Едем втроём чуть замаячат встречные машины о впереди поджидающих гаишниках, Великов:
Лёха, брысь!
Вика прячется в спальнике, за нашими спинами.
Как-то попросила остановить машину у придорожного кафе принесла три мороженки. А мне нельзя горло не терпит холодного. Вика вздыхает и подаёт брикет Фёдорычу:
Отдувайся, дед.
На Увильдах в Вику вселяется бес шмыг туда, шмыг сюда только её и видели. Великов досадливо махнул рукой и полез в спальник. Я скорее дела спроворил, пошёл искать непоседу мало ли чего: ей годов-то всего одиннадцать.
В следующий рейс Вика берёт с собой аппарат, и мы устраиваем фотосессию. Она позирует, стоя в воде по колена, над водой верхом на дереве, в его корнях под обрывистым берегом, размытым прибоем на фоне далёких гор. Фотографируем и собираем голыши скруглённые волнами камешки. Они красивы как самоцветы, хоть в оправу вставляй. Но Вика говорит:
Это для аквариума.
Наступила осень, и наш дорожный товарищ в школу пошёл.
Мама ее такая была, рассказывает Великов, грустя и скучая. Весь Советский Союз со мной объездила. Баранку крутила, ремонты делала. У неё чёрный пояс по карате. Замуж вышла, родила всё, женщиной стала, обабилась
Хорошо это или нет? Вновь возвращаемся к женской теме. Вдали от дома, о чём же ещё говорить, как не о прекрасных наших дамах.
Дома своя путана сколько не заработаешь, всё ей мало всё мало. Хоть через голову крутись, а вынь да положь. Эти бабы в клочки нас порвут ради материального благополучия.
Стимулируют, пытаюсь заступиться за слабую половину.
Ага, а чуть что случись, ребёнка за руку и к мамочке хороший стимул. Придёшь мириться, а там тёща ворчит научись зарабатывать, зятек, потом семью заводи.
А любовь, Геш?
Любовь для романтика дорог что-то ускользающее и непонятное, как черта горизонта. Любовь. Да, он непротив, чтобы его любили чтобы заботились о нем, с ума сходили Но чтобы самому сходить ну, уж нет: он в сумасшедшие не желает. Лучше он деньги будет зарабатывать, и позволять себя любить, а не муси-пуси всякие разводить. Ведь он мужчина серьезный любовь не для таких, как он.
По-моему, не лишено резона. Главное: платформа мужская работать и зарабатывать, а остальное от женщины. Хочешь, чтобы тебя на руках носили будь подъемной.
А Геша уже сам с собою тихо ведет беседу:
Эх, бабы-бабы, их только в душу пусти тут же с удовольствием наплюют, напакостят, изваляют в перьях, выставят на всеобщее обозрение. Знаем. Проходили. Больше не хочется.
Он курил, отвернув лицо к окну, избегая встречаться со мной взглядом, как если бы хотел утаить еще что-то, более важное. И я молчал, не желая побуждать его к продолжению этого тягостного разговора
Однажды угодили в Увильдах на сабантуй таджиков-строителей. Ну, праздник не праздник агитбригада женщин с пониженной социальной ответственностью приехала в гости обслуживать гастарбайтеров. Хохочут джамшуты, хлещут пиво не работают сами и нас не собираются разгружать; впрочем, и нечем кран не заказали. Для меня это свинство, которому нет названия русские путаны обслуживают таджиков-калымщиков, лишая финансовых поступлений страну сплошного урюка. Им что, деньги некуда девать? С другой стороны, полгода вдали от дома, в чужом краю
Короче, на наших глазах разворачивался гадкий, гнусный, но соблазнительный канкан прелюбодеяния и пьянства.
