Татьяна Чекасина
Канатоходцы. Том I
© Александр Карачев, текст, 2022
© ДёЛибри, издание, оформление, 2022
Об авторе
ПРЕДИСЛОВИЕ К РОМАНУ «КАНАТОХОДЦЫ»
Роман «Канатоходцы» я писала тридцать лет. Лев Толстой писал «Анну Каренину» пятнадцать лет. И этот пример великого писателя меня иногда утешал. Ещё бы! Сколько раз появлялась горькая, самоуничижительная мысль: ну почему я так долго пишу! Не говоря о том, что и родственников, и знакомых, и коллег, кто знал что-либо об этой работе, я уж стала бояться. Боялась этого вопроса: «А как Канатоходцы, как этот роман, ты его дописала?»
Замысел этого произведения был изначально обманчивым, потому что в основе сюжета криминальная история, дикое убийство, убийцы, следователь, расследование Некая группа лиц буквально вырезала еврейскую семью. Время действия романа пик советской власти.
Прямо детектив какой-то. А детективы вообще-то пишутся чаще левой ногой, но некоторые пишутся просто очень быстро. За тридцать лет можно было, вроде, накатать тридцать детективов.
Правда, работа над «Канатоходцами» шла с остановками, с паузами, так как я буквально выдыхалась и не могла продолжать. В эти промежутки были написаны другие произведения, куда меньшие по объёму: рассказы, истории (так я определяю жанр небольшой повести), обычная повесть, маленький роман.
Роман «Канатоходцы» не то, чтобы «большой», он громадный. И это первая причина, по которой он писался так долго. Объём текста, так сказать, «на выходе», то есть готового произведения, 777 страниц. Это примерно 32 авторских листа.
Поместился роман в два тома. Каждый из томов имеет по две книги. Конечно, в мировой практике создания художественных произведений есть большие романы, и «Канатоходцы» в этом смысле не является исключением.
Не имею ввиду, говоря об авторах больших романов, сочинителей бульварной литературы, ну, вот тех самых детективов, фантастики, «дамских романов», умозрительных исторических сочинений, а также модернизма и постмодернизма. Я к ним не отношусь.
Сюжет не с потолка. Какое-то время мне удалось поработать над материалами этого дела в архиве Верховного суда.
Пример другого нашего столпа великой художественной литературы, Достоевского. Роман «Бесы» имел исток в газетной заметке. Но я бы никогда не стала писать произведение по газетной заметке. Всё моё творчество имеет личную основу. И в архиве Верховного суда я работала над изучением уголовного дела уже после того, как была начата работа над романом.
Замысел этого произведения находится на глубине, в личном опыте, то есть, эта история для меня во многом не чужая и не посторонняя. В романе есть персонаж, который является прототипом человека, который был мне очень близок и который привёл в мою жизнь эту страшную историю.
У меня выбора не было, так как не было желания заниматься документальным журналистским творчеством, а, тем более, сочинять детектив. А потому мне был уготован трудный путь создание художественного произведения самым сложным методом литературы, самым главным методом, вершиной литературного искусства методом реализма. Для тех, кто не знает тонкостей: реализм давно использует все те приёмы художественного мастерства, которые себе приписывает модернизм. Так вот, в романе «Канатоходцы» много этих приёмов, хотя они, понятно, не самоцель, как и вообще во всех произведениях великой мировой прозы, созданной методом реализма.
Когда материал имеет не выдуманную основу, то он либо становится документальной вещью (очерком, статьей, литературной заметкой, фельетоном и т. п.), либо полноценным художественным произведением, то есть имеет живые характеры, социально-философскую идею, экскурсы в историю страны и общества и оригинальный язык художественного текста. Вот над всем этим и пришлось так долго работать.
Татьяна Чекасина
Книга первая
29 января, среда 30 января, четверг
Двадцать девятого января мороз: ни одного младшего школьника во дворах. Ледяной туман. Так утром. А к ночи снег укрывает следы нетерпеливых и уходящих гостями из гостей.
Вот и Файзулла Хабибулин провожает брата Фарида. И видит: дом напротив непонятный, ни огонька, а дверь-то отворена Двадцать два часа двадцать пять минут.
Дым!
Далее на татарском
Фарид предлагает войти во двор. Рекомендация пьяного.
Брат говорит: правильнее обратиться в общежитие медиков.
Кого надо?! орёт вахтёр.
