Кто знает? Я не могу сейчас сказать. На прошлом восходе это было сухое дерево. Может, на следующем превратится во что-то иное, она достала откуда-то кусок тёмной ткани, явно намереваясь закончить этот разговор, закрыв мольберт от лишних глаз.
Но как это может стать чем-то другим? непонимающе прищурился Эрик.
Вот ты живёшь и не замечаешь, как один день отличается от другого. А оно всё разное, говорила Элиза на ходу, убирая краски. Всё в мире неповторимо. Жалко, никто это не понимает.
Я понимаю! героически встрепенулся Эрик, но ответом для него стал прозрачный взгляд.
Она разобралась с красками, взяла со стола книгу и открыла на странице с закладкой. Придержав платье, она уселась и собралась уже начать что-то читать.
Солнце на улице Не хочешь погулять? мечтательно спросил мальчик, облокотившись о подоконник и выглянув наружу.
Нет.
А что читаешь? Эрик подтянулся и сел на окне, свесив ноги внутрь.
Юная леди подняла немигающие глаза, уставившись на человека. Одну сторону её лица осветило солнце, другая оказалось в тени. Глаза два хрусталя над круглым носиком, как у пантеры, выглядывающей из тени кустов. Образ подчёркивали тёмные волосы вместе с чёрным платьем, скользящим по ещё только зреющим формам тела. Эрика это так поразило, что на несколько секунд для него в реальности осталось только это лицо. Природная красота на свету и загадочное сознание во тьме. «Ах, если бы она только могла видеть! Она бы нарисовала себя, и это стало бы лучшей картиной на свете.» Её тонкие губы двинулись, и Эрик понял, что не услышал ничего.
Что? переспросил он.
Историю любви, повторила Элиза.
А-а да
Блондин покраснел и отвернулся, как будто что-то заметив в окне, хотя на солнце его румянец был ещё более заметен. Невнимание со стороны девочки не стесняло его. Он всё же понимал, что ответы на его вопросы дорого стоят. Находясь рядом с ней, он будто оказывался в атмосфере высшего света, как солдат, которого просто съедает гордость, когда тот сторожит подле тронного зала. Внимание к поверхностному дыханию Элизы могло доставить удовольствие, но всё же Эрик был в том возрасте, когда усидеть на месте было просто невозможно. Блондин слез с подоконника и осторожно, поглядывая на юную леди, подкрался к книжным полкам. Эрик уже умел читать, но ему ещё долго предстояло учиться письму. В Пекатуме то было практически не реально, и только привезённые братом из города книги помогали мальчику. В тени он внимательно рассматривал корешки книг. Савьер Ву, «Роуз о Кварлафтии», Мастерита и пустой корешок. Все эти имена мало что говорили юному Эрику. Он взялся за безымянную книгу и посмотрел на обложку.
«Исповедь неизвестного поэта» вслух прочитал он. Читал он негромко, но в царящей тишине уже не могло существовать чего-то тише, поэтому от Элизы его слова не ускользнули.
Да, она нехотя оторвалась от книги и посмотрела на блондина. Безликий поэт. Никто не знает, кто он, откуда, но он известен уже лет сто.
Заинтересовавшись загадочной книгой, Эрик пролистал страницы и пальцем остановил ближе к концу. В тени ещё более серые страницы напоминали промёрзшую землю. Бумага была грубая и тупая по краям, по чему было видно не один год она странствовала по рукам. Здесь иностранные буквы, слова граничили с родным языком Кодиматриса. Эрик ещё немного полистал и нашёл стихотворение, которое полностью мог понять, ну или хотя бы прочитать. Прогоняя в мыслях текст, он то и дело невольно шептал их себе под нос.
Открыла истины мне часть Плохая выпала мне масть И только я никто иной Не зная слёз и счастья от того И буду сам себе кумир Я музой выбрал лишь того
Слова разносились по комнате, словно молитва. В окно подул сильный ветер, перелистывая страницы книги Элизы, подхватывая тонкие пряди волос девушки, взъерошивая шевелюру мальчика. Рама беспокойно забилась об угол. Когда всё стихло, Эрик неуверенно спросил:
Я не понимаю. Это же стихи А в конце нет рифмы совсем.
