КОРНЕЛИЯ. И вот что еще. Почему ты всюду таскаешь со собой эту глупую книжонку?
ГАРРИ. Она не глупая. Это Шекспир. Шекспир глуп лишь намеренно.
КОРНЕЛИЯ. Носить с собой эту книжонку только потому, что на титуле твоя фамилия. Прям крест для отпугивания вампиров. Пользу она принесет тебе только в одном случае если кто-то выстрелит тебе в сердце и пуля в ней застрянет. Не знаю, как ты можешь верить в эту суеверную чушь.
ГАРРИ. Я не суеверный, и ни во что не верю. Но я чувствую себя лучше, если книга в моем кармане, и мне всегда есть, что читать. Чем тебе помешала эта книга?
КОРНЕЛИЯ. Меня это раздражает. Люди думают, что я замужем за безумцем.
ГАРРИ. Ты всю ночь бродишь по дому, как зомби, я безумный я?
КОРНЕЛИЯ. Я хожу во сне. Это у меня с детства. Отец привязывал меня ремнем к ножке кровати. Теперь это вернулось. Я просыпаюсь, обнаруживаю, что сижу на заднем крыльце в темноте, и не знаю, как я туда попала. И везде жабы. Почему на нашем заднем крыльце всегда жабы?
ГАРРИ. Я не против того, чтобы ночами ты ходила по дому. Может, однажды мне повезет, ты выйдешь под дождь и тебе унесет в ливневую канализацию. Но в последнее время ты играешь на пианино.
КОРНЕЛИЯ. Ты встаешь посреди ночи.
ГАРРИ. Я встаю, чтобы справить малую нужду. Но не барабаню по чертову пианино, когда это делаю. И что ты пытаешься сыграть? Такое ощущение, что по клавиатуре бегает стая крыс.
КОРНЕЛИЯ. Не знаю я, что играю. Я сплю. Если тебе это не нравится, залей уши воском. Ты все равно глохнешь.
ГАРРИ. Я глохну, слушая, как ты мучаешь пианино в четыре утра.
КОРНЕЛИЯ. Могло быть и хуже. Мой дядя играл на волынке.
ГАРРИ. Я знаю. Кто-то его застрелил. И почему ты продолжаешь мыть руки? Ты постоянно моешь руки.
КОРНЕЛИЯ. Ты половину жизни общаешься с людьми, которые живут на свалке, но тебя волнует, почему я мою руки. Мне нравятся чистые руки. Это преступление? Твои руки всегда грязные.
ГАРРИ. Я мою руки.
КОРНЕЛИЯ. Это не помогает. Дело в деньгах. Ты всегда занимался деньгами. Ты бы наклонился, чтобы вытащить цент из кучки собачьего дерьма. На земле нет ничего грязнее денег.
ГАРРИ. Мои грязные деньги обеспечили тебе безбедную жизнь.
КОРНЕЛИЯ. Так ты это называешь?
ГАРРИ. Да, так я это называю. Прекрасный дом. Дорогая одежда. Несколько сотен фарфоровых козлов. Все самое лучшее.
КОРНЕЛИЯ. И что в этом хорошего, если я не могу отмыть руки дочиста?
ГАРРИ. Ты сотрешь их до костей. Останутся две культи. И твоя игра на пианино станет еще ужаснее. Да что с тобой такое, черт побери?
КОРНЕЛИЯ. Мне снились кошмары.
ГАРРИ. Не рассказывай мне о своих снах. Меньше всего на свете я хочу знать о твоих глупых снах. Это сексуальные сны?
КОРНЕЛИЯ. Мне снился твой отец.
ГАРРИ. Мой отец? Тебе снился мой отец?
КОРНЕЛИЯ. Думаю, это был твой отец. А может, мой отец. Он всю ночь ходил по дому.
ГАРРИ. Играл на волынке?
КОРНЕЛИЯ. Я спускаюсь, чтобы посмотреть, и это твой отец. Ходит взад-вперед. Только он мертвый. Что, по-твоему, это означает?
ГАРРИ. Это означает, что нужно перестать есть перед сном сырные шарики.
