Однако в школьном возрасте осень в первую очередь это первый день после летних каникул, а значит, первое сентября и привет, школа. День возвращения в школу всегда был волнительным. А в этот год волнение усугубляли особые причины: к нам в шестой класс должны были прийти сразу три новичка-мальчика. Так получилось, что мальчиков в нашем классе было меньше девочек. Класс у нас, как говорили учителя, был развит не по годам сплошные акселераты и акселератки, и между девочками шла вечная борьба за мальчиков. Некоторым более скромным девочкам мальчиков не доставалось вообще. Поэтому не удивительно, что все волновались и общее волнение захватило и меня. Хотя для меня нехватка мальчиков не была проблемой портфель всегда было кому донести до дома. Поклонников хватало, а сама я была однолюбом и любила, как уже говорила, Александра Сергеевича. Правда еще немного Петра Первого этого уже за его стать, мужской характер и густые волнистые волосы.
И вообще проблемы девчонок меня не часто волновали. Может, из-за этого и отношения с ними как-то не складывались. С мальчишками всегда было проще. И чувствовать себя одновременно и девочкой (от этого уже никуда было не деться), и своим в доску парнем было интереснее. Наверное, девочки тогда завидовали мне и моей дружбе с мальчишками и, в свою очередь, не спешили дружить со мной. Но в школьную пору я об этом не сожалела: зачем мне девчонки, если есть мальчишки? С мальчишками было интересней: и по заборам побегать, и в войну поиграть, за футбол поболеть и просто поржать. Они не притворялись, не ныли, не кривлялись, не лицемерили, как все девчонки. В моих глазах мальчишки были настоящими.
Впрочем, одна подруга у меня тогда была. Ее звали Тиша от фамилии Тишина (с ударением на первый слог), да и тихая она была. Дружили мы с первого класса, и наша дружба мне больше напоминала отношения рыцаря и оруженосца. Она ходила за мной преданным хвостиком, ей было интересно рядом, она выслушивала меня, разделяла мои переживания. А мне нравилось, что и у меня есть подруга, и я всегда защищала ее, если кто-то ее пытался обидеть, и давала ей списывать домашку, так как сама была круглой отличницей. Я считала ее своей лучшей и единственной подругой. Видимо, и в дружбе я была однолюб.
А еще у меня был друг. Его все звали Заяц. Не по каким-то «заячьим» качествам характера (тут он был скорее вожак волчьей стаи, Акелла), а просто потому что Даня Зайцев. А все Зайцевы обречены. И по имени его никто не звал, включая меня. У нас с ним была интересная и странная дружба. Мы были знакомы с шести лет. В то время его семья переехала и поселилась неподалеку. Сначала мы вместе занимались фигурным катанием, потом вместе танцевали на хореографии, пели в хоре и читали стихи в кружке художественного слова. Как именно завязалась наша дружба, вспомнить невозможно. Он был мне как родственник. Мы взрослели, наши общие занятия в кружках постепенно заканчивались, а связь оставалась. У нас была общая компания, мы гуляли, болтали, катались на велосипедах. И он был мне просто друг никаких влюбленностей и никакой романтики. А для него я была «своим в доску парнем». Поэтому я и удивилась так, когда в пятом классе он однажды поцеловал меня.
Вообще, в этой книге все поцелуи происходят чаще всего вдруг. Но эта история заслуживает отдельного внимания, ведь на нее повлияли события государственной важности. Да и поцелуй этот был первый. Итак, в тот день мы сбежали с траурной линейки. Кажется, тогда умер Черненко, и по телевизору транслировали его похороны. Мы с Зайцем не были циниками и бесчувственными тварями. Черненко, как и любого, кто покидал этот мир, было жалко. Но к тому времени траурные торжественные линейки уже стали чем-то обыденным: Черненко был третьим главой правительства, которого хоронили в прямом эфире на всю страну. И на каждых похоронах мы всей средней школой обязаны были присутствовать, сидя рядами перед телевизором, выставленным в фойе. Детская впечатлительность как могла справлялась с такой нагрузкой, но иногда доходило до абсурда. Однажды я пришла домой из школы и напряглась с порога, услышав по радио траурно-печальную музыку. Поинтересовавшись у мамы, что случилось, и узнав, что сегодня умер Ленин, я разрыдалась. Мама очень удивилась моей реакции ведь всем, и мне в том числе, было известно, что Ленин умер в начале века, а мы, слава богу, жили уже в конце. Просто страна до сих пор активно грустила по этому поводу, как будто это произошло вчера. Благодаря маме адекватность вернулась ко мне быстро, слезы высохли и горе было забыто. Но нервы, конечно, от этих похорон незнакомых мне лично людей были ни к черту.
