
Прошу вас, сударь, но мне некуда с ними. Пять орущих ртов на улице не прокормишь. А тут мы как у Христа за пазухой. Ну стоял этот дом и стоял. Я год за ним наблюдал. Никого не было, и вот как теперь мне быть? У меня тут трое родились, три, между прочим, сына. Вот у вас есть дети? Вот если вашего ребёнка выгонят на улицу
Полчаса, повторил Олег Павлович, и, пнув столик с кружкой горячего чая, вышел вон.
Забрался обратно в карету и стал ждать. От злости, которая кипела у него внутри, не мог даже рассказать Ивану Григорьевичу о произошедшем.
Кое-как Олег Павлович смог объяснить. Иван Григорьевич так заразительно стал смеяться, что и Олег расхохотался. Правда смех Олега Павловича был больше похож на крик индюков. Поскольку злость ещё кипела внутри него, он не понимал, как ему поступить дальше. На всякий случай сидел в карете 40 минут вместо тридцати обещанных.
И был крайне возмущён тем, что со двора никто не выходил. Не было никакой суеты.
В этот раз пойти с Олегом Павловичем решил и Иван Григорьевич.
Когда открыли дверь, ужаснулись оба.
На пороге лежали пятеро детей. Сначала самый младший, на вид года три. За ним пятилетка и так далее до десяти примерно, а дальше родители: Алёнушка и рыжебородый. Рыжебородый замыкал странную процессию. Лежали они все ровно так, чтобы удобно было делать шаги через них.
Олег Павлович пыхтел как паровоз.
В гостиной повисла тишина.
Буду лежать тут, пропел рыжебородый, пока не помру. Мне что тут, что там.
Он пошевелился и указал рукой на дверь.
Помоги ближнему своему, и он поможет тебе, продолжал рыжебородый.
И вдруг все запели хором как в церкви. Заголосили писклявыми голосочками дети, но продолжали лежать смирно.
Голос у рыжебородого был басистым, хорошо поставленным.
Этот концерт звучал в ушах Олега Павловича, проникал внутрь, но не успокаивал, а раздражал ещё больше. И совершенно обезмолвил его.
Иван Григорьевич улыбался. Ничего подобного в своей жизни ещё не встречал. За такую оригинальность он, пожалуй, в былые времена похвалил бы виновника.
Ну всё, пропел рыжебородый, реквием спели, умираем.
После слова «умираем» все скрестили руки на груди.
Долгая тишина повисла в гостиной.
Олег Павлович понимал, что если сейчас не решит этот вопрос, то так и будет стоять неизвестно сколько и точно дождётся, пока эти семеро помрут.
Видимо, концертная программа была хорошо продумана. Поскольку действий со стороны хозяина не совершалось, началась вторая часть.
Без команды, без призыва все дети вскочили и бросились к ногам Олега Павловича и Ивана Григорьевича.
Пощадите, господин, не губите жизни детские, души невинные, залепетали дети.
Отец и мать опять запели.
Цы-ы-ы-ы-ц, заорал неожиданно Олег Павлович, но никто не испугался его голоса. Рыжебородый затянул:
Бе-е-е-е-сы-ы-ы выходя-я-я-я-т, бе-е-е-сы-ы вы-хо-о-о-о-дя-я-я-т! Быть добру.
Еле освободившись от вцепившихся в ноги детей, Олег Павлович подошёл к рыжебородому, наклонился над ним и заорал в ухо:
Кончай дурить! Чему детей учишь, ирод?
Учу принять смерть достойно, ибо только она наше спасение. Это дорога в рай. Здесь больше нет рая моей семье, а в миру́ и подавно не будет. Остался только Господь на примете. Мученики мы, такими были на земле, а на небе святыми станем. И ты, господин, будешь молиться на наши образа, и твоё сердце будет съедать страх. Ты никогда не искупишь свою вину и попадёшь в ад, а сжалившись над нами, не попадёшь. Всё очень просто.