Вика выбежала в коридор и с силой хлопнула дверью. Тамара с улыбкой посмотрела ей след и потрогала косяк, с которого от удара посыпалась штукатурка.
Она ненормальная, женщина вошла в кабинет и присела на диван (на нем до сих пор валялась скомканная простыня свидетельница их любовных утех). Чуть дверь не сломала. Почему ты ей ничего об этом не сказал?
Потому что отныне мы здесь не работаем, заявил Денис, закинув ногу на ногу.
Зубы Тамары щелкнули, как крышка старинных часов.
То есть как?
Она заявила, что мы должны убраться на все четыре стороны, пояснил он. Тебя это очень волнует? Да любая частная клиника возьмет нас с руками и ногами.
Так то оно так, Тамара достала сигарету. Только есть одно «но». Эта клиника уже разрекламирована. Надо отдать должное отцу Вики, он не пожалел на это денег. Остальные сводят концы с концами. Городок у нас маленький, курортники приезжают не на лечение. Пройдет уйма времени, прежде чем мы сделаем имя в другом заведении. «Викден» это бренд нашего города.
Денис поднялся и стрельнул сигаретой в окно:
Не понимаю тебя. Мои пациенты уйдут вместе со мной, а твои с тобой. Разве не так?
Она покачала головой:
Наша большая выручка складывается из прибыли клиники. Здесь все врачи самого высокого уровня. Я не желаю, чтобы с завтрашнего дня мы сели на копейки, которые не позволят нам снять приличное жилье.
Он нервно хрустнул пальцами:
Что же делать?
Все очень просто, женщина подалась вперед, и ее зеленые глаза сверкнули: Нужно отобрать у нее клинику. Только, умоляю, не нужно ее жалеть, она предостерегающе подняла руку. Ты сам говорил о большом наследстве. Отец подыщет ей что-нибудь другое.
Отец вышвырнет меня вон, а тебя следом, буркнул Денис.
Тамара щелкнула пальцами:
Если правильно все обставить, мы останемся здесь.
Как это сделать? он побледнел от напряжения: неужели эта хитрая бестия нашла выход?
Прежде чем сообщить тебе о моих задумках, я хочу спросить: ты готов идти до конца? поинтересовалась женщина, стряхнув пепел на паркет. Способен ли ты на время стать жестким и беспринципным?
Он опустил голову на ладони и задумался. Справедливо ли это будет по отношению к Вике? Она никогда не делала ему ничего плохого, наоборот, старалась предупредить все его желания. Сегодня на нее обрушилось второе страшное известие, и в этом виноват он.
Мне нужно подумать, прошептал Денис.
Тамара встала:
Окей, не буду тебя торопить. Как говорится, поживем увидим. Она взглянула на часы. Совсем с тобой заболталась. Сейчас придет пациентка. А ты думай, милый.
Летящей походкой женщина вышла из кабинета.
Глава 10. Русское царство, 1525 г
Вернувшись во дворец, Соломония с энергией взялась за лечение. Она три раза в день пила заговоренную воду, мазала ей живот, но ничего не изменилось женщина оставалась бесплодной.
Евдокия Ивановна, хлопоча, как наседка над цыплятами, каждый день заходила в опочивальню племянницы и, хмурясь, спрашивала:
Не помогает?
Нет, тетушка, на молодую княгиню было жалко смотреть.
Евдокия Ивановна взяла ее за ладони: они были такими белыми, что просвечивала каждая жилка.
Надо еще раз к Стефаниде сходить. Может, чего присоветует.
Соломония покачала головой:
Не кончится это добром, тетушка.
Пожилая женщина стукнула клюкой по полу:
Дождешься, что Василий от тебя избавится. Он, говорят, сейчас митрополита Даниила уламывает, чтобы тот на ваш развод согласился.
Княгиня еще больше побледнела:
Он сам сказал об этом, тетушка?
Евдокия Ивановна отвернулась, чтобы смахнуть непрошеную слезу:
Братцу твоему это ведомо. Смотри, придет за тобой однажды повозка монастырская, свезет в какую-нибудь далекую обитель. А ты, любушка моя, к монастырской жизни непривычная, зачахнешь там.
Соломония решительно тряхнула головой:
Приведи сюда Стефаниду, тетушка. Василий сказывал, на три дня по делам уезжает. Приведи, милая, мочи нет мучиться.