Да я знаю, Элиза разочарованно отложила книгу, где уже потеряла страницу. Я думала об этом. Это не ошибка. Это продолжение смысле стиха. Здесь стирается граница между метафорой и её формой.
Эрику не хватало сосредоточенности даже на то, чтобы спросить глуповатое «что». Сначала скульптор, теперь Элиза засыпали его пространными рассуждениями. Он старался изо всех сил, но понять не мог. Прижав страницы посередине, он сделал шаг к подруге.
Стой. Тут же говорится о чём? он растерянно развёл руки.
Ты ж Эх Элиза решила не отвечать.
Скажи, пожалуйста, я хочу знать! упрямился Эрик.
Знание не всегда полезно, отрезала подруга. Да и ты ещё мал.
Так почему же надо подрастать, чтобы знать? сказал тот обижено.
И не смотря на него, Элиза стала закрывать окно. Эрику показалось, она не в себе, ведь он только что попытался перейти границу её мира. Но он хотел её перейти. Пусть он ещё и не понимал, зачем и как, однако на уровне чувств стремился к этому. Он поднёс к глазам книгу и ещё раз перечитал пару стихов.
«И вечно петь её способен,Пусть и мелодии, слова безумны здесь, Один из смертных я достоинИх осознать гротеск.»Строки запали в душу и напрямую заговорили с ним. Он хотел обладать знанием, которым обладал безликий поэт. Эрик протянул Элизе книгу со словами:
Вот тут. И в следующем тут говорится о крае. Какой край?
Девочка, раскрыв пошире глаза, глянула на блондина, всматриваясь в игривую искру на зелёной радужке. Рот его открылся, чтобы сказать что-то ещё. Это что-то начиналось с «Быть, как люди», но мальчик не смог закончить. Внезапное движение и всепроникающее тепло заставило его замолчать. Он почувствовал рядом щёку Элизы и её сжатые губы на своём лице. Это было для него впервые, и он мог только подумать: «Она всё-таки не холодная». Колени задрожали, а лицо покраснело. Отступив, юная леди обвела его стеклянным взглядом. Глаза вновь ничего не выражали, словно и не было того, что случилось. Она быстро забрала у блондина книгу и поставила на полку.
Скоро придёт служанка убираться. Уходи, быстро сказала она.
Эрик посмотрел на неё, теперь ещё более красивую и притягательную. Сглотнув, он кивнул. Проводив его правда только глазами Элиза вернулась к книгам. Бледные пальцы погладили пустой корешок. «Свобода приводит к хаосу. Порядок укрощает. А любой порядок рождает мечту о свободе», это были не её слова. И не таинственного поэта. Слова из старой книги, вроде даже из книги сказок, как не удивительно. Сказки изнутри строят людей с детства. Это первые истории для детей, и они западают им в душу глубже всего, а те могут даже не замечать. Со сказками нужна осторожность, ведь каждая сказка ключ, который потом не сменить. Другую дверь найти можно, но не ключ.
Глава II
Базар полнился всяким народом. Урожай был собран, и теперь всё, нажитое в Жатвень, продавали тут. Звенели монеты, шумели голоса, и ржали кони. Необходимо было урвать, что нужно, да поскорее. Во всей толпе нашёлся только один человек, что никуда не торопился. Монах в тёмной мантии не спеша обходил лавки, пропускал людей туда-сюда, извинялся, если наталкивался на кого. Возле лавки с овощами он остановился. Очередь здесь была чуть ли не больше, чем везде. С полсотни людей собралось вокруг, и каждый норовил первым забрать всё. Монаху ничего больше не оставалось делать, кроме как встать и смирно ждать, разглядывая чистое небо. Солнце светило ярко, и жара клонила в сон. Слуга божий сел на сухое бревно, чтоб отдохнуть. Так отдыхал он долго и не заметил, как уснул. Во сне он слышал людей, детей и нагов. Он помнил, кто-то толкнул его, что-то прошептал и ушёл. Через некоторое время он не знал, сколько прошло сон испарился. Людей поубавилось. Теперь он мог спокойно подойти к лавке.
День добрый, прошипел торговец. Чего ж~желаете, гос~сподин?
Монах посмотрел на знакомого нага. Продавец со змеиным телом выглядел уставшим. Грязным платком он стирал с чешуи капельки пота. Раздвоенный язык чуть свисал изо рта, как у собаки.