Ты плохой тётк, орёшь!! В ответ Хабибулин пьяный, кое-как перейдя с родного на русский, ведь он не полиглот.
Файзулла терпеливо:
Моя дом тута, телефоны нету
«Плохой тётк» делает вывод: они не кавалеры будущих медсестёр. Выглядывает на крыльцо:
Давайте ноль один!!
Пожарные льют воду. Народ глядит. Один, как сумасшедший:
Входите в дом! Там Аня!
Кромкин
Во сне он играет на скрипке. Легко берёт двойные, тройные ноты «Быть тебе музыкантом» мечта папы. Но одна нота
Телефон, тормошит жена.
Вдруг волнение: впереди поворот! И в карьере, и вообще в жизни. Вот-вот и придёт весна. Ни к кому, кроме Кромкина «Сеня, ты гений», говорит мама.
Аппарат опять! В трубке Усольцев. Кратко о главном с добавлением: «Такого ещё не было».
Одевается в темпе Кромкин, в ушах «Последняя роза лета»[1], которую играл во сне. Недавно был на концерте Анекдот. Двое в городе: «Где синагога, дом, в котором собираются евреи?» Ответ: «Это филармония». Бухает дверью подъезда, квалифицируя как противоправное деяние. Но пружина не таких, как он, катапультирует.
Улица имени Декабристов дорога в никуда. Борцы. Итог негативный. Для некоторых «вышка».
«Волга». Вдвоём на заднем сиденье. Усольцев направляет фонарик: на картонке по латыни: «Магнезия». Переворачивает Карандашом на родном великом:
«Так будет со всеми жыдами»
А эти люди евреи?
Да, вроде
Погром?! Как при царе!
Улица Нагорная. Из машины выбираться неохота. Кромкин привык на «Рафике»[2] (вроде уютного катафалка).
Тропа от ворот к дому коварно укрыта снегом. Окна темны, но одно яркое: стекла в нём нет. Деревья во дворе. «Два клёна, любимцы дяди Соломона» Имя того, кто тут жил до этого вечера (вперёд увиденного в документах). Внутри холод. Воняет бензином
Николай Гаврилович с любимой репликой:
Что делать!?
Руководители на выход, другие за работу.
Рапорт дежурного: «В двадцать два часа двадцать девять минут я принял вызов на улицу Нагорную тридцать три. Владелец дома номер тридцать два Хабибулин Ф.И. сообщил: горит дом. Его удивило, что в доме темно, а дверь отворена»
Объяснительные записки. «Идёт локализации огня, а какой-то дед с белым воротником даёт мне картонку. На ней угроза людям еврейской национальности. Я передал милиционеру. Боец пожарной команды И.П. Медведев». «В двадцать два часа тридцать одну минуту тревога. Едем на улицу Нагорную 33. Автонасос устанавливаем на гидрант. Пламя, горит верх дома. Я подаю воду в два рукава с трёх сторон»
Кромкин комментирует:
Как это: «в два рукава», но «с трёх сторон»?
«нет ли кого внутри? Бью окно»
а «дверь-то отворена»
«Трудно вырвать оконную решётку Но кто-то сказал, что легко войти в дверь. Много дыму. Иду в темноте»
затаптывая следы!
« Женщину эвакуируем во двор Вернули, но в другую комнату».
На диване мёртвая тётенька.
«дамочка на полу, платье дымит. Беру стволу бойца, проливаю водой».
смывая улики
«хватаю её, чтобы оттащить к дверям, так как она захлебнулась дымом, но начальник караула»
и этот тут.
«Не тронь! На руках верёвка, наверняка, убита!» Мы думали двое. Но люди в подполье»
а то бы и их водой Трудовой порыв борцов с огнём: окна бьём, ломимся в открытую дверь. Трупы сдвигаем. Топаем немалым коллективом И командир со «стволом» наперевес «В темноте я наступил на что-то мягкое, накрытое клеёнкой и придавленное деревянной крышкой. Откидываю, а там кто-то Юбка задрана. Я догадался: женщина». Догадливый «Мёртвый труп» Живой только у Чехова «с опутанными верёвкой руками и ногами у дырки в погребМного крови на полу, на шторах».
Ладно, айда в ту часть дома, вздыхает Усольцев.
Тут две комнаты, кухня и ванная. У люка элегантная мадам. На руках, некрепко опутанных верёвкой, яркий маникюр. Лет тридцати пяти. Ран много. Платье сиреневого цвета в крови, ноги открыты выше колен.