Тетка удалилась, тяжело опираясь на клюку. Молодая княгиня села у окна, вдыхая пряный летний запах, и задумалась.
Откуда ни возьмись, на ясном небе появились темно-серые тучи, нацелились на яркое солнце, а вскоре и вовсе проглотили его. Молодая женщина подумала, что так и в ее жизни сначала любовь и забота мужа, несшие радость, и светилась она от счастья, как солнышко, а потом, словно тучи, печаль налетела и унесла радость и веселье.
Княгиня взглянула на икону, висевшую у изголовья кровати. Божья Матерь будто понимала ее, почувствовала, но почему-то не могла помочь, лишь глядела большими скорбными глазами.
Соломония хотела перекреститься, но не успела: Евдокия Ивановна ввела Стефаниду.
Значит, не подействовала вода, сказала колдунья, не поздоровавшись. А ить, я предупреждала. Вряд ли поможет мое снадобье.
Соломония едва сдержалась, чтобы не кинуться ей в ноги.
Помоги мне, тетушка.
Стефанида достала мешочек и протянула княгине:
Здесь земля, заговоренная с лесных болот. Прикладывай к животу днем и ночью. А коли и это не подействует, больше меня не зовите.
Евдокия Ивановна повела колдунью в сени, а княгиня, сбросив одежду, высыпала на стол черную жирную влажную землю, взяла горстку и приложила к животу. Пересохшие губы что-то шептали, и ей казалось, что черная болотистая земля наполняет силой ее утомленное тело.
Глава 11. Приморск, наши дни
Вике стоило огромных усилий не показать детям свою боль, не раскрыть отношений с отцом.
Стиснув зубы, улыбнувшись, она сказала, что папа очень занят и сегодня не сможет с ними погулять. И вообще сегодня он уезжает в командировку, немедленно, сейчас.
Ася укоризненно посмотрела на мать.
Это странно, не правда ли?
В ее удивленном голосе звучали взрослые нотки, и Вика поняла, что дочь о чем-то догадывается. Впрочем, вряд ли Ася догадывалась о том, что происходило в реальности: она обожала отца.
Давайте поедим мороженого, а потом проведаем дедушку и бабушку, предложила женщина. Идет?
Витя захлопал в ладоши, а Ася надулась.
Папа обидится, произнесла она. Ты же сказала, что он хотел с нами.
Вика вздохнула. Сколько она сможет обманывать?
Папа не обидится, заверила она дочь. Он обрадуется, когда узнает, что мы хорошо провели время.
Ну ладно, дочь снова взяла братишку за руку. Пойдем. Чур, мне шоколадное.
Глава 12. Приморск, наши дни
Вика с трепетом пошла в подъезд родительского дома. Что она скажет? Стоит ли подождать или сразу поведать правду, пусть и горькую? У матери больное сердце.
Поднимаясь по лестнице на второй этаж, женщина раздумывала, как себя вести, но когда отец открыл входную дверь, разрыдалась и прошептала:
Папа, займи чем-нибудь внуков. Я должна вам кое-что рассказать.
Андрей Ильич, высокий, статный, седоватый и довольно моложавый, обнял ее и прошептал:
Хорошо, хорошо, моя дорогая. Я посажу их у компьютера, и они нам не помешают.
Вика всхлипнула и побежала на кухню, уже не думая о том, что дети могут увидеть ее слезы.
Галина Петровна, сдавшая после известия о болезни дочери, сидела на кухне и резала салат. Увидев Вику, она расплылась в улыбке:
Как хорошо, что ты пришла. Я слышу, с моими любимыми внуками. Сегодня у меня потрясающий борщ. Если ты поможешь, я быстро накрою на стол.
Мама, мне не до еды, Вика опустилась на табуретку. Денис меня бросил. Мы разводимся.
Щеки матери побледнели:
Ты что, шутишь?
Мне не до шуток, Вика придвинула к себе помидор, взяла нож и стала автоматически нарезать его на дольки. Сегодня я застала его с Тамарой. Ну, помнишь, наш врач эндокринолог.
