Да что ты вошкаешься? услышала я голос Стата, прежде чем он огрел меня по голове.
Очнулась я, лежащей на земле, возле дверей лавки, с дикой головной болью. Из груди вырвался стон, я протянула руку и потёрла шишку на макушке. В темноте раздавалась какая-то возня: не то драка, не то ещё что. Я попыталась повернуться на шум, но голова пошла кругом, потом меня опять схватили двое и куда-то поволокли, а я опять провалилась во тьму.
В следующий раз я открыла глаза, когда меня приложили об забор, ещё и обругали. Темно, какой-то дом, вонь Васька! вспомнила я и залепила кому-то пощёчину.
Ай, дура! гаркнул Стат и двинул мне раскрытой ладонью в лицо.
Я задрыгала ногами, отчего Ваську, их держащего, замотало в узком проёме двери. Рукой ещё раз зарядила Стату.
Отпусти, свинья вонючая! заголосила во всю глотку, после чего вытянула руку вверх над головой, схватила его за что попало за волосы и начала трепать, при этом визжа лишь один звук:
Аааааа!!!
Они затащили меня в дом и бросили на пол.
Ну теперь ты под нами повизжишь, ох, повизжишь! Стат пнул меня, да в темноте попал лишь в ворох юбок.
Он стал зажигать свечи, и я увидела на лице у Васьки кровь. Затем Стат сел на стул и кивнул Ваське:
Ну что, сынок, давай, начинай. А не можешь, так я научу!
Васька осклабился, глядя на меня безумным взглядом и пошёл в мою сторону. Я так испугалась! Хотя думала, что на сегодня у меня закончились чувства и эмоции.
Вася, не надо, это же я Аська. Ты же не обидишь меня, ты же хороший, зашептала я.
А Васька уже грязными лапами развязывал штаны. Они упали с него, открыв мне ЭТО. Я уставилась во все глаза, начала отползать в угол, перебирая ногами и руками и от страха заорала. Васька же кинулся на меня, прижав сверху свои вонючим телом, разрывая мне на мне блузку, припал ртом к моей груди. Стат в голос смеялся, глядя на нас, а его слабоумный сынок лапал мою грудь, слюнявя её грязным ртом. Я пыталась отпихнуть его, мерзкого, гадкого, грязного, захлёбываясь своими слезами. Он же, со звериным рыком, до ужасной боли сжав мою грудь, второй начал задирать мои юбки, впившись вонючим ртом в мои губы, жадно терзая их. Я пыталась вывернуться, сжать ноги, оттолкнуть, но я была зажата в углу между горячей печкой и тяжёлым диваном. Васька освободил мои ноги от многослойных юбок и я смогла отпихнуть его. Он заорал, запахло палёной кожей. Он пинал меня, пинал всюду, пока Стат не оттащил его.
Иди, намажь гусиным жиром, придурок, отослал он его.
Как только сынок выскочил с ожогом на заднице, папаша двинулся на меня, я нащупала рукой кочергу и выставила перед собой.
Ах ты, маленькая шлюшка, ты пожалеешь, он отбросил вырванную из моих рук кочерёжку, схватил за волосы и потащил по полу. Жесткий настил обдирал кожу, я держалась руками за косу, чтобы уменьшить боль. Он бросил меня в подпол. Просто швырнул, как куклу. И закрыл сверху люк. Я осталась в тишине, в темноте, в холоде, с возможно, сломанными костями.
Я не знаю, сколько прошло времени, когда крышка подпола открылась вновь. Я щурилась от яркого света, трясясь крупной дрожью от страха, голода и холода. В кое-как завязанной блузке, босая, с синяками по всему телу, лицу, и с шишкой на голове.
Тут она, чей-то голос сверху, не Стата, и я разрыдалась. Я уже успела много раз попрощаться с жизнью, потому как знала, только кто-то из этих двоих ещё раз тронет меня, я жить не буду. Не смогу.
Кто-то свесился вниз, протягивая руки:
Схватиться сможешь? я узнала по голосу Сияна и отрицательно махнула головой. Зубы стучали, тело одеревенело на холодной земле, я не могла расцепить рук, которыми себя обнимала. Лодыжка распухла, ныло бедро и колено. Капитан опустил лестницу, спустился, аккуратно перебрался со второй ступеньки в бок, чтобы не задеть меня.
Что-то сломано?
Я пожала плечами.
Давай, девочка, я попробую взять тебя на руки. За шею мне держись.
Оказавшись на его руках, я уткнулась ему в грудь и разрыдалась вновь.