Вот так и получилось, что в пятом классе слишком много было про похороны, а хотелось уже про дружбу и про любовь. Нездоровый такой перекос.
Может поэтому и возник это поцелуй? Он оказался неожиданным и приятным этот невинный поцелуй в щеку, пока мы прятались от похорон в туалете. По крайней мере, таким он оказался для меня. Как это было для Зайца, не знаю спросить я постеснялась, хотя было любопытно, готовился ли он к этому, был ли тогда влюблен в меня и что вообще хотел. Но это так и осталось тайной, покрытой мраком. Больше мы никогда не целовались и никогда не говорили об этом, хотя иногда мне казалось, что в то время все-таки что-то между нами было помимо дружбы.
Особенно я чувствовала это на классных дискотеках, в которых для всех интереснее были не столько сами танцы, сколько общение, разрешенная близость и просыпающиеся чувства. Именно на таких дискотеках можно было узнать, кто как к кому относится. Быстрые танцы не в счет валять дурака под музыку нравилось всем. Совсем другое дело «медляки». На них решались только самые отважные. Стесняющиеся слабаки, хихикая, рассаживались по стульям и шушукались, наблюдая за образовавшимися парами. Но и среди оставшихся танцевать не все могли нарушить безопасную дистанцию. Даже когда обязательный на таких мероприятиях дежурный учитель выходил в коридор и, как по мановению волшебной палочки, сразу выключался свет и класс погружался в темноту, разбавляемую только светом уличных фонарей из окон, смущенные мальчики держались от своих девочек на расстоянии вытянутых дрожащих рук.
Но Заяц был самым отважным в моих глазах, он никогда не смущался. Сплетя кольцом руки за моей спиной, он легко обнимал меня за талию. Я даже могла положить ему подбородок на плечо мы были с ним тогда одного роста. Мы медленно двигались, не говоря ни слова, наше дыхание сливалось, и было непонятно он это дышит или я. Наше молчание не было стеснением, не было отсутствием темы для разговора мы всегда могли найти о чем поговорить. Эта тишина отделяла подобные мгновения от других наших с ним мгновений. За этой тишиной скрывалась какая-то тихая тайна. В эти мгновения рядом со мной не было того моего друга Зайца. Вместо него появлялся другой серьезный, какой-то взрослый и притягательно-чужой.
Личная жизнь важнее учебы
Как у меня была Тиша, так у Зайца был свой преданный друг рыжий, конопатый и всегда позитивный Василий. Они были как пара Дон Кихот и Санчо Панса. Сходство стало заметным, когда Заяц, взрослея, вытянулся и похудел, а Василий все больше округлялся и не торопился расти. Так они и держались все время парой и в школе, и после уроков.
Заяц действительно из школы уходил всегда с Василием и никогда не носил мой портфель видимо, не царское это было дело. Его носили другие. Чаще всего, помимо Тиши, меня домой провожал Масик мой «воздыхатель», как называла его мама. Масик нравился моей маме. Он и правда был очень трогательным ниже меня ростом, с беспорядочной копной светло-русых волос и детским пушком на лице. В классе он сидел на задней парте, и, когда бы я ни оглянулась, я обнаруживала, что он смотрит на меня грустно из-под своих длинных светлых пушистых ресниц. И, так как жили мы недалеко друг от друга и нам все равно было по пути, он вызывался носить мою сумку после школы. Но даже тогда он больше молчал, вздыхал и очень стеснялся.
