Привыкнув просыпаться рано в отцовском доме, я и здесь открывала глаза уже в шесть утра. Другие женщины ложились поздно, так что в этот час окия была безлюдна. Даже служанки еще спали. Обычно я просто лежала, свернувшись на своем матрасе, и читала одну из книжек с картинками, которые принес мне папа. Но иногда надевала тапочки и бродила по дому.
Две служанки отодвигали ширму и устраивались на ночь на татами в гэнкане. У Старой Злюки была личная комната в середине коридора как объяснила Кунико, она удостоилась такой чести из-за того, что носила фамилию Ивасаки. Остальные гэйко и майко, том числе Томико, спали все вместе в большой гостиной. Позже там ночевали еще Итифуми, Фумимару и Яэмару. В доме была еще одна большая комната, но она служила не для сна, а для переодеваний.
И лишь одна женщина жила отдельно, хотя казалось, что она постоянно находится в доме. Ее звали Тадзи, но все называли ее Аба, «Младшая Мама». Она следила за приготовлением пищи, одеждой, закупками и уборкой. Аба была замужем за братом тетушки Оимы.
Я пыталась разобраться с иерархией, принятой в окия. Здесь все было совсем не так, как у нас в семье, где папа готовил, мама отдыхала и ко всем детям родители относились одинаково. От этого казалось, что в семье все равны.
Жительницы окия делились на две группы. К первой принадлежали тетушка Оима, Старая Злюка, гэйко, майко и я. Аба, Кунико, ученицы и служанки относились ко второй. У первой группы было больше власти и привилегий. Это меня расстраивало, потому что Кунико, которую я любила, не принадлежала к моей группе, а люди, которые мне не нравились например, Яэко, наоборот.
Представители второй группы иначе одевались, пользовались другими туалетами и не притрагивались к пище, пока не заканчивали есть мы. У них и еда была другая, и сидеть им приходилось не в центре столовой, а возле кухни. И только они, насколько я могла судить, постоянно были заняты делом.
Однажды я увидела на тарелке Кунико рыбу, запеченную целиком. Рыбе не отрезали ни голову, ни хвост, и выглядела она невероятно аппетитной. Никогда прежде я не видела ничего подобного, в доме моих родителей ели только порционно нарезанную рыбу пережиток папиного аристократического воспитания.
Аба, что это такое?
Это называется сардина.
А можно мне попробовать?
Нет, дорогая, эта еда не для тебя. Тебе не понравится.
Сардины считались крестьянской пищей, а мне подавали только лучшие виды рыбы: морской язык, палтус, угорь. Но подумать только рыба, приготовленная с головой и хвостом! В тот момент это блюдо казалось мне деликатесом.
Хочу есть то, что ест Кунико!
Я редко канючила, но в тот раз желание съесть рыбу пересилило хорошее воспитание.
Эта еда не подходит для атотори, сказала Аба.
Мне все равно, я хочу это. Я хочу есть то, что едят другие, и я хочу, чтобы мы все ели вместе.
Внезапно, как по волшебству, в столовой появился стол, и с того самого дня мы все стали есть вместе как у меня дома.
Однажды тетушка Оима объявила, что дает мне новое имя Минэко. Я была в ужасе. Я знала, что у нее достаточно власти, чтобы сменить кличку собаке, но и представить не могла, что она так же поступит со мной. Имя Масако дал мне мой папа, и я думала, что ни у кого нет права его менять. Я сказала, что она не может так поступить.
Тетушка Оима терпеливо объяснила, что Старую Злюку тоже зовут Масако, и, если у нас с ней будет одно и то же имя, возникнет путаница. Я все равно не соглашалась. Но она меня не слушала.
Тетушка Оима начала называть меня Минэко и настаивала, чтобы и другие ко мне обращались так же. Я не откликалась. Если кто-то называл меня Минэко, я либо делала вид, что не слышу, либо разворачивалась на пятках и мчалась в кладовку. Сдаваться мне решительно не хотелось.