Ну-ну, всё позади.
Сверху кто-то свесился и помог ему взбираться по лестнице, придерживая, затем меня передали с рук на руки. Сиян вылез из подпола, снял с себя китель, укрыл меня и взял на руки вновь.
Я не видела ничего вокруг, но слышала шепот соседей: "Теперь только за Ваську замуж", "Васькина теперь", "Никуда не денется" и рыдала на груди капитана.
Идите уже, сороки, рявкнул он.
Вернёшь, услышала голос Стата, сам назад приведёшь и просить будешь, чтоб приняли, и его противный смех.
Я подняла голову и, глядя в глаза Сияну, прошептала разбитыми губами:
Не было ничего, не было.
Я верю.
Он так и нёс меня на руках до родительского дома. Прошёл в мою светёлку, уложил на постель.
Сейчас своего лекаря пришлю. Пусть осмотрит, может сломано что. Бульон и сон. И выкинуть всё из головы. Поняла?
Я поняла. Я поняла, что детство кончилось. И что теперь надо мной нет защиты рода, имени отца. Теперь я никто. Ах, нет. Теперь я для всех Васьки-дурака жена
Слёзы против воли полились из глаз.
Отставить! Я что сказал? Перестань.
Он вышел, прикрыв дверь, даже не пустив плачущую бабушку. Что-то ей говорил спокойным тоном, я не уже не слушала. Он прав бабулина жалость мне сейчас не нужна. Мне нужно успокоиться и решить, как жить дальше. Для начала узнать, как там мама. Со мной не случилось того, из-за чего замуж не возьмут, хотя люди и будут трепать языками, пальцем тыкать. Я об этом подумаю потом. Мне надо увидеть маму.
Вошёл другой лекарь, чистый и аккуратный, явно, не первый встречный, как вчера. Молча осмотрел лодыжку, пощупал колено, глянул на синяк на бедре, от чего я зарделась. Потрогал голову, осмотрел лицо.
Н-да, красавица но до свадьбы заживёт! думал, что успокоил меня он.
"Какая теперь свадьба? Никто меня не возьмёт, кроме Васьки." Я запрещала себе думать о Ёмае. Он вернётся, а про меня тут понарасскажут. И вычеркнет он из памяти птичку-синичку.
Лекарь вышел, вернулся с холодным полотенцем на голову, какую-то пасту растёр в миске, наложил на лицо, стёртые места на коже от жёсткого настила в доме Стата и бедро. На колено и лодыжку тугую повязку наложил. Микстуру от жара влил. У меня ещё и жар был?
Как там мама? я успела лишь спросить.
Она жива, спи.
Я провалилась в сон, где снилось всякое. Страшное, холодное, горячее.
Я металась в бреду, сгорая от жара, бабулечки обтирали меня и ухаживали за мамой. Как они всё это выдержали?
Пришла в себя лишь на второй день, и сразу получила несколько ложек бульона.
Опухоль заметно спала, но вставать бабушки не разрешили.
Я к маме хочу.
Асенька, вот выздоровеешь и пойдёшь к маме, сейчас ей тоже пока лучше не вставать.
А вы ей тогда хоть скажите, что я люблю её. И что ничего со мной Васька не успел сделать, задницу о печку опалил, а Стат меня в погреб скинул.
Хорошо, милая, скажем, в голосе бабушки сквозило облегчение.
Ещё через два дня я не понимала, почему мне нельзя к маме. Показательно смирилась, а ночью, медленно и тихо спустилась вниз, в мамину с отцом горницу. При мысли об отце горло сжалось, но я выдохнула и тихонько приоткрыла дверь. Мама спала тревожным сном, а её руки и ноги были привязаны к кровати. Что это?
Мама, мам, позвала я.
Она проснулась и молча смотрела на меня. При свете полной луны меня отчётливо было видно.
Мамусь, ты не спишь? я медленно подходила к кровати. Она повернула голову и сказала:
Аська, развяжи меня.
А чего ты привязанная?
Развяжи, Ась, слышишь, ребеночек плачет? Он кушать хочет, Ась, а отец ушёл куда-то. И Вик, наверное, с ним. А Настасья моя замуж, говорят, вышла. Аська, не знаешь, за кого она вышла, а?
Мама начала напевать колыбельную песню.
Я смотрела на неё, она выглядела как обычно, только что-то повредилось в голове, что она такое говорила. Я легла рядом, на отцово место, прижалась к ней, вдыхая родной запах. Потом между нами протиснулась Мурзик и заурчала, подпевая маме.