Вот, пожалуй, и все о моей личной жизни в то время. Не густо.
Теперь еще пара слов о личной жизни одноклассников. Атмосфера в классе в этом смысле была напряженная. Учителя, жалуясь родителям на плохую успеваемость, говорили, что думать об учебе их детям некогда, потому что на уме одна любовь. «Записочками перекидываются, глазки друг другу строят и никакого желания учиться». В этом была доля правды. Тогда мобильных телефонов не было и эсэмэсок еще не писали. Поэтому записки так и летали по классу. Иногда какому-нибудь ловкому и внимательному учителю их удавалось перехватывать. Но сразу скажу: почти все наши педагоги были воспитанными людьми, тайну переписки не нарушали, записки не читали, а после уроков отдавали адресату. За это их уважали, и в целом дисциплина на уроках, если не считать летающих записок, была терпимой. Учителей слушали, им не хамили и в меру своих сил старались не огорчать их своей неуспеваемостью.
Но в семье не без урода. И среди учителей оказался один такой неприятный средних лет мужичок. Свою кличку Батон он приобрел, преподавая нам ботанику. Помимо ботаники он также вел уроки химии и иногда физкультуры. Он вообще был многостаночником. На переменах Батон подглядывал, подслушивал, ловил бегающих по коридору школьников, которых потом за ухо отводил к себе в кабинет и заставлял там мыть пол и иногда химические колбы, попахивающие алкоголем. Ни на перемене, ни на уроке он не выпускал из рук длинную деревянную указку свое страшное оружие. Видимо, слава мушкетеров не давала ему покоя. Он мог неожиданно напасть с ней на кого-нибудь из мальчишек, кто, по его мнению, заслуживал кары, и больно ударить даже по голове. Понятно, что школьники не мушкетеры, вызвать на дуэль его не могли, как и ответить тем же. И он, довольный своим могуществом, взирал на всех важно и плотоядно, то и дело выискивая новую жертву. Его не любили ни школьники, ни, по-моему, сами учителя. Но, несмотря на это, невоздержанный, импульсивный Батон-многостаночник не один год процветал в школе, и никто на него не жаловался. Когда в школу наконец пришли настоящие учителя физкультуры и химии, Батон как-то сдулся и погрустнел. Видимо, королевство для него стало маловато, уже не мог он разгуляться так, как раньше. С тех пор он вел только ботанику и биологию, а потом и здесь его заменили, и он покинул школу. После поговаривали, что его видели в городе он стал водителем трамвая. Надеюсь, хоть там он никого не бил.
Незаметное появление героя
Итак, к первому сентября в нашем малонаселенном мальчиками классе уже давно все перевлюблялись и успели друг другу надоесть. Душа рвалась, просила сюрпризов, новых впечатлений и наконец была услышана. В наш теперь уже шестой класс пришли сразу трое новеньких!
Слух об их появлении с утра летал по школе, и все девочки класса заранее выстроились вдоль стен группками и томились в ожидании. Всегда надо быть готовой к встрече с судьбой. Вдруг войдет именно тот, кто «в сновиденьях мне являлся» и «незримый был уж мил»? Конечно, я тоже ждала, но скорее как ждут Деда Мороза с подарками. Было волнительно, любопытно, но без предчувствий и с легким налетом иронии. Меня раззадоривала атмосфера соперничества кому достанется главный приз, кто победит, кто получит самого долгожданного новичка? Я была отличница и любила побеждать. И в этот раз была бы не прочь утереть всем нос. Но что именно сейчас я встречусь с судьбой, мне не верилось. К тому же у меня был друг Заяц, хотя то, что между нами было, как будто не совсем про чувства. В общем, мы ждали. От избытка адреналина щеки горели, руки потели и во рту становилось сухо.
