На мотоцикле. Он поцеловал меня на мотоцикле. По крайней мере, я мечтала об этом. Корвин остановился возле моего дома. Вокруг темно. На небе сияют, словно бриллианты, звёзды. Он слез с мотоцикла встал рядом и смотрел. Обжигал меня теми мрачными серьёзными глазами. Я пошевелиться не могла от его стоп-взгляда. От безумных эмоций, которые плескались на дне сапфировых глаз. Сейчас во тьме они казались чёрными омутами. Будто кто-то впрыснул ему чернила, такие мрачные они были.
А потом Корвин сел на байк лицом ко мне. Он потянул шлем, открыв моё лицо положил его между нами и смотрел. Я вообще не соображала захваченная каждым его движением. Он не отпускал меня. Он ничего не делал. Не говорил. Его руки пламя, которое обожгло меня. Каждое прикосновение это ожог на моей коже. И даже сейчас я могла показать каждое место, которого он коснулся в прошлом.
Его руки на моих щеках. Его взгляд пожирал мой. Его большие пальцы по моим скулам. Мои приоткрытые губы. Его зубы, прикусившие нижнюю губу. Корвин склонился. Я подалась вперёд. А потом услышала грубый слишком резкий звонок телефона. Мама это она звонила. Разочарование не то слово, которое я испытала, когда Корвин склонился и коснулся своими губами моего лба, а потом отпустил. Взгляд больше не цеплял мой. Не приказывал. Он просто позволил туману безумия, которым мы были окружены покинуть наше пространство.
Саднило у меня на душе оттого, как всё закончилось. Больно было так, словно я заражена и единственное лекарство безжалостно отобрали у меня. Моё противоядие. Мой психоз. Мой друг.
Корвин. Ревность
Я смотрел в окно на дом напротив и злился, крепко сцепив челюсть. Она снова с ним. С Иниго. Тот, кто заставлял Адриану делить свои мысли на нас двоих. Тот, кто ставил её перед выбором, кому она будет принадлежать.
Сын, пора на тренировку. Я подвезу тебя, послышался снизу стальной голос отца.
Шон Скалли не просто человек он робот. Машина, которая работает на износ. До последнего. Несмотря ни на что. И вопреки всему. Моя жизнь полностью в его власти. Каждый шаг. Каждый выбор, всё контролировал отец. И это не могло не бесить. Я хотел проводить время с той, что сейчас хохотала над словами Иниго. Я хотел быть тем, кто сможет заставить её смеяться вот так открыто на весь мир. Но моё путешествие это мечты отца, который хотел, чтобы его сын стал тем самым чемпионом. Тем, кто отобьёт это право у врагов Шона Скалли. Это нечестно, но кого волнует подобная чепуха? В обмен на моё согласие отец потакал тем небольшим слабостям, которые у меня были. Свободное время иногда с той, которая значила для меня не знаю. Точнее, нет, знаю. Даже сейчас подросток я был уверен, она это всё в чём я нуждаюсь. Если бы Адриана была солнцем, она не сожгла бы меня. Если тьмой, то поглотила, превратив меня в чёрную бездонную мглу, которая сможет ходить с ней рядом.
Я провёл пальцем по губам, которые так отчаянно жгло, что хотелось всадить кулак в стену. Боль возможно остудит мой пыл. Тот голод, то чувство, когда я готов был попробовать её вкус, но, как всегда, поцеловал в лоб. Это единственное, что я позволял себе. Единственное, что она разрешала. А теперь она с Иниго, а я снова далеко. Вне досягаемости. И только вечерами или на занятиях в школе напоминал о своём существовании. Я не был уверен кто я для неё. Друг? Привязанность? Защита? И как бы мне ни хотелось намного большего всего Адриана молчала.
Тишина в машине. Мой взгляд в окно. Я представлял, как она сидит на своём любимом дереве, болтает ногами в воздухе, а Иниго веселит её. Как она смотрит на него. Как смеётся
Так не терпится ввязаться в драку? Кивнув на мои кулаки, нахмурился отец. Он припарковался возле зала и повернулся ко мне с самым мрачным и решительным лицом. Ты знаешь правила. Никаких драк. Если увижу хоть один синяк, мы поговорим по-другому. Не будет никаких привилегий, сын.