Ещё декаду назад мы были абсолютно счастливой семьёй. Всё просто рухнуло разом. И теперь мне не быть маленькой девочкой Аськой, которой брат приносит гостинцы, отец гладит по голове, а мама целует перед сном. Теперь я глава семьи, мне надо заботиться о бабушках, о маме. Бедные мои бабулечки. Надо, как говорил отец, продать один дом, закупить материал и продолжать его дело. Мальчишки-подмастерья есть, клиенты есть. У меня есть год траура по отцу. За это время мне надо заработать денег и перевезти мою семью на материк. Если за это время Вик не вернётся, сам найдёт. Я шепну паре хороших людей в порту, где буду. Под мамин тягучий напев я уснула.
Мама ещё спала, когда я ушла, прикрыв за собой дверь. На кухне бабушка готовила завтрак.
Здравствуй, милая. Я видела, ты у мамы была, будить не стала.
Что с ней случилось?
Ох, девочка моя, тронулась Варварушка умом. Мы надеемся, что это всего лишь временно, но этот лекарь надежды не даёт.
Бабуль, отец в последнем разговоре хотел дом ваш продать, нам с мамой на материк ехать велел. Думал, вас сюда забрать. От беды нас уберечь хотел. Не успел.
Мы теперь не можем тот дом продать и в этом жить. На этот дом Стоян права имеет, как старший мужчина рода. Давайте туда перебираться.
У нас год есть. Я хочу отцово дело продолжить, сапоги морякам изготавливать, денег скопить и уехать с вами. Подальше от этого места.
Аська, сапожник дело мужское. Там сила нужна и сноровка.
Подмастерья пусть основу делают, я голенища прошивать стану. Может, Вик вернётся. "И Ёмай" подумала.
Не хочу тебя огорчать, девонька, но Стат с Васькой тебе житья не дадут. Они уже людей понастроили, что ты жена Васькина законная, а моряки Сияновы ссамовольничали, жену у мужа из постели вытащили. И местные на моряков ополчились, даже забыли, что Стат мальчонку-юнгу почти до смерти избил, когда тебя они воровали. Мальчишка ещё дышит через раз.
Я вспомнила звуки драки у дома в ту ночь.
Он-то, еле живой, как в себя пришёл, так и указал, кто тебя умыкнул. Не дадут тебе тут жить и работать, как Сиян в море уйдёт, назад уволокут тебя, никто слова не скажет. Нет у нас защиты. Это пока моряки у дома сторожат. Ох, беда, беда.
Я крепко задумалась. Денег нет уехать. Сапоги бы, что для "Немого" шились, продать. Так кому? Все уже знают, что отца нет. Если только кто по старой памяти завернёт. Маму как в таком состоянии везти? Такая она хоть Стату не нужна. Хотя, кто его знает. И бабушек как-то уговорить.
Ася, бабушка повернулась ко мне. Бежать тебе надо. Маму мы к себе заберём в дедов дом. Этот пусть Стоян забирает. Главное Стату не достанется. А ты уезжай на материк. Сиян за товар сполна оплатит, с ним и уходи. Там устроишься помощницей в семью или к мастерице какой в обучение с проживанием. Ты девочка умная, сноровистая. А за нас не переживай. Никто уже не тронет. У мамы ничего не будет, Стат не позарится. А мы её выходим потихоньку. Бабушка вон, с утра убежала хлеб на заказ печь. Горе горем, а жизнь-то идёт, она горько вздохнула. Поезжай, Ася, раз отец велел.
Глава третья. Побег.
Я открыла лавку, напротив уже, подпирая дерево, стоял грязный Васька. "Сидеть, поди, ещё не может" хмыкнула я про себя. При виде меня начал ухмыляться. Меня передёрнуло. "Стережёт, чтобы старосте не нажаловалась?"
Затем я увидела на другой стороне будто просто остановившихся поболтать от безделья пару матросиков с Сиянова судна. Я поманила их. Они вразвалочку, не спеша, пошли ко мне, плечами оба задев Василя, тот издал какой-то обиженный звук.
Ребятушки, спасибо вам, что охраняете, сейчас нет у нас защитника.
Они кивнули:
Об отце твоём память, Ася, да к матери с почётом.
Просьба у меня есть у меня сорок пар для "Немого" пошиты отцом были, да так и остались стоять непрошены. Мне бы продать их, а? Может, надо кому, али кто в порт пришёл, а идти к нам уж и не собираются, зная, что мастера нет?