КОРНЕЛИЯ. Я не ем сырные шарики. Никакие шарики не ем. Я практически ничего не ем. У всего вкус отвратительный. Словно в еду что-то подкладывают.
ГАРРИ. Я это заметил, но подумал, что ты хочешь меня отравить.
КОРНЕЛИЯ. Я не единственная, кому снятся кошмары. Тебе они тоже снятся.
ГАРРИ. Я снов не вижу.
КОРНЕЛИЯ. Ты разговариваешь во сне. Иногда с отцом. И вроде бы с Фейт. (Появляется ФЕЙТ, потом ГЛИНИС, наблюдают вместе с ЕВАНГЕЛИНОЙ). И где-то пожар, и кто-то тонет, и звякнул маленький колокольчик над дверью.
ЕВАНГЕЛИНА. Кто-то вошел.
КОРНЕЛИЯ. И что-то о Глинис. Тебе опять снится Глинис?
ГАРРИ. Я не хочу говорить о Глинис.
ГЛИНИС. Бог сжигает мир поцелуем.
КОРНЕЛИЯ. Какая-то безумная итальянка поджигает ее свадебное платье, а этот продажный шериф отпускает ее. Проклятые Богом итальянцы. Как мне хочется, чтобы они все убрались из этого города прямиком в ад. Проклятые Богом иностранцы правят этой страной. Ты один из тех, кто привез их сюда Тебе требовалась дешевая рабочая сила для твоих кирпичных заводов. Если бы ты платил нормальные деньги, у тебя бы работали настоящие американцы, вместо всех этих итальяшек.
ГАРРИ. Не читай мне лекции о том, как вести бизнес. В бизнесе ты ничего не понимаешь.
КОРНЕЛИЯ. Я кое-что знаю о том, как ты ведешь бизнес. У тебя больше скелетов в шкафу, чем у Папы в катакомбах. И во сне ты говоришь с Евангелиной.
ЕВАНГЕЛИНА. Звякнул маленький колокольчик над дверью.
(Звяканье маленького колокольчика).
ГАРРИ. Да с какой стати мне может сниться твоя сестра?
КОРНЕЛИЯ. Может, ты сожалеешь, что женился на мне, а не на ней.
ГАРРИ. Твоя сестра живет в дурдоме.
КОРНЕЛИЯ. Как и я. И кто из нас счастливее? Мне нужно помыть руки.
(Уходит).
ГАРРИ. Все ароматы Аравии. Она ненавидит меня. Я пытаюсь говорить с ней, но она слушает что-то еще. Она когда-нибудь любила меня? Не могу вспомнить.
ФЕЙТ. Лошадка-качалка под дождем.
ГАРРИ. Моя жена ненавидит меня. Мой сын ненавидит меня. Моя внучка сгорела в свадебном платье. И я превратился в моего отца.
(ГАРРИ смотрит через сцену на трех женщин. Падающий на них свет меркнет).
5. Бог кротов
(ДЯДЯ ДЖОН и ДОК ВОЛЬФ в доме ПАЯ МАКБЕТА. ГАРРИ наблюдает из теней).
ДЯДЯ ДЖОН. По части порядка в доме сын Гарри явно не в мать. Такое ощущение, что отсюда только что съехало семейство енотов.
ДОК ВОЛЬФ. Гарри приобрел дом практически за гроши после того, как банк забрал его за долги у какого-то старого фермера. А Пая заботят только кроты.
ДЯДЯ ДЖОН. Кроты?
ДОК ВОЛЬФ. Он посвящает жизнь изучению кротов и обеспечению их благополучия. Думаю, что у него не все в порядке с головой с тех пор, как Глинис умерла в огне.
ПАЙ (входит). Извините, что задержался. Помогал кроту вернуться под землю, он заблудился на поверхности. Такое случается часто. Они теряют ориентировку. Слишком много света. Им нужна темнота и ощущение, что вокруг земля. Тоннели и норы. Своими делами они занимаются в темноте, как мой отец. Впрочем, компания кротов мне нравится больше. Я пишу книгу о кротах, но, похоже, никогда ее не закончу, потому что продолжаю узнавать о них что-то новое. О кротах я уже знаю больше, чем когда-либо знал о своем отце. Я думал, Гарри намного меня переживет. Вам лучше крепко прибить крышку гроба, а не то он сядет на похоронах и потребует, чтобы перестали играть на этом чертовом органе. Мой отец терпеть не мог шум. Да и все остальное.