Давайте вниз
Кто-то лёгкий, с головой укутан. Раскутывают. Мальчик! Будто дремлет. Одежда в крови.
Вот гады! говорит один милиционер.
Фашисты, кивает второй.
Парень лет тридцати. В открытых глазах мука. Горло кровавая рана.
Труп немолодого дядьки. В карманах документы, имя Соломон
Трупы отправляют в морг.
Детально с фонариком. Внизу на картошке кровь В тайнике немалая пачка писем.
В комнате тайник, в нём тетрадь.
У входа уголок пола так обгорел, будто туда керосина вылито более щедрой рукой. Лупу наводит: круглая дырка. Недавняя. Седьмой калибр[3]! Перочинным ножом не выкопать. Копать надо глубоко принцип его работы. Гильзы нигде нет? Хотя не актуально: тут никто так не убит.
Во дворе пахнет гарью. Снег как подельник: «заметёт-запорошит» Клёны, «любимцы Соломона» Народ глядит на дом-мертвец. Будто караул у гроба.
Прокуратура неподалёку, напоминает Дворец правосудия в Рио-де-Жанейро. В кабинетах-эркерах, когда морозыморозно. Не на тёплой «рио» они, на холодной.
Кабинет Кромкина (его ирония: камера-одиночка). Но не эркер, как у вошедшего Святония Усольцева.
Это телефонная книжка Соломона Хамкина.
Много номеров!
А вот тетрадь дневник парня, убитого в горло Эразма Хамкина. В мифологии Хам хамоватый, но эти могли быть и деликатными. Письма
Дай мне
Майор Шуйков с докладом:
Вот кто эти люди. Соломон Маркович, немолодой, кладовщик Центрального рынка. Его жена Хая Иосифовна, буфетчица в кафе клуба Дзержинского. В народе: дэка Дэзэ. Дэка дом культуры. А Дэзэ, хихикает, глядя на портрет над столом Кромкина. Один сын Эразм Соломонович, преподаватель в ПТУ 17. Другой Боря, ученик музыкальной школы номер один. Это Хамкины. А ещё сестра Хаи, у неё фамилия Пинхасик.
Буфет открыт?
Директриса кафе за мёртвую.
Туда опера
Направлен.
И на рынке поглядеть.
Глядят. И в ПТУ
Вот телефонник этого кладовщика
До фига номеров!
Работайте внимательно.
Чё лупу? Намёк.
Никто, кроме Кромкина, не ходит с лупой, будто с кошельком.
Айда докладать, поднимается Усольцев.
В кабинете главного, Николая Гавриловича Сомова, готово постановление о возбуждении уголовного дела:
«Двадцать девятого января в двадцать два часа двадцать девять минут сигнал о пожаре в доме тридцать три на улице Нагорной. Во время тушения найдены пять трупов
Для ведения дела назначены: Сомов Н. Г., прокурор области, государственный советник юстиции третьего класса. Усольцев С. К., начальник следственного отдела, государственный советник юстиции второго класса. Кромкин С. Г., прокурор-криминалист, государственный советник юстиции. Шуйков С. Е., начальник оперативной службы Городского отдела милиции, майор МВД.
Руководителем следственной бригады назначен Кромкин С.Г.»
Святоний Кондратьевич, что делать
Нет конкретного. Только угроза на калитке
У меня маленькая добавка! Сухненко, зам шефа, парторг: Какие межнациональные конфликты! Такое о «жыдах» (буква «ы») уловка банальных уголовных элементов. Следствие хотят направить неверным путём!
Да, неплохо бы хоть это: неведомые головорезы интернационалисты. Но в кабинете витает: погром!
Квартиру двухкомнатную на улице Декабристов, наверное, не зря боровшихся с правлением царя, в капитальном угловом доме, «сталинском», дали от работы. Некоторые (Сухненко, например) говорили, что для молодого Кромкина жирно, но Николай Гаврилович отстоял. В подъезде никаких хлопков, аккуратно прикрывает дверь.
В ванне дремлет (так и утонуть недолго). Недавнее дело. На пруду рыбаки ловят рыбу, не рыбаки полощут бельё (удивительно для центра города), и никто не видит, как в огромной лунке кого-то мочат Уцелел в ледяной воде для вскрытия.