Благослови вас Ерор! поздоровался монах. Осталось что-нибудь?
Пож~жалуй, наг наклонился, чтобы достать из-под прилавка ящик пива.
Я за этим и пришёл, улыбнулся покупатель.
А вы ж~же с~сами нет?
Ага. Но в этом месяце мы партию загубили. Эх Дурно получилось, монах погрустнел.
Тогда вам с~сколько?
Два ящика.
Конеш~шно. Я не виж~жу тележ~жки
Да ладно. Сам как-нибудь! монах смущённо почесал затылок.
Наг кивнул и выставил на прилавок ещё ящик поверх другого. Монах рассчитался, выложив триста раг из худого мешочка. Крякнув, он взял ящики, попрощался и уже собрался уйти. Он только дошёл до следующей лавки, как услышал, что наг-продавец слишком уж громко ругается. Монах повернулся и посмотрел туда из-за башни пива.
Ты ш~што, из ума выш~шел?! Как я тебе без денег?
Шипел он на покупателя, который сразу после монаха подошёл к нему. У прилавка стоял высокий человек в плаще. Лица его монах не видел, но видел кучерявую копну рыжих волос. Человек нависал над нагом и повелительно говорил:
Ты слышишь я не ел три дня! Дай мне эту кукурузу!
Как я тебе её дам за так? Мне нуж~жны деньги!
Да мне плевать! Давай сюда еду! на высоких тонах отвечал ему покупатель.
Монах так же непонимающе смотрел на рыжего. Кто это такой? Шутник или сумасшедший? Он поставил пиво на землю и стал смотреть на странного человека, всё думая, что у того в голове.
Послушай, змей, за всю свою жизнь ни за что я не платил и не собираюсь! говорил покупатель.
Тогда проваливай! Я эту кукурузу взрас~стил и не с~собираюс~сь раздавать, кому попало!
Думаешь тон человека стал больше угрожающим, чем злым, что никто бы не смог сделать то же самое? Думаешь, большой труд взрастить кукурузу? Я так не думаю, поэтому давай сюда.
Эй-эй! Ш~што ты несёш~шь? Хочеш~шь, ш~штобы я позвал рейндж~жеров?
Зови. Мне нужна только кукуруза! гордо ответил рыжий.
«О, Господи! Заблудшая душа. Что с ним не так? Сейчас его повяжут и в тюрьму», с сожалением вздохнул монах. Он поднял ящики и пошёл, рассуждая, сколько ещё таких заблудших ходит по земле.
Церковь святого Канона стояла на краю посёлка. Самый крайний храм самого крайнего княжества. Их посёлок стоял ближе всех к границе с Кодиматрисом. Уже через версту начинался Северный лес. Часто тут можно было увидеть патрули. Несколько лет назад солдаты армии Но́ртфорта держали здесь оборону. Посёлок сдали, но здание сохранилось. Церковь стояла здесь уже лет пятьдесят и находилась в прекрасном состоянии. Десять рабов божьих трудились для сохранения её в целости и принимали всякого, кто хотел исповедаться, помолиться, найти правильный путь. Деон был одним из таких монахов, он был пресвитером. Не самый старший, не самый младший, но, наверное, самый любимый. Он любил всех, и все любили его. Он не покладая рук работал каждый день: возделывал грядки, чинил крышу, водил скот в поле, варил пиво и переписывал книги. Его стремление услужить Богу было невероятно. Однажды он взял самого худого коня, что был в посёлке, и поехал за двадцать миль до города, откуда привёз дюжину книг, которую любой бы сжёг, но он бережно хранил и уже целый год переписывал в своей каморке. «Апостол книг» называли его люди, но он скромно открещивался от этого имени.
Здравствуй, брат Деон! встретил монаха старик у церкви.
Старик сидел на ступенях и курил трубку, с наслаждением запрокидывая голову и пуская дымные кольца в воздух.
Здравствуй, брат Артур, поздоровался монах. Ты проснулся?
Верно. Ты долго был на базаре что случилось?
Ничего, Деон засмеялся. Просто я уснул, пока ждал очереди.
Опять писал всю ночь? укоризненно посмотрел Артур.
Может, и так.
Тебе надо больше спать, брат Деон. Ты постоянно в работе.