Именно поэтому я не всадил кулак в стену. Одно неверное решение, шаг навстречу и меня собьёт собственный отец. Деспот? Нет. Просто тот, кто хочет громкой карьеры своему сыну. Успеха. Но для чего? Деньги? Его они не волновали. Но я не знал пока его истинную цель. Должен быть мотив. Всегда есть. Просто я ещё не нашёл его.
Кивнув, вышел, позволив себе расслабиться, только когда увидел Садио. Он уже ждал меня на ринге в полной амуниции. Я видел только его глаза те бездонные невероятные глаза и знал, что сегодня случится отличный бой. Он тот, с кем я мог молчать ничего не объясняя. Тот, кто не осудит. Садио вообще мало говорил. Я привык. Я мог рассказать ему о том, как бесит всё происходящее и увидеть в глазах понимание.
Готов? Стукнув друг о друга кулаки в боксёрских перчатках нагло ухмыльнулся.
Я поднял руки и нагло ухмыльнулся в ответ. Он бросал мне вызов и, пожалуй, Садио единственный кому я позволял это делать.
Он моргнул. Я отключил голову заперев все свои психозные мысли о девчонке с глазами цвета дерева и отдал каждую частичку себя своим движениям. Отец наблюдал. Его взгляд, всегда я чувствовал на своей фигуре, он заставлял меня оттачивать удары. Маневрировать. Двигаться, а не стоять. Лепил из меня победителя. И я видел, как он наполняется триумфом после каждой моей победы. Меня злило то, как он распоряжался моей жизнью, но пока я зависел от родителей не мог ничего сделать. Бунт приведёт только к ухудшению ситуации. Но придёт время, когда я больше не буду его послушным сыном, пойду против и не оглянусь.
Я любил бокс то, как моё тело постепенно из мальчишеского превращалось в мужественное, сильное, непоколебимое. Тренировки всегда помогали прогнать мрачные мысли из головы, но отношение отца то с каким упорством он заставлял меня каждый день оттачивать удары, тренироваться, идти наперекор своим желаниям, бесило. Он хотел для меня успеха не потому, что в деньгах нуждался, а потому, что не смог осуществить свои мечты, когда был мальчишкой. Теперь ту участь возложили на мои плечи, и я медленно тонул под её весом.
Сегодня моя голова была забита ненужными коварными мыслями, которым я позволил заразить себя. Это отразилось на тренировке. Садио надрал мне задницу, уложив на лопатки. Лёжа на ринге, я смотрел в потолок чувствуя на себе острый жалящий взгляд отца и не хотел поворачиваться, чтобы не позволить его ярости и недовольству вылиться на меня. Садио выглядел как всегда спокойно, но, когда протягивал мне руку, я заметил в его глазах тревогу. Он не спросил. Не пытался уязвить, но от его чувств я крепче сжал ладонь и едва заметно кивнул, давая понять, что всё в порядке. Он принял мой ответ. Вместо того чтобы посмотреть на отца, который ждал моего взгляда, я бросил отчаянный полный тоски взгляд направо туда, где Адриана любила стоять и наблюдать за мной, когда я находился на ринге. Её сегодня не было, и я так отчаянно скучал. В груди ныло что-то тёмное и кровавое. Тряхнув головой, направился в душевую, когда почувствовал на локте руку отца. Я не стал оборачиваться, всё ещё неготовый принять его злые чувства.
Мне следует напомнить тебе, чем чреваты подобные падения? Его голос полон злобы. Перестань вести себя как мальчишка и возьми себя в руки. Через месяц большой бой ты должен положить все силы, чтобы оправдать мои ожидания.
Я крепко сжал зубы, чтобы не рыкнуть в ответ. Хотелось огрызнуться. Послать его ко всем чертям и заставить увидеть меня настоящего того, от которого отец всегда отмахивался, но сдержался. Слишком хорошо знал, что его ответом будет ярость. Она коснётся меня наказанием. А я не мог допустить подобного.
Вырвал руку всё ещё не оглядываясь и скрылся в душевой. Пар поднимался плотным занавесом, когда я разделся и встал под тугие струи воды. Тело ломило от хорошего боя, Садио никогда не притворялся и если бил, то сильно. Он не жалел никого даже меня, и я был благодарен, но всё равно болела каждая мышца. Тело пульсировало, кожа горела, когда вышел, обмотав бёдра белым полотенцем. Садио уже переоделся и смотрел за мной, явно ожидая объяснений.