Конечно, помню, пожилая женщина бросила нож на стол. Вертихвостка проклятая. Она давно перед Денисом задом крутила, она подошла к дочери и обняла. А ты подожди с разводом. Он любит тебя и детей. Думаешь, твой отец всегда сохранял мне верность?
Мама, я ничего не думаю, Вика бросила дольки помидора в миску. Он сам мне об этом сказал. И добавил, что после операции брезгует ко мне прикасаться.
Так и сказал? Галина Петровна снова взялась за нож, чтобы успокоить нервы. Вот гад. Может, перебесится?
Дочь покачала головой:
Нет, мама, не перебесится.
Я позову отца, мать снова бросила нож и побежала в гостиную.
Вика услышала шелестящий шепот, и вскоре отец, тоже побледневший, положил на плечи дочери свои тяжелые руки.
Значит, это правда?
Женщина кивнула, и так долго сдерживаемые слезы хлынули из покрасневших глаз.
Да, это правда. Она вдруг сжала кулаки. Скажите, какая вещь в нашей квартире когда-то была украдена? Вика вскочила, опрокинув табуретку, и бросилась в гостиную.
стревоженные родители двинулись за ней. Дочь рыдала и била кулаками по шкафу:
Скажите, она здесь? Где вы ее прячете?
В серванте трясся хрусталь, звенели дорогие фарфоровые сервизы, и Галина Петровна испугалась, что Вика разгромит всю антикварную посуду.
Да прекрати ты, сумасшедшая, прикрикнула она. Сейчас все расколотишь. А это, между прочим, наш кусок хлеба.
Где, где эта вещь? Вика будто не слышала, и отцу пришлось скрутить ее и силой усадить на диван. Умоляю, дайте ее мне.
Да про какую такую вещь ты говоришь? удивленно проговорила мама. Что у кого мы украли? Ты в своем уме?
Вика повалилась на диван и уткнулась носом в подушку.
Цыганка, выдавила она сквозь рыдания. Она сказала, что я тяжело заболею и потеряю мужа, если не выброшу вещь, которая находится в моем доме.
Родители переглянулись, и мать всплеснула руками. С ее смуглых щек уже сходила бледность.
И ты поверила какой-то гадалке? она села рядом и стала гладить вздрагивавшие плечи дочери. Да они всем говорят одно и то же.
Но я заболела и потеряла мужа, Вика продолжала рыдать. Мамочка, умоляю тебя, скажи, какая вещь могла принести мне такие беды
Да ты просто спятила! Галина Петровна ударила кулаком по кожаной обивке дивана. Мы с отцом в жизни не брали чужого. Все, что ты здесь видишь, досталось нам от твоих деда и прадеда.
Значит, брали они, Вика резко поднялась, и мать с жалостью посмотрела на ее заострившееся лицо. Надо заказать грузовую машину, и пусть она увезет все к чертовой матери.
Точно, рехнулась, Галина Петровна посмотрела на встревоженного мужа: его беспокоило состояние дочери. Еще спасибо нам скажешь, что мы это наследство тебе с детьми оставили.
Ты не хочешь меня понять, дочь снова рванулась к серванту, но отец перехватил ее и ударил по лицу:
Немедленно прекрати истерику!
Вика схватилась за щеку и осела на ковер. Андрей Ильич помог ей подняться:
Пойдем на кухню. Слава богу, дети нас не слышали, я предусмотрительно закрыл дверь в их комнате. Пора уже поговорить серьезно.
Поддерживая дочь за локоть, он проводил ее на кухню. Галина Петровна засеменила за ними. Андрей Ильич усадил Вику на табуретку, другую придвинул жене.
Значит, вы с Денисом разводитесь. Он собирается делить квартиру?
Дочь покачала головой:
Он сказал, что квартиру оставляет мне. Все же помнит, что ее купил нам ты.
Надо же, как благородно! буркнул Андрей Ильич. А что с клиникой?
Вика посмотрела на свои руки:
Я предупредила, чтобы он убирался вместе со своей любовницей.
А вот это правильно, отец наклонил голову. Когда он пришел в нашу семью, мы дали ему все. Он уходит по собственной воле, поэтому мы ничего ему не дадим. Кроме того, дети остаются с тобой. После развода подашь на алименты.
Дочь тяжело вздохнула. Думала ли она, что их брак так печально закончится? Мысль, что Денис уйдет голый и босой, бросив не по своей воле все, что ему было дорого, не согрела ее измученную душу.