Отходим мы сегодня, Ася. Не успеем. старый моряк крякнул. Но, глядя на моё лицо, молодому всё же сказал:
Ты беги, Сенько, капитану расскажи Асину просьбу.
Молодой умчался, а мне он сказал:
Давай, пока мне запаску подберём, раз такое дело пока мастера другого присмотрим.
Я открыла дверь в кладовку, где на сбитых отцом полках рядами, по размерам, с подписями круглым отцовым почерком на подошвах, стояли одинаковые пары.
Моряк опять крякнул. Он знал каждого на "Немом", да не по одному десятку лет. И сейчас, глядя на сапоги, представлял их. Я провела рукой по одному ряду. Вот дед Салом, вот Вертала, Сноп, Вышка и Галоп, у многих я и имён настоящих не знала, лишь как друзья кличут. Теперь и не узнаю
В лавке объявился Стат.
А что это ты, морячок, с моей невесткой по кладовкам обжимаешься?
Какая я тебе невестка? Пошёл вон отседова! не выдержала я.
А ты, мелкая дрянь, за измену поплатишься! Раз выздоровела, кыш обратно к мужу в дом, ишь, чего удумала! С мужиками по углам жаться!
Да ты, да я
Моряк задвинул меня себе за спину, не дав сказать.
Стат, ты прекрасно знаешь, у неё есть право на траур. И ей шестнадцати вёсен нету. Не вправе ты требовать с неё пока.
Так мой Васька вскрыл коробочку, а она со всеми подряд по кладовкам зажиматься станет, а нам потом чужого отпрыска ро́стить? Нет уж, пусть у нас в доме живёт, при мужике своём.
Он попытался обойти моряка и схватить меня за руку.
Был бы отец жив, ты на порог бы ступить боялся, вставила я.
Моряк отвёл его руку. Как-то весь выпрямился, плечи расправил, да такой стал огромный, мощный, что даже я поняла передо мной истинный морской волк. Сильный, смелый и бесстрашный. А чего уж там понял Стат не знаю, только вылетел он на улицу, призывая собирающихся зевак в союзники:
Люди добрые! Что ж это делается, а? Невестка нерадивая за чужого мужика прячется, от мужа хвостом вертит? Да где ж это видано, чтобы у мужа родного на глазах, а?
Какой он мне муж? не удержалась я от несправедливости. Не засватана, отцом не отдана, слово не дававшая у алтаря Всесильной матери.
Раз мужиком целована, милована, так и без сватовства обойдёшься, парировал Стат. А что бесстыжая, так я докажу сам на правой груди родинку видел, с голой грудью передо мной лежала и стонала.
Соседи и проходившие мимо портовые, что остановились на представление посмотреть, громко обсуждали услышанное.
Моряк меня в лавку подтолкнул, да только я упёрлась.
Конечно, стонала, от боли, когда твой умалишённый сын при тебе меня насиловать полез, да даже этого не сумел, всей задницей не к девке прилип, а к печке горячей.
В толпе заржали. Васька дурнем заорал:
Убью, гадину! и кинулся в мою сторону.
Моряк впихнул меня внутрь, сам в дверях встал, руки расставив.
Что здесь происходит? на дороге появился староста со своим огромным псом. Позади него маячили его прихвостни.
Тьерр староста, рассудите, кинулся к нему Стат. Аська в доме моём ночь провела, с сыночком моим миловалась. Упала, бестолковая, в подпол открытый, так в дом родительский женщинам на оздоровление отдадена была. Теперь вон, на ноги встала, не идёт к мужу в дом, с моряком залётным в кладовке милуется.
Не так всё было, не правда! я выглядывала из-за плеча моряка.
Так всё было? староста обернулся к толпе.
Соседи, не поднимая глаз, пожимали плечами и кивали.
Ну, по сути, отца нет, брата нет, так мы теперь сироты с мамой. А там Стат, какой-никакой, но теперь единственный сапожник на острове.
Со стороны порта появился Сиян, за ним вся команда, кроме дежурного, и второй юнга с телегой.
Всем солнца в окошко, да хлеба в ладошки, поприветствовал всех капитан. Чего собрались? Или бесплатно что раздают?
И тебе ветра полные паруса, ответил староста. Да вот, в толк не возьму о чем мне тут судачат. За Тита, сапожника, дочь, вроде.
Стат стоял, поджав губы и сжимая кулаки.
А, про нынешнюю хозяйку отцова наследства? Так только оно Стату надо, не сама Аська, да, Стат? Сиян улыбался лишь глазами. Или кому из вас девчонка по нраву пришлась? Кто на ней жениться собрался ты или сын?