Но молодая жизнь, богатеющая всё новыми впечатлениями, отодвинула подальше в память и эту смерть. И вот сегодня они с Саней увидели около соседнего подъезда гроб.
Кто умер? спросили они у соседки.
Аркаша Золотов.
Как Аркаша? Он же только что в армию ушёл!
Там и умер. Полгода не прослужил
Убили, сообщила другая соседка, которая всё свободное время проводила на лавочке во дворе.
За что?
Не знаю.
Пошли, Димитрий.
Пошли.
Димитрий и Саня много времени проводили вместе, обсуждали книги, просто гуляли. Аркашу они знали плохо. Он как-то выпал из их компании. Немного старше. Учился в другой школе. Переехал сюда недавно.
Что с ним произошло?
Дедовщина, наверное. Гроб-то вроде не цинковый, значит не из Афгана.
Весной Димитрию и Сане также «светила» армия. «Косить» они не собирались.
Димитрий долго ещё после этого случая вспоминал своих умерших родственников. Казалось бы, когда человек уже лежит в гробу, то у него всё те же черты лица, волосы, кожа. Но появляется неуловимое ощущение, что лежащий труп уже не та личность, какой его знали при жизни. И речь не о том, что остановка жизненных процессов проявляется в наружном облике. Это понятно. Сложнее объяснить возникающую отчуждённость. Что это, неуловимая нить перехода в мир иной? Или это кажется только ему? За то потом, когда вспоминаешь усопшего, то в мыслях, снах он как будто живой.
* * *
Студенческая жизнь нравилась Ксенофонтову больше, чем школьная. Он числился среди лучших студентов курса. Его потенциальные возможности, казалось, реализовались. К тому же высок, строен. Симпатичен девчонкам, которых на курсе было больше половины. Но его девушкой стала Таня, чувства к которой у Димитрия разгорались всё сильнее. На студенческих тусовках они появлялись вместе, а вечерами Димитрий частенько водил девушку в кино или допоздна задерживался в её квартире. Среди студентов прочные пары встречались редко. Молодость. Учёба. Да и не все к этому стремились, особенно, прагматичные. Но многие даже завидовали. Романтичный Димитрий, конечно, проводил параллели со своей любимой книгой, ни о ком, кроме Тани, не помышлял и с головой ушёл в учёбу и участие в футбольной сборной курса. Он был счастлив.
* * *
Что такое советская армия образца конца восьмидесятых годов XX столетия Димитрий вполне понял на своей шкуре. После двух лет обучения его призвали в войска пехоты. Сначала «учебка» (курс молодого бойца), после которой его, как студента, обещали сделать сержантом. Но не сделали. Потом войска. Отправили в Сибирский округ. Здесь-то он и понял вполне, что означали слова немного сумрачного майора с военной кафедры университета, сказанные им как-то расшалившимся студентам: «В войсках поймёте!» Майор не уточнил, что именно они должны понять. Ссутулившись, удалился, не замечая шуток. В студенческой среде было принято подсмеиваться над сотрудниками военной кафедры. Из уст в уста передавались целые перечни афоризмов, за разные годы услышанные от доблестных офицеров-преподавателей и сочинённые про них: «Здесь вам не тут», «Копайте от забора и до обеда», «Ходит папа с портупеей, год от года всё глупее», «Задача военной кафедры делать из девушек студенток женщин медсестёр» и так далее. Военная служба сбила с Ксенофонтова и многих его однокашников спесь, помогла понять, что в стране есть слои общества, живущие по иным законам. Те самые слои, в которые Димитрий так боялся попасть, не получив высшее образование. Димитрий и его однокурсники также относились к разным уровням общества, но в основе своей это были дети научно-технической интеллигенции или служащих средней руки. Из той интеллигенции, которая любила кухонные разговоры о внеземных цивилизациях, политике, литературе. Обсуждала разрешённые и запрещённые книги. Могла взять у знакомых нашумевшую новинку, чтобы прочитать за ночь, а на следующий день, полностью счастливой, «клевать носом» на работе. Рассказывала анекдоты о руководителях страны, но в жизни носила облик добропорядочного советского человека, убеждённого в правоте марксистско-ленинского учения и советского способа жить. В армии же были ребята, в основном, из рабоче-крестьянского класса. Родители их подобными вещами не «заморачивались», воспитывали сыновей более сурово. Выросшие в семьях попроще, понятно, недолюбливали студентов, особенно из Москвы и других крупных городов. Они полагали, что в жизни тем повезло незаслуженно больше, и надо строптивых ботаников проучить при первой возможности.