ДЯДЯ ДЖОН. Вы знаете, почему он мог пойти к Индейским пещерам глубокой ночью?
ПАЙ. Понятия не имею. Он всегда говорил мне, когда я был мальчишкой, держись подальше от этих Индейских пещер. Но, с другой стороны, все говорят это своим детям, и все дети это игнорируют. Поначалу я думал, что причина в змеях или опасении, что я могу там заблудиться, как Том Сойер, но потом понял, что он испытывал какой-то жуткий страх, связанный с тем местом. О чем речь, я не знаю. Он мало чего боялся.
ДЯДЯ ДЖОН. Можете вы назвать человека, который хотел бы причинить вашему отцу физический вред?
ПАЙ. За долгие годы банк забрал за долги дома у многих людей. Мужчина, которому принадлежал этот дом, повесился на тутовом дереве во дворе.
ГАРРИ. Этот фермер действительно повесился.
ПАЙ. Вы думаете, кто-то убил моего отца?
ДЯДЯ ДЖОН. Я пытаюсь понять, что он там делал.
ПАЙ. Все, что он делал, так или иначе было связано с деньгами.
ДОК ВОЛЬФ. Как по-твоему, где может быть эта маленькая книга? Которую он всегда носил во внутреннем кармане пиджака?
ПАЙ. Наверное, там и лежит.
ДЯДЯ ДЖОН. Так сказала ваша мать. Но ее там не оказалось. Остался бумажник, набитый деньгами. Золотые часы. Обручальное кольцо. А книжка исчезла.
ПАЙ. Это действительно странно. Без нее он из дома не выходил.
ДЯДЯ ДЖОН. Как думаете, она имела какую-то ценность?
ПАЙ. Только для него. Экземпляр старого карманного издания «Макбета», который он нашел на свалке еще мальчишкой. Увидел свою фамилию, и решил, что это какой-то знак. Словно книга о нем. Словно он может раскрыть ее и найти любой ответ, который искал. Он был трезво мыслящим человеком, но к этой книге относился особо. Если ее при нем не было, я скажу, это что-то означает. Только не знаю, что именно.
ДЯДЯ ДЖОН. Нет каких-нибудь идей, кому она могла понадобиться?
ПАЙ. Я изо всех сил пытаюсь не иметь никаких идей, за исключением тех, что касаются кротов. Нахожу, что только так я могу быть счастливым.
ДЯДЯ ДЖОН. Прошлой ночью вы были дома?
ПАЙ. Я дома каждую ночь. Вы думаете, я выманил отца к Индейским пещерам в грозу глубокой ночью и ударил по голове камнем, чтобы забрать его книгу?
ДЯДЯ ДЖОН. Такое ощущение, что вы не были особо близки.
ПАЙ. Черт, мой отец не перешел бы улицу, чтобы сказать, что у меня отвалился нос. Он сильно разочаровался во мне. Я ненавидел деньги и все, связанное с деньгами, и ему не нравилась Делорес. Обычно она высмеивала его, у нее был сильный характер, у этой девушки. Вот Глинис он любил. Любил свою внучку. Когда она умерла, что-то умерло и в нем. Может, последняя искра обычной человеческой добропорядочности. Я так старался, чтобы убедить его полюбить меня. Думаю, поэтому и согласился сыграть в этом спектакле, «Ромео и Джульетта», который поставил Джеймс Роуз[4]. Странно, как надолго запоминается театральная постановка. Я думаю, это было самое счастливое время в моей жизни. Я знал, как он любит книгу, которую постоянно носил с собой, и решил, что на него произведет впечатление мое участие в постановке по пьесе Шекспира. Но он лишь сказал, что ставить Шекспира на сцене нелепо. Правда, признал, что Вонни хорошо сыграла Джульетту. Но также сказал, что большая часть постановки такая ужасная, что ему хотелось разбить себе голову камнем. Но именно эта постановка свела меня и Делорес вместе. Поэтому, возможно, она кажется мне лучше, чем была на самом деле. Я думаю, он прочел всего Шекспира раз двенадцать, но больше всего ему нравилась пьеса, которая носила его фамилию. Он читал эту пьесу, как некоторые читают Библию. Для него она представляла собой шифр, который он пытался разгадать. Это может показаться странным, но именно такими были мои чувства по отношению к нему. Я большую часть жизни пытался понять моего отца, но так и не смог разгадать этот шифр.