Я мог бы спать, но тогда я не успею переписать книги до Морозов. А не могу же я отказывать вам в помощи! Сёстрам трудно возделывать почву, а про тебя я и не говорю.
Хватит напоминать о моей никчёмности
Что ты! возразил Деон. Ты помогаешь нам всегда. Без тебя мы бы никак не справились! Ты был при храме ещё до меня
Я знаю-знаю, перебил его Артур. Ну, мой же косяк с пивом. Из-за меня ты, наверное, потратил все свои деньги? Прости, прости меня.
Ничего страшного. Не думай обо мне, брат Артур!
Деон отнёс ящики в погреб. Он проспал до полудня, так что уже все встали и готовились к приходу паствы. Хоть из-за базарного дня никто не ожидал много прихожан, монахи всегда, даже в самый тёмный день, ожидали людей и нагов. Только покончив с пивом, Деон взялся за лопату и пошёл за церковь. Хотя урожай и собрали, он планировал расширить огород ещё на тридцать футов к реке. Без лишних церемоний, он начал копать. Было жарко во всём тёмном рыться в земле под солнцем, но монах не жаловался. Им стоило иметь больше земли, ибо в этом году много людей изъявили желание стать частью церкви. Новых монахов стоило кормить, а также стоило продать часть урожая, и Артур, и Деон думали о создании пристройки для проживания монахов.
Погрузившись в работу, пресвитер совсем отключился от внешнего мира. Он механически двигал лопатой, тяжело вдыхал и выдыхал, стирал стекающий со лба пот. Он не сразу заметил, что молодая монашка дёргает его за край сутаны.
Деон! Деон!
Я же говорил, обращайся ко мне «брат», сестра Анна, добродушно сказал монах.
Да! Я только хотела сказать, что там пришёл мужчина! Он какой-то страшный.
Деон взглянул на девочку и хмыкнул.
Что такое? Он угрожает?
Н-нет девочка отвела глаза. Он просто кажется мне страшным.
Если кажется, значит, это знак божий, пояснил Деон. Если что-то ты не можешь объяснить, значит, то дело рук Ерора. Он хочет тебе что-то сообщить. К сожалению, не всегда верно мы, смертные, можем понять его знаки. Может, тот человек и правда «страшный», а может, ты неправильно поняла.
Но ты-то правильно поймёшь, Деон!..
«Брат Деон».
брат Деон!
Хорошо. Я сейчас приду, пресвитер воткнул лопату в землю и отряхнул руки.
Когда они подошли к дверям церкви, он увидел того, с кем сейчас разговаривал Артур. Также поодаль стояли две монашки старушка и нагайна взявшись за руки, они боязливо смотрели на прихожанина. Деон не мог поверить своим глазам, смотря на того. «Ерор, ты снова испытываешь меня? Или его? Свёл нас снова? Говоришь, я должен с ним знаться?» размышлял монах, подходя ближе к рыжему с рынка.
Брат Деон! старик был явно рад, что появилась поддержка в лице друга. Поздоровайся с нашим гостем.
Благослови вас Ерор, он поклонился человеку.
Теперь он видел его лицо. Оно совсем не сочеталось с яркой рыжей шевелюрой. Лицо у него было всё худое и какое-то уставшее, будто человек этот несколько лет не спал, не ел и занимался только тем, что заменял лошадей в повозках. Во взгляде его читалась невероятная спесь, смешавшаяся с яростью и презрением, а брови так и застыли в строгой хмурости. Деон успел подметить, что человек держит в руке мешок кукурузы.
Деона он не удостоил взглядом, а продолжил незаконченный разговор с Артуром.
Его-то я и ищу Карла Кнуда.
При этих словах Деон ещё больше озадачился личностью пришедшего. Он уставился большими глазами на рыжего, не зная, что сказать. Артур обернулся на пресвитера, давая понять глазами, что сейчас только тот и должен говорить. «Кому же ещё? И правда», мысленно согласился с ним Деон.
Я знаю его, сказал он, обращая на себя внимание рыжего. Я Деон Кнуд его сын.
Человек прищурился, смотря на монаха сверху-вниз. Подозрительностью от него пахло слишком сильно. Деону стало даже неловко под этим взглядом. По спине пробежали мурашки.
Значит, ты Проводи меня к своему отцу, произнёс рыжий. Он был моим знакомым.