Если в «учебке» господствовала, в основном, «уставщина» (это когда молодого солдата доводят до физического изнеможения разрешёнными уставом методами), то в войсках, за некоторым исключением образцово-показательных частей, процветали дедовщина и землячество. Дедовщина предполагала физическое и моральное унижение старослужащими молодых солдат, а землячество использовало в качестве рабов военнослужащих иных национальностей. В некоторых случаях эти системы перемешивались, иногда с добавлением принципов «зоны». Большую часть всех этих «радостей» мечтательный студент Ксенофонтов, всё ещё подстраивавший свою жизнь под идеи книги «Мастер и Маргарита», испытал на себе. Димитрий старался не позволять опускать себя слишком низко, но и в героя-одиночку не играл. Он видел, что произошло с несколькими парнями, которые принялись сопротивляться согласно пацанским законам улицы. Один из них, кандидат в мастера спорта по самбо, был ночью избит группой старослужащих и пару недель провёл в реанимации. У него был сломан нос, челюсть и два ребра. Второй, разжалованный курсант военного училища, мечтал об одном поскорее уйти на дембель и лечиться, лечиться, лечиться Он попал в нестроевую часть, живущую по законам «зоны». Теперь Димитрий понял, что примерно могло случиться с Аркашей Золотовым.
Отдушиной для Ксенофонтова стали свидания с родителями, Таней и редкие увольнительные, когда он мог позвонить домой с переговорного пункта или просто часок погулять по городку, около которого располагалась часть.
Но Димитрий выдержал без особых потерь, и даже взял от армии что-то полезное. Правда, немного озлобился, но это скоро прошло. Армейская поговорка «Дембель неизбежен!» работала без сбоя. Ксенофонтова уволили в запас досрочно, как студента, благодаря указу Горбачёва.
* * *
Привет!
Привет! Ты чего не предупредил? Таня, ещё сонная, в ночной рубашке прижалась к «пэша» (полушерстяное парадное военное обмундирование).
Сюрприз хотел сделать!
Сделал! Пойдём, она провела его в свою комнату тихо, чтобы не разбудить родителей.
Встали они позже всех. Суббота. Челышевы завтракали.
Вернулся, Дима? мама Тани приветливо и внимательно оглядела вчерашнего солдата, возмужал!
Как у нас говорят, в армии не служил не мужик! веско отметил отец Тани, заместитель директора крупного завода.
Они как будто не особо удивились, что за ночь в доме появился новый человек.
Таня сидела взъерошенная и немного смущённая.
С учёбой как? Наверное, сложно первое время придётся?
Думаю, проблем не возникнет, ответил Димитрий Эльвире Капитоновне.
Ждала, ждала, не волнуйся! Святослав Кузьмич соорудил двухэтажный бутерброд.
Папа!
Что, папа? Многих и не дожидаются
Я, между прочим, и не обещала
Таня! всплеснула руками Эльвира Капитоновна.
Что, Таня? вздёрнула подбородок дочь.
Дима, а у вас, я слышала, пополнение в семье?
Да, сестрёнка недавно родилась!
Как назвали?
Даша.
Таня встала, подошла сзади к Димитрию, обняла за шею.
* * *
Димитрий быстро вошёл в учёбу. На не служивших в армии он теперь, действительно, смотрел по-другому. Но высокомерие скоро сменилось наблюдением за неуловимыми деталями поведения служивших и не служивших. Всё-таки они росли в интеллигентной среде, и, конечно, ни о какой дедовщине на гражданке, тем более, в университете не могло быть и речи!