«Дневник трупа». Вернее, дневник Эразма, старшего сына кладовщика: «Тарарам на литературе Вбегает в преподавательскую Марья Григорьевна: в аудитории пальба из трубочек жёваной бумагой. Одного отправляю к дверям; вой публики: Молодец, Маразм! Уровень древних римлян: требуют убить раненого гладиатора. А данное имя, наверное, до моей смерти Далее группа тише воды.
Борька отхватил два трояка (общеобразовательные предметы), правда, пятёрку по фортепиано. Волосатых парней пытается на фоно играть. Битлы. Патлы! У меня полгруппы таких. Папа рвал и метал: В доме педагог, а дитя напоминает знаменитого недоросля. И Дина. Ни звонков, ни писем Любви финал? В конце Борькиной тетради: Что есть любовь и с чем её кушать?»
Во дворе убитых найден бумажный голубь. И на нём эта фраза.
«Увидит папа, и опять я виноват».
В доме тронутое огнём пианино Клавир на нём цел, открыт на «Радости любви». У Крейслера и «Муки любви» Мальчик принял муки, но не такие.
«Мои предки Фарберы, братья бабушки, руководили боевой организацией РСДРП. Подготовка революции, вооружённой борьбы, издание литературы, съезды партии. А главное винтовки На это необходимо иметь деньги. В партии пролетариата богатеев не водилось. Один выход экспроприации. Именно братья Фарберы (светлые головы!) авторы планов нападений. Готовлю лекцию о них для подопечных».
«В конце цитирую: Безумству храбрых поём мы песню! В аудитории тихо. Хвалит Марья Григорьевна, а Петрунина: Вы эрудированный»
Дневник-то дельный. Для работы по делу. Да и мотив найден! ОНИ воздавшие тем «светлым головам»! На каждую светлую голову найдётся аналогичная. Но «творение» о «жыдах» не для этих голов. Правильно говорит Сухненко: банальные уголовники.
«Насвистываю Эдди Розена:
За всё тебе спасибо, милая:за то, что жизнь так хороша.За радость и за муки нестерпимыеЗа всё, чем полнится душа!Дина. Моя радость, моя мука».
Уходя в сон (не в ванне, а на тахте), крутит: к Хамкиным пришли не как воры, а как те, кого не боятся. Или обманом: «Отворите-отоприте, ваша мать» Уходят, и в доме ни огонька, а дверь-то отворена
Филя
Во сне кандей[4], мать его! Лязг крепкой двери, бряк наручников на ремне охранника Тюряга снится к геморрою[5]. Но на этот день берёт отгул (уговор с кодлой[6]): в ноябре в праздники другие бухали, он вкалывал.
Тёща в магазин. А ему бы до винного, но боится: выйдет и маханёт на улицу Нагорную
Вернулась.
Тоня, в городе убийство! делает вид, будто зятя дома нет.
Ой, мама, не пугай.
Убиты молодые, немолодые и дети Целая семья.
Такая большая?
И дружная! (в пику Филе). Кровь от дома текла Люди видят кровавый ручей и бегут в милицию!
Нафига говорить о каких-то «кровавых ручьях»: детёнок тут!
Люди (ныне мёртвые) мелькают в голове, как на экране телевизора: буфетчица, её мужик-кладовщик Пацан. Со скрипкой, так Кромкин в их далёкие школьные годы.
Бедный «детёнок», мой внук, много видит и дома, долбит Ольга Леонидовна.
Муму к порогу с лаем: кто-то нагло барабанит.
Ха! Квартальный[7]! По прессе приглашают[8]!
Из-за убийства!
Да нет, мама. Кто в колонии бывал
«Не бывал», а рецидивист!
Летом, когда убили милиционера, вроде, мимо
А как тебе намедни? Врут: едем в колхоз имени Ленина на ремонт коровника! А сами убивать!
Ты чё на меня вешаешь, ведьма? Я бухой был!
Наверное, он зарезал бы Ольгу Леонидовну в этот приятный денёк, да Тонька ревёт, умоляет Лёг в койку. Дрыхнет, но будто он на дне. Вода над головой. Барахтается. Так и не выплыл.
Будит лай Муму. Тонька открывает, на пороге Харакири. На фига этот гость! Во дворе бакланят, не в доме; там тёща, мент в юбке. Крови многовато. На полу, на шторах Брать пятерых под красный галстук[9], не баран чихал. Но никаких «ручьёв»! Выдумка Ольги Леонидовны.
Харакири передаёт от Капитана: Рубильник будет к пяти в Доме культуры (дэка) имени Дзержинского (Дэзэ). Шутка ребят, не вполне культурных.