Ты не захочешь знать. Поверь.
Он промолчал. Вздохнув, я повернулся и встретил его взгляд. Пустой. Холодный. Тёмный. Да он всегда был той мглой, что в ночи крадётся и похищает души младенцев.
Боюсь тебя разочаровать, дружище, усмехнувшись бросил. Садио не улыбнулся, но по его глазам прочёл, что принял мою шутку. Брось, всё в порядке. Просто сложности.
Он знал слишком многое про меня так же, как понимал его я. Мы как два коршуна кружили над душами, но никогда не решались взять то, чего желали больше всего. Марита Гровано одержимость Садио вне досягаемости. И чем больше проходило времени, тем больше мне казалось, что Адриана всё дальше. Она рядом всегда, живёт напротив, но я не мог взять её и оставить себе.
Нечто неприятное наполнило меня изнутри. Отвернувшись, схватился руками за шкафчик, желая стереть все мысли о ней, убить ту одержимость девушкой, которая не принадлежит мне, но не смог. Слишком глубоко она вошла в мою жизнь, осела внутри и убить те чувства, которые с каждым годом росли, я не представлял как? Но, больше того, не хотел, даже когда сильно болело внутри.
***
Не думал, что всё изменится в один момент. Не мог предположить, что может стать только хуже. На следующий день в школе я снова играл в крестики-нолики на коже Адрианы используя её колготки в сеточку как клетки и выиграл. Как всегда. В такие моменты мне нравилось думать о том, что она надевает их только ради меня. Ради нашей игры. Ради этих интимных моментов между нами.
В тот день я узнал, что весь класс уедет на месяц в лагерь. И понимал, меня не будет там. Отец не позволит пропустить целый месяц тренировок. Месяц без неё. Без наших вылазок к озеру. К заброшенному дому, который стал нашим убежищем. Ничего. Целый. Чёртов. Месяц.
Пойдём со мной, взяв меня за руку, Адриана вышла и повела к той самой лестнице. На моих губах расплылась озорная улыбка, когда я понял, что она задумала.
Охренеть, как я испортил тебя, котёнок.
Она вскинула брови, залезая под лестницу. Дождавшись, когда прозвенит звонок, мы вылезли и побежали вон из школы. Сегодня остался один урок, но я был впечатлён тем, насколько, смелой она могла быть. Ради меня. В тот момент я не сомневался в этом. Всё, что делает сейчас Адриана только для меня. Она ведь тоже понимала, что шансы нам вместе поехать в лагерь, ничтожны. Их просто нет.
Это был невероятный день. Она держала меня за руку. Смеялась над моими шутками. Целовала в щеку. А я впитывал её, позволяя себе эту слабость. Адриана моя сила, но в ней же и слабость. Те чувства, которые всегда были заперты, сейчас оплетали меня изнутри, заставляя желать большего. Не просто дружбы, которая связывала наши жизни с самого детства. А намного глубже. Ярче. Опаснее.
Целый месяц, выдохнул я, покачав головой. Без неё. Адриана будет с Иниго. Один на один. А я далеко. Настолько, что даже не смогу напомнить о себе. Прикоснуться. Заставить чувствовать себя моей.
Я писать буду. И фотографии присылать. Каждый день, быстро затараторила она.
«Этого охренеть как мало», думал, но вслух ничего не сказал.
А потом она, как всегда, позволила мне поцеловать её в лоб. Адриана обняла меня и тихо на грани срыва шепнула:
Ты пахнешь незабываемо.
Чем? Хрипло.
Дымом и солью.
Мягко улыбнувшись на прощание, она развернулась и пошла домой. Тогда я понял если не сделаю то, о чём так давно брежу буду жалеть. Не было никаких сомнений. Или переживаний. Я просто знал, что её поцелуй будет моим. Всегда. Догнал у двери. Толкнул к стене. Прижал своим телом и проглотил приглушённый звук своими губами. Я пил её в тот момент. Поглощал. Сначала губы. Мягкие. Робкие. Податливые. Я всё ещё помнил, как горели мои губы, когда я сидел на байке, взяв её лицо в свои ладони и намереваясь поцеловать. Как она трепетала в моих руках. Как таяла словно воск, и я мог лепить из неё всё, что пожелаю.