В Доме Ксенофонтовых стало тесно. Младенец требовал ухода, режима повышенной гигиены и дополнительного пространства. В комнате, которая раньше принадлежала почти целиком Димитрию, отгородили угол и для сестры. Зато отношения отца и матери наладились. Георгий Степанович почти прекратил выпивать. Решение родить ребёнка отчасти было продиктовано и стремлением сохранить мир в семье, да и саму семью. Димитрий стал реже бывать дома. Квартира дедушки Степана и бабушки Кати досталась сестре отца, а у неё своя семья. Родители Димитрия на эту жилплощадь не претендовали, всё было решено уже давно. Ночевал Димитрий иногда у бабушки, иногда у Тани. Её родители к этому постепенно привыкли, и вскоре он почти полностью переехал к Челышевым.
В семьях ответственных и партийных работников такое поведение детей не поощрялось. Но родители с обеих сторон были уверены, что дело идёт к свадьбе, поэтому закрывали глаза и не особо распространялись на стороне. Но ситуация разрешилась по-другому, как никто и не предполагал. Тем более, молодые.
* * *
Наступили девяностые годы XX века СССР развалился, или развалили, судачили по-разному. Никто этого не ожидал, ни родители Димитрия, ни его родственники. Кое-что предварительно знал отец Тани, но и его завод накрыло стремительной волной.
Митинги. Собрания трудовых коллективов. Кооперативы. Сигареты по талонам. Свобода слова постепенно укоренялась в людях, хотя использовалась ещё робко, по привычке и впитавшейся боязни сказать лишнего. Преимущественно, на кухнях. Но уже появились люди, делающие себе политическую карьеру на площадях. Димитрия как-то не очень волновали происходящие процессы. Он увлёкся мировоззренческими системами. Посещал философский клуб. Но пора было определяться с будущей работой.
Ты сам-то куда хочешь? спросил отец.
Я хочу работу с людьми, ответил Димитрий.
Биологи, вроде, работают с животными, растениями и как их с улыбкой задумался отец, микроорганизмами, вот!
Так это биологи.
Что-то я ничего не понимаю.
Ты не хочешь заниматься биологией? вступила в разговор мать.
У меня немного изменились интересы.
Вроде, у тебя всё получалось
И сейчас получается. Правда, красного диплома не будет, но
Повторяется школьная история, расстроенно и чуть саркастически заметила Анна Андреевна.
Ладно, Аня, не начинай, перевёл разговор отец, с людьми, это как? Психологом, что ли?
Ну, как вариант.
На биофаке есть такая специализация?
Нет.
Это, скорее, в медицинском, закурил Георгий Степанович.
Жалеешь, что не стал поступать в мед?
Не жалею.
Танин отец предлагал как-то устроить тебя к нему на завод. Вроде, у них ещё что-то теплится, какие-то заказы есть.
Мама, ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим станкам, железякам, механизмам. Ещё с УПК (учебно-производственный комбинат) устойчивое отвращение!
К нам в институт? Но с биолога какой химик?
С людьми, с людьми Всякая работа работа с людьми, задумчиво заметил отец. Георгий Степанович за время своей, так сказать, расслабленности подрастерял связи и сам находился в шатком положении по службе. Он всё ещё бодрился, много говорил о своих возможностях и знакомствах, но реально сыну помочь не мог. От чего втайне очень переживал. Ему самому надо было искать способы обеспечивать семью ставить на ноги маленькую дочь.
* * *
Перед последним курсом, августовским вечером Димитрий с Таней шли со встречи школьных друзей.
Ты знаешь, мне тут предложили девушка всё также, как и в школе, предпочитала брючки и короткую стрижку.
Что? Димитрий оглядел свою исполнившуюся мечту с ног до головы.
Стажировку в США!
Ого!
Есть возможность по линии студенческого обмена.
Что-то мне такую не предложили!
Конечно, ходишь по своим философским клубам, книги заумные читаешь Жизнь-то меняется, а ты и не замечаешь. В прошлое смотришь!
Надолго?
На пятый курс.
А я как? Может, и мне с тобой можно?