Смотрю на полупьяных девиц обида берёт за русскую кровь: неужто всё равно с кем и как, лишь бы бабки платили. Великов не смотрит чай пьёт. Угостила таджичка-кашеварка. Я и сам бы непрочь к нему присоединиться, но занят другим, менее приятным, но нужным делом без всякого удовольствия набрал номер мобильника сына и в самых черных тонах излагал ему увиденную картину вместе с причиной своего мрачного настроения: нам что, здесь на ночь придется остаться? На чей вкус можно и так сказать: стучал и шпионил, как последней суки сын. Вот не привык я к таким делам, и какая-то иголочка беспокойства покалывала душу. Верно ведь говорят: посеешь поступок пожнешь привычку, посеешь привычку пожнешь характер, посеешь характер пожнешь судьбу Хотя, наверное, поздно мне о ней-то печалиться.
Ах, подлецы! задумчиво сказал сын. Ну, ждите утра Виталика нет, а я для них не авторитет.
Потом расспрашивал Гешу про таджичку:
Хорошая женщина?
Это здесь она женщиной стала, задышала голосишко прорезался. А дома у них: бабы не люди.
Культура что ж ты хочешь? мусульманство. Сколько партия не билась. Кстати, в моду сейчас входит в Европе. Видно, пресытились развратом цивилизованные европейцы и не знают, как взять себя в руки вот к Аллаху и обращаются за подмогой
Как и предполагал, нам пришлось заночевать на Увильдах кран для разгрузки так и не появился. А джамшуты продолжали разврат и пьянство. Геша забрался в спальник, выделив мне замусоленное байковое одеяло. Он безмятежно проспал до рассвета, а я как ни ворочался на мягких сидениях кабины «МАЗа», заснуть от холода не смог. Весь продрогший отправился бродить по берегу, когда над Увильдами занялся рассвет. И кажется, нашел то самое место, где мы, бойцы стройотряда «Ассоль», летом 1978 года отмечали профессиональный праздник День Строителя.
Ну, точно здесь! Вот два песчаных холма, скрепленные соснами меж ними мы и «накрыли поляну». У самой воды плоский берег с обрывистой кручей, которая отступает, подмываемая волнами. Тут мы гуляли с Анастасией дочкой начальника ПМК в поисках янтаря
Присел на корточки у береговой черты.
М-да Столько лет прошло! Года, как вода, утекли сквозь пальцы, не оставив следа ничего кроме воспоминаний. Но волшебный обман памяти освобождает нас от тяжести груза прошлого. Я был глуп тогда, но молод и счастлив. Сейчас мудр, но уставший донельзя каждый шаг (не поймите буквально) дается с трудом. Я шел раньше по жизни с легкостью эквилибриста. А теперь даже думать о подобных кульбитах не решаюсь.
В молодости всегда куда-то торопишься, но сейчас никуда не спешу. Или делаю вид, что не спешу. Не то чтобы нарочно просто так получается. Впрочем, я довольно легко принял эти правила игры, считая, что каждый шаг в любом направлении обязательно приведет к могиле. Наверное, ко всему прочему у меня с годами стала развиваться меланхолия
Но не смотря на приступы грусти, душа по-прежнему жаждет приключений, которые заменяют радость. Оставшись на ночь среди пьяных джамшутов с приличной суммой налички в кармане, я, как бы взглянув на себя со стороны, спросил: «Тебе не страшно, дружок?». И сам же ответил: «Нет». Все сейчас происходящее встречал с радостью, печалью и ностальгией, но без чувства страха и горечи.
Заблуждаются те, кто думают, что можно вернуться туда, где был молодым, зачерпнуть водицы и, испив, снова станешь таким, как был. Ну, взял я в пригоршню дары Увильдов, хлебнул пару раз ничего, кроме ломоты в зубах от холодной воды и неприятного щелочного привкуса. Все свое нужно носить с собой и года, и мудрость, и хвори, и боли и счастье незнания своего будущего.
М-да С собой в дорогу всегда возил блокнот с авторучкой и записывал, что касалось дела что купили? почем? во сколько прибыли на стройку? когда отправились в дорогу обратную? В блокнотике был календарь, и я перечеркивал маленьким Андреевским крестиком дни поездок на Увильды. Всего получилось пятьдесят пять! Дорого бы я сейчас дал за то, чтобы почувствовать радость бытия в каждом из этих солнечных, пасмурных, тихих, ветреных и дождливых дней. Но сколько ни зажмуривал глаза, как ни старался сосредоточиться, это удовольствие мне не доступно. Увы. Чем дальше отдаляется прошлое, тем более расплывчатыми и нечеткими становятся его образы. Счастье, что мне еще удалось сохранить некоторые из них в памяти.