Наконец тетушка Оима послала за моим отцом. Он как мог старался меня вразумить:
Если ты хочешь, я заберу тебя домой, Масако. Ты не должна это терпеть. Или ты можешь представлять, что, когда они говорят «Минэко», они как будто зовут тебя «Масако». Хотя, наверное, это будет не слишком приятно. Так что, может, тебе и правда лучше вернуться со мной.
Старая Злюка вставила свои пять копеек:
Мне вот ни капли не хочется тебя удочерять, уж поверь. Но раз тетушка Оима сделала тебя преемницей, то у меня нет выбора.
Что она такое говорит, папа? Когда это меня удочерили? Я ведь не их дочь, правда? Я ведь твоя?
Тогда я еще не знала, что атотори обязательно удочеряют.
Ну конечно ты моя, Масако. Ты по-прежнему моя малышка. Твоя фамилия, как и прежде, Танака, а не Ивасаки.
Он попытался меня успокоить, а потом повернулся к тетушке Оиме:
Знаете, я думаю, лучше будет, если я ненадолго заберу ее домой.
Но тетушка Оима всполошилась:
Погодите минуту, господин Танака! Пожалуйста, не уходите. Я вас умоляю! Вы знаете, как я ее обожаю. Пожалуйста, не забирайте ее. Она так для меня важна. Только подумайте, что вы делаете. И попробуйте объяснить важность ситуации Масако. Уверена, она вас послушает. Пожалуйста, господин Танака. Пожалуйста!
Но папа был непоколебим.
Извините, тетушка Оима. Эта девочка сама принимает решения. Я не буду заставлять ее делать то, что она не хочет. Знаю, что мы можем упустить большие возможности, но моя задача обеспечить ее счастье. Возможно, нам не стоит так торопиться. Я хочу еще раз все обдумать.
Тогда я единственный раз засомневалась в своем решении. Но сказанные отцом слова пробудили во мне чувство вины. «Ну вот опять, подумала я. Я опять думаю только о себе. У семьи снова начнутся проблемы, и все из-за меня».
Папа встал, собираясь уйти.
Ничего, папа, это я так. Все хорошо. Пусть называют меня Минэко. Правда. Мне все равно. Я останусь здесь.
Масако, тебе необязательно так говорить. Пойдем домой.
Нет, я останусь здесь.
Я не была уверена, что тетушка Оима сделает из меня гэйко, как из большинства других обитательниц дома. Сама она не была гэйко видимо, для ее должности это было необязательно.
И все же она часто говорила со мной о танце. К тому времени я уже понимала, что все гэйко-танцовщицы начинали карьеру как майко. Тетушка Оима то и дело рассказывала мне о легендарных майко былых времен. Меня не особенно интересовала возможность стать майко, но я очень хотела танцевать вовсе не для того, чтобы выпендриваться перед другими. Просто мне казалось, что танец это прекрасно. Я хотела танцевать для себя.
Тетушка Оима пообещала, что я смогу начать учиться в день 6-6-6. Шестого июня после моего пятого дня рождения (по старой системе он считался моим шестым днем рождения, потому что год, когда человек родился, принимали за первый год). Шесть-шесть-шесть. Этот день мне представлялся волшебным, и он неумолимо приближался. Однажды тетушка Оима сказала, что мы должны решить, кто будет моей «старшей сестрой».
В женском обществе Гион-кобу все друг другу приходятся назваными родственницами, и старшинство определяется согласно статусу. Хозяек окия и отяя[11], независимо от возраста, называют матушками или тетушками, в то время как майко и гэйко считаются старшими сестрами для тех, кто начал работать после них. Кроме того, для каждой майко и гэйко назначают «куратора», и эта женщина считается ее личной Онэ-сан, то есть Старшей Сестрой.
Старшая гэйко является примером для подражания и наставницей для младшей. Она контролирует ее успехи на поприще искусства и выступает посредницей в конфликтах, которые могут возникать между воспитанницей и учителями или соученицами. Еще она помогает младшей сестре готовиться к дебюту и на первых порах сопровождает ее на банкетах. Онэ-сан обучает девушку тонкостям этикета в банкетном зале и знакомит с важными клиентами и другими людьми, которые могут способствовать ее карьере.