Я узнавала, но не получится. Место только одно.
Хочешь в штатах остаться?
Это ещё суметь надо!
В случае чего, ты ведь ко мне после окончания сможешь приехать, уже специалистом!
Уже специалистом повторил Димитрий.
Он внимательно посмотрел на Таню, в её карие миндальные глаза. Точёные черты лица. Есть что-то восточное, или средиземноморское. Димитрий впервые отчётливо почувствовал, как перемещаются пласты времени. Большие пласты двигаются меняется эпоха. Маленькие пласты, частные происходят события, меняющие человеческую жизнь.
Так отпустишь?
Конечно! с большими внутренними усилиями произнёс Димитрий. Он старался, чтобы это прозвучало легко, как будто ему всё равно. Но внутри словно что-то оборвалось.
Я буду писать, звонить.
Да, конечно. Как в армию
Димитрию через неделю также предложили стажировку, но не в Америке, а на крайнем севере их необъятной Родины. Он быстро собрался и уехал. Даже раньше Тани.
* * *
Поезд на Мурманск отстукивал расстояние. Напротив Димитрия сидела белокурая хрупкая девушка, Лена Пчёлкина, однокурсница. Её направили на практику в сам Мурманск, потому что оттуда родом. Димитрия в посёлок Дальние Зеленцы, в Институт исследования Баренцева моря.
А говорил, что биологией заниматься не будешь! Лена улыбалась очень хорошо, по-доброму, открыто.
Практику надо же где-то проходить! настроение у Димитрия было ещё сумрачное. Переваривал неожиданный поворот событий и танино решение. В тайне надеялся, что подруга передумает.
Предлагали же в комитете экологии. Перспективно!
Перспективно-то оно, может, и перспективно Да уж больно административно.
Ой, в рифму получилось! Хочешь пирожок?
Пирожок?
Да. С мясом. Сама пекла!
Давай. Благодарю! Димитрий вспомнил, что Таня пирогов не пекла, она всё больше экономикой интересовалась, учёбой и общественными делами.
Поедая пирожки, Ксенофонтов получше пригляделся к соседке, которую во время учёбы практически не замечал. Голубоглазая. Очень аккуратно и скромно одетая. Вся какая-то чистенькая. Они хорошо поговорили дорогой.
* * *
Димитрий успешно прошёл практику. Океан ему очень понравился, несмотря на суровость климата. Ксенофонтов регулярно выходил в море на институтском судне, несколько раз выезжал в Мурманск. Лена провела ему экскурсию по городу.
Практика закончилась. Прошла защита диплома. Вернулась и Таня. За время разлуки у них случились лишь два бумажных письма друг другу, да несколько телефонных разговоров. Встретились, расчувствовались. Говорили всю ночь.
* * *
Сестра Даша уже научилась ходить, разговаривать и шалить. Брат Вадик заканчивал радиофизический факультет университета. Путь у него один в науку. Как и у Сани, который уже готовился к вступительным экзаменам в аспирантуру. Его, конечно, оставят на кафедре. Будущий преподаватель.
В этой суматохе они так и не свозили бабушку Женю в родную её сердцу Ольховку, куда они с дедом Андреем брали каждое лето маленького Димитрия. Наобещали только! Зато Димитрий с Таней летом побывали на море.
Обсуждали планы на осень. Тане также предложили аспирантуру. Ксенофонтов пребывал в неопределённости идти ли к таниному отцу на завод, который стал теперь акционерным обществом, или всё-таки в комитет экологии. Димитрий готовился сделать Тане предложение, вопрос давно уже висел в воздухе. Жили они, практически, как муж и жена. Конечно, её неожиданный отъезд в Америку повлиял на Ксенофонтова, он немного обиделся. Но кто не сталкивался с женскими капризами? А сейчас Таня рядом. Они уже во второй раз проверили чувства.
Самое начало осени. Они идут с Таней по Покровке старинной улице города, недавно переименованной. Ей вернули дореволюционное название, сделали пешеходной. Во времена СССР она называлась улицей Свердлова. Город также переименовали из Горького в Нижний Новгород.