Мой язык на её сомкнутых губах. Её отчаянный на грани срыва стон. И тогда мы столкнулись как самое обжигающее пламя и самый холодный лёд. Столкнулись как две равные силы. Её язык на моём. Её губы на моих. Мои пальцы в её волосах. Её на моей шее притягивают ближе. Горячо. Дико. Именно так я и представлял свой первый поцелуй. Безбашенным. Граничащим с безумием. Она забирала моё дыхание. А потом возвращала, крепче вжимаясь своими ноготками вокруг моей шеи. Ещё один шаг. Я вжал её в стену. Адриана захныкала. Я прикусил её губу и поцеловал ещё глубже. Отчаяние чувствовалось в нашем поцелуе. Она уедет на месяц в лагерь. Я останусь здесь. Она будет проводить время с Иниго. Я на боксёрском ринге. Мне останется только воспоминание.
Мы пили друг друга. Опустошали, оставляя на грани психоза. Я отстранился, задыхаясь. Прислонился лбом к её и услышал своё рваное признание:
Ты дико нравишься мне, котёнок.
Её мягкие руки на моих щеках. Глубокий, немного хрипловатый смех, наполненный счастьем. И ответ, пронзивший меня:
Ты рядом и мне сносит крышу.
Мой рык от глубокого признания. Оттого, насколько, было пропитано каждое её слово. А потом я отпустил. Ушёл. Но не переставал оглядываться.
Лёжа в своей кровати, не переставал улыбаться. Моё тело полыхало. Сердце билось, словно Адриана всё ещё рядом была. Она на вкус как зависимость. Как ошибка. Как горький отвар из трав. Её кожа на моём языке казалась ванильной мягкой и греховной. И я пил ту чашу зла, не испытывая насыщения, пока во мне росла дикая потребность взять больше. Проникнуть глубже.
***
Усиленные кардиотренировки. Бег в одиночестве вокруг озера в старом парке, когда моим другом была только музыка в ушах. Бесконечные упрёки отца о том, как мне стоит вести бой. Как я должен двигаться предугадывать на два шага намерения противника и всегда побеждать в независимости от того простая тренировка или настоящий бой за право называться первым.
Единственное, что спасало бесконечные фотографии от Адрианы, сообщения и звонки. Слушая голос, понимая, что она находится за сотни километров от меня, я словно голодный зверь, впитывал в себя каждое слово. Слышал улыбки хриплые нотки задумчивости в её тоне, как Адриана жевала губу, пытаясь умолчать о том, что не хотела говорить.
Пробегая мимо лавочки, замедлился. Выдохнул в утренний туманный воздух облачко пара. Присел, достал телефон и открыл её последнее фото. Адриана стояла на берегу небольшого озера, на фото была видна только половина её лица, но улыбка, которая на губах играла, заставляла меня снова и снова возвращаться к этой фотографии. Адриана словно сияла, делая тот снимок. Я провёл пальцем по её лицу чувствуя, как внутри сжимается от тоски сердце.
Я считал дни до её возвращения, и поначалу, казалось, всё слишком плохо и долго. Время будто на месте стояло. Так, всегда происходит, если чего-то сильно отчаянно ждёшь. Но сейчас осталось уже не тридцать дней, а шестнадцать. Почти половина и Адриана вернётся в дом напротив. Туда, где я всегда смогу найти её. Прийти. Залезть в окно вытащить на крышу и смотреть на звёзды. Молчать с ней легко было, разговаривать тоже. Но чувствовать всегда больно. Чем больше времени проходило, тем сильнее между нами образовывалась связь, которая никогда не оборвётся. Как бы ни сложилось наше будущее я чётко знал, Адриана будет рядом. Раньше, когда был мальчишкой, я уже тогда понимал, однажды наши семьи станут родными не просто на словах. Она будет моей женой. Той, которой я буду рассказывать о своих победах. Той, к которой буду возвращаться сжимать в своих объятиях вдыхать аромат кожи и засыпать, чувствуя её тело рядом с собой.
Мы старше становились, и я понимал, что тяга к Адриане возрастает, поднимается на новый пьедестал. Желания мои становились более глубокими и развратными. Я замечал, как она выросла уже не девчонка с грязными ободранными коленками, которая играла в футбол лучше многих мальчишек. Не та задира, которая всегда отвечала на провокации, за что получала. Я знал физиологию и понимал, что гормоны бушуют во мне, но это не просто желание, всё во мне подпитывалось чувствами к девчонке, живущей напротив.