Однажды я услышала, как тетушка Оима, матушка Сакагути и Старая Злюка советуются, кого назначить моей Онэ-сан. Матушка Сакагути предложила Сатохару.
Ах, если бы мне дали ее!
Сатохару принадлежала семье Сакагути и жила в окия Тамаки. Она считалась одной из самых известных гэйко тонкая, изящная красавица, которая всегда была со мной мила и добра. Я до сих пор помню, как она восхитительно танцевала в «Тикубусиме» и «Огурикёкубамоногатари». Я хотела быть похожей на нее.
И тут Старая Злюка упомянула о по-прежнему наводящей на меня ужас Яэко.
А разве не будет естественнее всего, если мы дадим ей Яэко? Она ведь на самом деле ей старшая сестра, да к тому же из нашего окия. И хотя в прошлом Яэко принесла нам немало хлопот, думаю, на этот раз все будет хорошо.
Мое сердце сжалось.
Матушка Сакагути возразила.
Я думаю, у Яэко куда больше недостатков, чем достоинств, заметила она. Зачем бросать тень ее побега и развода на Минэко? Наша малышка заслуживает большего. Кроме того, другие гэйко не любят Яэко. Какую пользу она сможет принести? И чем вам не подходит Сатохару? Я думаю, это был бы идеальный вариант.
В случае с воспитанием гэйко, как и в японском обществе в целом, личные взаимоотношения нередко становятся ключом к успеху. Именно поэтому матушка Сакагути хотела, чтобы моей наставницей стала та, что сможет поднять мой статус.
«Пожалуйста, послушайте ее», мысленно умоляла я, прячась в своей укромной кладовой.
Но Старая Злюка не отступала.
Боюсь, это невозможно, сказала она. Я бы, пожалуй, не смогла так тесно сотрудничать с Сатохару. Она мне кажется заносчивой и трудной в общении. Думаю, лучше будет выбрать Яэко.
Госпожа Сакагути попыталась ее переубедить, но Старая Злюка уже все для себя решила.
Позже я не раз размышляла, почему Масако выбрала для меня опозорившую свое имя Яэко, а не блистательную Сатохару. Возможно, она просто предпочла более послушную.
Так или иначе, моей «старшей сестрой» решено было назначить Яэко. Похоже, я никогда не смогу от нее избавиться.
Родители часто приходили меня навестить. Папа приносил книжки с картинками и мои любимые лакомства. Мама то свитер, то платье, которые сама связала. Со временем меня стали пугать эти посещения, потому что Яэко в такие моменты впадала в очередной приступ ярости. Она кричала, что мои родители продали своих дочерей, и швыряла посуду на кухне. Меня все это ввергало в ужас.
В попытке защитить родителей я решила сделать все, чтобы они перестали приходить, и начала игнорировать их каждый раз, когда они появлялись в окия. Теперь, уже сама будучи мамой и оглядываясь назад, я даже представить себе не могу, насколько мучительна была для папы и мамы моя холодность.
Время шло, и я продолжала искать свое место как в окия Ивасаки, так и на улицах Гион-кобу. После войны на окрестных улицах было полно детей, и у меня впервые появились друзья. Взрослые, знавшие, кто я такая и кем могу стать, осыпáли меня подарками и вниманием. Я чувствовала себя очень уверенно под надежным щитом фамилии Ивасаки.
6
Тетушка Оима была превосходной рассказчицей.
Я провела множество холодных зимних вечеров, сидя с ней в обнимку возле жаровни. Мы жарили орехи и пили чай. Или коротали летний вечер, устроившись на табуретках в саду и обмахиваясь веерами.
Она рассказала, как появился Гион-кобу.
В старые времена возле Императорского дворца, на улице Имадэгава, у реки, располагался квартал развлечений. Он назывался «Мир ив». В конце шестнадцатого века суровый военачальник Хидэеси Тоетоми, объединивший Японию, перенес «Мир ив» за пределы города. Он хотел, чтобы народ трудился в поте лица.
И куда он его перенес?
К югу от городка Фусими. Но поскольку людям по-прежнему нужны были развлечения, вместо «Мира ив» скоро появился другой подобный квартал. Как ты думаешь какой?