Мальчишки в свою очередь никого не ждали, ничего не предчувствовали. Хотя, может, просто ждали по-своему и лишь делали вид, что им все равно. Старые добрые одноклассники, такие привычные и уютные, как поношенные домашние тапочки, носились по школьному коридору словно умалишенные, скакали друг на друге верхом, устраивая конные бои, падали, кричали словом, отрывались перед первым уроком нового учебного года по полной программе. Иногда они подбегали к нам с какой-нибудь детской провокацией, явно требуя к себе внимания. От их нарядного по случаю праздничной линейки внешнего вида не осталось следа: колени и локти лоснились, волосы топорщились, пот катился градом. Детский сад Девочки все-таки взрослеют быстрее. Может, стоит познакомиться с ребятами из старших классов? Они как-то посерьезнее уже, поинтереснее. Никогда раньше в голову не приходила мне эта мысль. Надо приглядеться Я стала вспоминать мальчиков-старшеклассников, которых видела иногда в коридорах школы, и чуть не пропустила появление новеньких.
Они все трое возникли в конце коридора, и жизнь на миг замерла. Помните старый фильм «Три мушкетера» с Михаилом Боярским? Тогда он был очень популярен. Песни из фильма девочки переписывали друг у друга в песенники, и многие были безответно влюблены в красивых и отважных мушкетеров. Помните самый финал, кадры с титрами? Герои-победители, как в замедленном воспроизведении, под красивую торжественно-печальную песню идут вперед. Ликующая толпа расступается, давая им дорогу. Дойдя до края экрана, они словно смотрят в упор на зрителя и каждый протягивает вперед правую руку не кому-нибудь протягивают, а нам, простым зрителям, будто мы все вместе. Сильное впечатление до мурашек. Вот и появление троих новеньких запомнилось мне именно таким как в замедленном кадре. Прямо кино! Трое мальчиков движутся по школьному коридору в нашем направлении. Кто-то из девочек отводит глаза, кто-то поправляет волосы, кто-то шепчется, кто-то смотрит с вызовом прямо на новичков. Наши мальчики медленно сползают с коней-одноклассников, медленно и смешно поправляют одежду, потерявшую всякий вид в их играх, и медленно, переглядываясь и ухмыляясь, по-хозяйски направляются в сторону новеньких встречать. Это кино длится какое-то мгновение, но за это время я прихожу в себя от первого впечатления и наконец могу спокойно разглядеть новеньких.
Первым бросился в глаза худой блондин среднего роста со светлыми глазами и непослушной длинной челкой. Сейчас бы сказали, что он вылитый Драко Малфой на вид нагловатый, бесстрашный, сдержанный и достаточно смазливый. Несколько девочек уже поглядывали на него, загадочно улыбаясь, перешептываясь и хихикая. Вторым был улыбчивый брюнет, с большими, немного навыкате печальными глазами и густыми ресницами. Ростом не вышел, но загадочным взглядом притягивал. К тому же оказался общительным он первый начал знакомиться с нашими мальчишками.
Третьего я не успела сразу заметить меня отвлекли подошедшие Заяц с Василием. Заяц в этой всеобщей картине появился только сейчас, возник как из-под земли. Весь его отстраненно-надменный вид говорил, что главный тут он, а новенькие могут подождать. Вообще-то он и правда был главным бессменным лидером класса вот уже несколько лет. Казалось, новенькие его ни капли не интересуют, хотя украдкой он все-таки поглядывал в их сторону. Как давно мы не виделись с Зайцем! Он подрос за лето наконец-то стал чуть выше меня. Мне было приятно, что он сразу подошел ко мне. Приятно его внимание. Он начал о чем-то рассказывать. С ним мы умели говорить обо всем и ни о чем одновременно. Как будто просто перекатываешь друг другу темы, как мячики, и получаешь удовольствие от словоговорения, от шуток, понятных иногда только нам, просто от присутствия друг друга рядом.
Но в этот раз все было не так. Отдаться процессу разговора не получалось. Нет, я искренне смеялась, радовалась, но все время ловила себя на том, что успеваю думать и про новеньких. «Вот было бы прикольно, вдруг мелькнуло в голове, если бы третий оказался рыжим». Я даже сказала что-то такое вслух: есть блондин, брюнет, должен быть рыжий чтобы было на любой вкус! Мы засмеялись, и тут прозвенел звонок на первый урок.