ГАРРИ. Кроты. Господи Иисусе! Мой сын, тупой, как фонарный столб. Он разочаровал меня точно так же, как я моего отца.
ПАЙ. Теперь, думая об этом, я вроде бы слышал, давным-давно, что раньше он ходил к Индейским пещерам. Только не знаю, зачем.
ДЯДЯ ДЖОН. Он вам это говорил?
ПАЙ. Сомневаюсь. Мой отец был не из тех, кому нравилось открывать душу. Во всяком случае, мне. Может, мне это приснилось. Но я помню, что на его лице возникало странное выражение всякий раз, когда упоминались эти Индейские пещеры. Словно его связывало с ними какое-то неприятное воспоминание. Не знаю. Его лицо в этом смысле напоминало китайские иероглифы. Поди пойми. Через какое-то время я просто сдался. И наши пути полностью разошлись. А теперь все, кого я любил, умерли. Остались у меня только кроты.
(Падающий на них свет меркнет. Звуки надвигающейся грозы).
6. Странные сестры
(УНА, ВЕРА и СКОТИЯ три девушки, сидят у Индейских пещер, наблюдая за надвигающейся грозой. Появляется ГАРРИ, гораздо моложе).
УНА. «Палец у меня зудит. Что-то злобное спешит».
ВЕРА. Сказано идиотом.
СКОТИЯ. Ничего не значит.
ГАРРИ. Прошу извинить.
(Звяканье маленького колокольчика над дверью).
УНА. Звякнул маленький колокольчик над дверью.
ВЕРА. Кто-то вошел.
УНА. Евангелина.
СКОТИЯ. Стихотворение Генри Уодсворта Лонгфелло.
ВЕРА. Мы изучали его в школе.
УНА. Мы ходили в школу?
СКОТИЯ. Жена Лонгфелло сгорела в красивом белом платье.
УНА. Он потерял ее навсегда.
ГАРРИ. Вы здесь живете?
ВЕРА. Никто здесь не живет.
УНА. Кто-то здесь жил, но они умерли.
СКОТИЯ. Что-то горит.
УНА. Это в его голове.
ВЕРА. Это жемчужины, которые были его глазами.
ГАРРИ. Я хочу купить землю вокруг Индейских пещер. Вы знаете, кому она принадлежит?
ВЕРА. Земля не принадлежит никому.
УНА. Мы принадлежим земле.
СКОТИЯ. Это девушка в свадебном платье. Вот, кто горит.
ГАРРИ. Я заплачу за землю хорошие деньги.
ВЕРА Такого быть не может.
СКОТИЯ. И никогда не было.
ГАРРИ. Загвоздка только в одном: надо узнать, кому принадлежит эта земля.
ВЕРА. У дьявола ложь неотличима от правды.
ГАРРИ. Документы о регистрации этой земли, похоже, потеряны.
СКОТИЯ. Все потеряно.
УНА. Ты не помнишь нас, Гарри?
СКОТИЯ. Ты был мальчишкой.
УНА. Читал ту маленькую книжку.
ВЕРА. Видел нас, плавающими голыми в озере.
УНА. Прошлое и будущее перемешаны в его голове.
СКОТИЯ. Ветер кружит листья по пещере.
ГАРРИ. Я ищу человека, которому принадлежит эта земля.
УНА. Тебе нужно повидаться с нашей матерью.
ВЕРА. У нее орехи на коленях.
СКОТИЯ. Ей нравится, когда белки приходят за орехами.
ВЕРА. Маленькие беличьи ножки.
УНА. Маленькие беличьи сосочки.