И вместе с тем, наше прошлое неисчерпаемо. Мне оно кажется намного более загадочным, чем будущее. Его лик, который прячется за нашим лицом, изменяется вместе с нами, а иногда даже быстрее, чем мы сами. Растворяясь в нашей памяти, ушедшие дни высвобождают новые суждения о пережитом, которые наше малодушие и слабость уличают во лжи условностей и неточностей. Перестанут ли эти поправки когда-нибудь отравлять нам жизнь? И как долго ароматы прошлого смогут сохранять для нас свое очарование?
Вот что еще можно прибавить к тем ощущениям сентябрьского утра на Увильдах? Когда солнце показалось из-за горизонта еще неяркое, в гарнире далекого тумана волшебный хоровод ярких точек на небе распался, догорая мелкими осколками утерянного рая. Рассвет разгорался гасли огни ночные. Последней померкла Венера, утренняя звезда всех влюбленных. В наспех сколоченных сараях и недостроенных пентхаузах спали жрицы её в объятиях давно немывшихся строителей. Сколько бы я мысленно не перебирал различные варианты суждений, никак не мог объяснить себе их поведения мужчин и женщин, дорвавшихся до безрассудного пьянства и секса.
День начинался
То была последняя наша совместная поездка с Гешей на Увильды. За это время я так к нему привык, что, наверное, доверил бы ему, как самому лучшему корешу, стоять на стреме, если однажды рискну ограбить банк. Но поскольку вероятность такого развития событий крайне мала, то скажу точнее мы расстались с Геннадием Федоровичем, увы, навсегда.
Где кончаются воспоминания и начинается мечта?
День на исходе. Я пишу эти строки, сидя у окна и распахнутой двери в лоджию с видом на два замечательных хомутининских озера Оленичево и Горькое. Переехав сюда, снова обрел надежду. Почему же решил, что жизнь моя кончена? Разве мало еще осталось у природы на мою долю холодно-ненастных и радостно-солнечных дней, благоухания цветов и аромата сосны, облаков, беззаботно плывущих в голубом небе собственных оттенков вечности в каждом мгновении личного счастья? Почему должен иссякнуть поток, текущий между моими пальцами воды, песка, рублей и мгновений жизни?
Наверное, еще не один день я проведу за компьютером, и за окном цветочный ковер сменится белым саваном снега, когда мороз прикроет в лоджию дверь. А меня вдруг охватит однажды такая неожиданная, взявшаяся ниоткуда радость, что станет ясно жизнь продолжается, несмотря ни на что.
А если удастся мне обогнать жизнеописанием саму свою жизнь, то, наверное, возьмусь за создание повестей и романов о карибских пиратах и робинзонах, об удивительных походах никогда не существовавших античных полководцев и мистических превращениях по мотивам местных легенд словом, то о чем мечталось в голубом детстве и удивляет сейчас. Старчество ведь должно впадать в маразм так утверждают всезнайки
Ну да ладно, это еще будет когда-то, а пока мы с Гешей «застряли» на Увильдах.
Я сидел на корточках на берегу озера в полном одиночестве, понимая и признавая, что в прошедшей жизни ничего уже нельзя исправить, а можно только забыть или помнить. Бездарно истратил минувшую ночь, пока другие спали, пировали и занимались любовью впрочем, я жалел не о том же, а об упущенном времени за компьютером.
Между тем, неудержимо наваливался день
Из-за леса хлынуло солнце и быстро нагрело всю округу особенно кабину «МАЗа». Отдохнувший и выспавшийся Великов снова отправился к кашеварке-таджичке с надеждой перехватить что-нибудь посерьезнее чая. А я, закутавшись в два одеяла, прикорнул в спальнике кабины на его месте. Прекрасно осознавал, что пока не подкатит начальство, вопрос с нашей разгрузкой никто не решит так что не стоит зря терять время. Эх, судьба моя судьбинушка где только спать не доводилось! Решив относиться ко всему происходящему с иронией, тут же покинул в мыслях строительство и устремился за горизонт
И было куда. Передо мной сразу три дороги-пути.