Наш?
Молодец! Тысячи лет к Святилищу Ясака стекались паломники, чтобы весной полюбоваться легендарными цветущими сакурами, а осенью кленовыми листьями. В семнадцатом веке возле святилища стали открываться таверны под названием мидзукакэдзая, продававшие посетителям прохладительные напитки. Позже они превратились в современные отяя, а вокруг них вырос квартал Гион-кобу.
Святилище Ясака уютно устроилось у подножия Хигасиямы горной цепи, которая окаймляет восточную границу Киото. Квартал Гион-кобу, расположенный к западу от святилища, занимает площадь около двух с половиной квадратных километров. Это место крест-накрест разлиновано аккуратной сеткой из ухоженных аллей. Ханамикодзи (тропа любования цветущими вишнями) проходит через середину квартала с севера на юг, а улица Синмондзэн прочерчивает его с востока на запад. Древний канал, подающий прозрачную воду с восточных гор, петляя, проходит через Гион-кобу наискосок. Улица Синбаси, на которой был расположен окия, ведет в сторону святилища.
Тетушка Оима рассказывала и о себе.
Я родилась здесь, после того, как в Японию прибыл адмирал Перри[12]. Если бы капитан Морган первой увидел меня, то он наверняка женился бы на мне, а не на Оюки.
При этих словах я прямо-таки заливалась хохотом. Оюки была самой знаменитой гэйко всех времен, а американский миллионер Джордж Морган ее постоянным клиентом. В итоге он на ней женился, пара переехала в Париж, а Оюки стала легендой.
Но ты не могла быть такой же красивой, как Оюки! кричали мы.
Я была куда красивее! шутливо возражала нам тетушка Оима. У Оюки была странная внешность, большой нос Но, знаете, иностранцам такое нравится.
Разумеется, мы ей не верили.
Я стала накаи и потом поднялась до метрдотеля «Тимото» знаменитого ресторана к югу от квартала Понто-тё. Я мечтала, что когда-нибудь сама открою ресторан.
Накаи это женщины, которые организуют и контролируют проведение банкетов в чайных домах отяя и элитных ресторанах. Профессия накаи требует большого мастерства и особых навыков.
Я тоже жила здесь, говорила Аба. Задолго до того, как вышла замуж за дядюшку. Наше заведение считалось одним из самых популярных в Гион-кобу. Видели бы вы, сколько посетителей приходило туда!
У нас было четыре гэйко и две майко, добавляла тетушка Оима. Одна из наших гэйко, Ёнэю, стала главной звездой в Гион-кобу. Надеюсь, ты будешь похожа на нее, Минэко.
В те времена у семьи матушки Сакагути был большой окия, рассказывала тетушка Оима. Моя мать, Юки Ивасаки, была с ними связана, поэтому окия Ивасаки это подразделение окия Сакагути. Вот почему, когда я принимаю решения, я всегда прошу помощи у матушки Сакагути и зову ее матушкой, хотя я на десять лет старше.
Со временем фрагменты этой истории соединились в единое связное целое.
Ёнэю сделала блестящую карьеру. В довоенной Японии она получала самые большие гонорары из всех гэйко, и именно благодаря ей окия Ивасаки стал таким успешным.
Она обладала классической красотой, мужчины так и падали к ее ногам. Одним из ее меценатов был очень влиятельный барон, который платил ей жалованье, чтобы в любой момент иметь возможность пригласить ее для собственного развлечения или увеселения гостей. Здесь надо сказать, что если знаменитая гэйко является по первому зову клиента, это свидетельствует о его высоком статусе в обществе.
1930-е годы были для Гион-кобу временем изобилия и процветания. Этот квартал привлекал гостей со всех уголков страны мужчин, занимающих высочайшие ступени в деловых и аристократических кругах. Они соревновались друг с другом за право спонсировать самых популярных гэйко. Такое меценатство можно сравнить, скажем, с поддержкой оперного театра, когда, вместо того чтобы занять место в совете директоров, мужчина брал на себя финансовое обеспечение любимой дивы, не ожидая от нее при этом услуг интимного характера.