СКОТИЯ. Маленькие беличьи зубки.
ВЕРА. Маленькие беличьи лапки.
УНА. Яд он у нашей матери.
ГАРРИ. Мне не нужен яд.
СКОТИЯ. Он тебе понадобится.
ВЕРА. Проводник однажды отдал нашей матери свой большой палец.
ВЕРА. Он до сих пор плавает в банке с рассолом.
СКОТИЯ. Вместе с глазом турка.
ВЕРА. Мама запрещала мне сосать мой большой палец, вот я и откусила большой палец почтальона и теперь сосу его. Похож на леденец от кашля, только не такой вкусный и с ногтем.
УНА. Я пущу тебе голубка, сказала она.
ВЕРА. А потом пернула.
СКОТИЯ. А вот еще одного.
ВЕРА. И пернула снова.
УНА. Мать может пропердеть целую октаву.
ВЕРА. Говорит, это музыка Бога.
ГАРРИ. Что ж, это очень интересно, но я просто пытаюсь купить здешнюю землю. Так она принадлежит вашей матери?
УНА. Ты нам всегда нравился, с тех пор, как увидел нас плавающими голыми.
ВЕРА. Нам нравятся нечетные числа и странные люди. И ты самый странный из всех, кого мы встречали за последний четыреста лет. Сидел в кустах, притворялся, будто читаешь книгу, когда мы плавали голыми в озере.
СКОТИЯ. «И часто, чтобы ввергнуть нас в беду
УНА. Орудья тьмы нам молвят правду».
ГАРРИ. Я сплю. Мне это снится.
УНА. Прошлой ночью ему опять снились три странные сестры.
СКОТИЯ. Ему они показали где-то правду, где-то ложь, но как отличить первую от второй?
ВЕРА. Дьявол такой искусный лжец, что ты не веришь ему, даже когда он говорит правду.
СКОТИЯ. Человек, преследуемый призраками. Человек, который видел ад.
ГАРРИ. Луна зашла. Я не слышал боя часов. Прошлой ночью мне опять снились три странные сестры.
УНА. Китайские шкатулки, русские матрешки. Перепуганный Гарри.
СКОТИЯ. Приходи к матери, когда тебе потребуется яд.
ВЕРА. Эти жемчужины были моими глазами.
СКОТИЯ. Все горит.
УНА. Маленький колокольчик над дверью.
(Звяканье маленького колокольчика над дверью).
ВЕРА. Посмотрите. На его руках кровь.
(ГАРРИ смотрит на свои руки. Падающий на них свет меркнет).
7. «Красная роза»
(ДЯДЯ ДЖОН и ДОК ВОЛЬФ пьют в таверне «Красная роза». ГАРРИ сидит неподалеку, читает свою книгу).
ДОК ВОЛЬФ. Может, оформим его смерть, как несчастный случай и скажем, ну и черт с ним? Все равно жить ему оставалось недолго.
ДЯДЯ ДЖОН. Я могу понять, что кто-то его убил. Могу понять, что кто-то ограбил. Но если его хотели убить, зачем забирать эту книгу? А если хотели ограбить, почему оставили все остальное? Зачем убивать его из-за этой чертовой книги? И почему он вообще пошел туда глубокой ночью в грозу? Никогда не понимал этого сукиного сына.
ДОК ВОЛЬФ. Я знаю, ты никогда не был с ним близок, но, знаешь ли, в чем-то Гарри оставался
ДЯДЯ ДЖОН. Близок? Я его ненавидел. Он относился ко мне и ко всем итальянцам в городе, как к дерьму на его сапогах.
ДОК ВОЛЬФ. Он также оплатил мою учебу в медицинской школе и назначил ежегодное содержание обеим моим сестрам. Гарри мог поступать очень жестко, но я видел от него только хорошее. Люди они сложные.
ДЯДЯ ДЖОН. Только когда ты не понимаешь, чего они хотят и чего боятся. Вот и скажи мне, что ты знал о своем дяде Гарри такого, чего не знаю я?
ДОК ВОЛЬФ. О своей личной жизни он со мной особо не говорил, если ты об этом.