Чрезвычайно соблазнял первый прихватив дочку директора ПМК Анастасию, улететь в мечтах на воздушном шаре на необитаемый остров в океане неподалеку от устья реки Ориноко. Понежиться в неглиже напару на линии прибоя и нагретого солнцем песка. Стремительно поднимающаяся температура в кабине способствовала этим мыслям.
Но был и второй путь оставить здесь к чертовой матери груженый полуприцеп и налегке в «МАЗе» укатить в лесную избушку, прихватив прелестную таджичку с прекрасными персидскими глазами (это в отместку за наших путан). Я бы книжки писал, стуча на компьютере, а гостья моя, приготовив мне плов, танцевала подле с бубном в руках, как Гюльчатай из «Белого солнца пустыни». Впрочем, к черту работу, раз в гостях женщина: она с бубном, а я с пивом порадуемся друг другу.
Однако, скоро приедет подмога мой сын или Виталий Севастьянов, который командует этой стройкой, и мне надо встретить их (его?) с соответствующей положению вещей миной на лице. И я избрал третий путь замкнулся в гордом молчании разобиженного человека.
С тем и уснул
Действительно, разбудил меня Севастьянов предложил пакет с закусками, которых, тогда показалось, вкуснее в мире нет, с молоком и консервированным чаем. После визита к таджичке-кашеварке Геша не проявил должного аппетита, и я умял все предложенное за двоих.
Вскоре Виталик без шума и крика, в соответствующей ему спокойной манере, навел на стройке должный порядок пропали куда-то путаны, приехала «воровайка» (машина с кузовом и краном), а четыре таджика, учувствовавших строполями в разгрузке нашего полуприцепа, выглядели вполне трезвыми.
Геша подтолкнул меня локтем в бок, кивая на Севастьянова:
Он умен здешний директор. Надо признать, что среди интеллигентов тоже попадаются толковые люди.
А когда после разгрузки Виталик нам объявил, что пять пентхаузов мы укомплектовали железобетонными изделиями и на этот сезон заканчиваем их транспортировку, Федорович подтвердил свою прежде сказанную мысль:
Положительно умен.
Мы отправились в обратный путь, а за окном кабины в полуденном солнце, прощаясь с нами, сверкала вода курортного озера и красовался осенний бор веснушками желтых берез. Свеж и сладостен набегающий воздух. И, как это ни странно, во мне зародилось предвкушение чего-то приятного. Так бывает, когда человек надлежащим образом выполнил порученную ему работу и теперь настраивается на заслуженный отдых.
Разговорился я, будто сам с собою беседуя напоследок.
Все, Геша, расстаемся. Не кум ты мне и не сват, а буду скучать до того привык. Если как следует провентилировать этот вопрос, то в сущности ты мне люб как человек. В самом деле я о тебе уже знаю столько, будто всю жизнь знакомы были. И должен признать для простого шофера ты очень умен и красноречив. Вот я писателем себя считаю, а тебя заслушивался, будто Шолохова. Благодарного слушателя ты сегодня теряешь.
Великов немного ехидненько усмехнулся:
Шолохов, говоришь? А, может, Пушкин?
Не-ет, Федорыч, Пушкин великий сочинитель, а проза у Шолохова сама жизнь. Все же признайся девственная правда в твоих рассказах или с выдумкой?
Ну, зачем мне врать? Соврамши, брат, славен не будешь.
Верно подмечено! Ну, а еще что имеешь? Выдай, так сказать, на гора мудрые истины, которые в жизни постиг.
Гена поскреб ногтем указательного пальца кончик носа, соображая что к чему?
Ну, хорошо. Вот тебе первая Говорят, что деньги не пахнут. А я скажу так пахнут, и без всякого сомнения. Запах их ни с чем не сравним по прелести. Разве не так?
Так, Геша, так я торопился: колеса наматывали на свои шины километры дороги, а мне хотелось про Велика еще многое узнать. А мечта у тебя есть?