Если он будет упираться, я вмешаюсь в ваш бракоразводный процесс, Андрей Ильич сжал ее плечо. И не нужно терзать себя. Раз такой негодяй, пусть катится. Мы проживем и без него.
Вика снова заплакала. Она не представляла, как станет жить без Дениса, разведенкой, брошенкой, Не будет больше обедов в ресторане на годовщину свадьбы, поездок за город, семейных вечеров. И вообще в ее жизни его не будет. Как это пережить?
Глава 13. Русское царство, 1525 г
Великий князь действительно отправился по делам, как предупредил Соломонию. Он объезжал свои владения, сидя на своем любимце гнедом коне. Василия интересовали строившиеся и недавно построенные храмы, и он с удовольствием созерцал возведенные стены и слушал звон колоколов. Возле одного из них, храма святителя Петра, Василий остановился, увидев кривую старую березу, возле которой толпились крестьяне.
Что там такое? спросил он у сопровождавших бояр, и один с готовностью вызвался:
Сейчас узнаю, княже.
Через полминуты он, смущенно улыбаясь, прискакал обратно.
Мужики срубить ее хотели, пояснил боярин. И вдруг на верхушке гнездо увидели, а там птенчики малые. Ну, и пожалели и дерево, и птенчиков.
Василий поднял голову, взглянул на солнце и зажмурил глаза. Он представил себе маленькое гнездо из соломинок и перьев, теплые комочки внутри и почувствовал в горле предательский ком. Он подступал, когда великий князь видел детенышей, неважно чьих щенят, котят, птенцов, и горестные мысли уносились к Соломонии, к их бездетному браку.
«Ничему я не подобен, подумал Василий, и его глаза увлажнились, ни птицам, ни зверям, ни даже воде, которая тоже плодится и множится. Не надобно мне тянуть с разводом, если не хочу разделить свою власть».
Великий князь боялся признаться, что больше всего его беспокоило не то, что он потомок византийских императоров. Привык он к своей жене Соломонии за двадцать лет брака, привязался, с радостью спешил в свою опочивальню после дальних странствий, желая обнять ее теплое, мягкое тело, поцеловать румяные, как яблоки, щеки.
Хорошей она была женой, что и говорить, красивой, домовитой, преданной. Вот почему Василий, давно задумавшийся о разводе, тянул, ждал неизвестно чего. Не было у него для развода никаких причин, не поняли бы его люди. Хотя, чего уж тут обобщать
Некоторые его приближенные все уши прожужжали: дескать, ежели власть делить придется, то и государство раздробится, как когда-то, ежели раздробится, ослабнет, и рванут к нему полчища поганых, и застонет Русь под ударами их мечей.
Нет, один должен быть у Руси хозяин, один царь.
Знал Василий, что митрополита Валаама при желании можно сместить, поставить Даниила, и тот не станет ему противоречить, наоборот, благословит на задуманное, но не хотелось великому князю только на его мнение опираться. О жадности, властолюбии и жестокости митрополита говорили многие люди. Вот ежели б святые старцы дали свое благословение И необязательно старцы, пусть молодые, только благочестивые, как Максим Грек из Чудова монастыря, слава о котором разнеслась во все пределы Руси.
Что, если прямо сейчас к нему поехать, поговорить?
Василий пришпорил коня, свернул с проторенной дорожки. Бояре встревожились, особенно окольничий Тучков:
Куда, государь?
В Чудов монастырь, бросил Василий.
Его свита сразу поняла к Максиму Греку. Ценил государь этого монаха за образованность и разумные речи. Когда-то он, желая разобраться в греческих рукописях и книгах, принадлежавших его матери, Софии Палеолог, обратился к Константинопольскому Патриарху с просьбой прислать к нему ученого грека, старца Савву. Патриарх не возражал, но уж больно Савва был немощен пришлось ехать Максиму Греку.
Увидев великокняжеское книгохранилище, монах пришел в восторг и немедленно принялся за работу. Начал с «Толковой Псалтири», а потом дошел и до других служебных книг. Со временем князь лучше узнал ученого монаха и еще больше зауважал. Не терпел Максим нарушения нравственного закона, всегда резко и прямо высказывался о том, что осуждал.