А ты это откуда знаешь? спросил Федор. Точно это не басни?
Перед смертью, знаешь ли, басни уже не плетут, ухмыльнулся Похвалов. Тунгус один мне поведал про Алтана бай. Все толком обсказал залежи там несметные. Жаль помер не в час, не успел тропу заветную указать.
А с чего это он вдруг помер? удивился Федор.
Да кто ж его, нехристя, ведает, отчего помер? пожал плечами Похвалов, отводя глаза. Небось его ихний Харги позвал али еще такой же местный диавол. Они же, нехристи, каждой деревяшке поклоны бьют! Не люди зверье наполовину! И сплюнул презрительно.
Данилов и Хворостинин за зиму наслушались в стойбище столько сказаний о богах и духах, что каждого из них знали не хуже самих тунгусов. Харги был зловредным хозяином подземного мира обиталища мертвых, завистливым младшим братом Сэвэки творца людей, животных и всей тайги. Конечно, тунгусы были язычники, что не могло не ранить христианина, однако в чужой монастырь со своим уставом не ходят: Хворостинин и его молодой друг меньше всего собирались вмешиваться в жизнь и осуждать верования людей, которые приняли их со всем мыслимым радушием. Откровенное презрение Похвалова оскорбило Данилова. Федор с удовольствием высказал бы все, что о нем думает, однако прикусил язык. Что-то неладное почудилось ему в словах «Да кто ж его, нехристя, ведает, отчего помер?», что-то подлое в том, как Похвалов отвел глаза
Данилов знал: многие старатели мечтали свести дружбу с туземцами и вызнать у них тропы к богатым россыпям. Хворостинин и Данилов жизнь Улгену спасли и поэтому приняли его предложение как должное и с благодарностью. Но обычно от тунгусов было непросто дознаться о тайных путях к месторождениям. Чаще всего туземцев старались подпоить и заставить открыть тайну «добром». Они были очень слабы перед действием хэкухи! Умелыми вопросами выведав дорогу, золотоискатели поспешно уходили, оставив бедняг с трудом приходить в себя и мучиться, вспоминая о случившемся. Однако находились и такие, у которых жажда богатства мутила разум, заставляя забыть и о человечности, и о страхе божием. По слухам, в тайге не раз находили мертвых тунгусов со следами зверских пыток. Это восстанавливало туземцев против русских, они начинали мстить всякому русскому человеку, и, случалось, за подлость одного отвечали многие невиновные.
Федор насторожился. Уж не один ли из таких бесчестных, безжалостных ловцов удачи встретился им с Хворостининым на узкой дорожке?.. Вскоре он понял, что чутье его не обмануло.
Слово за слово, Похвалов начал подговаривать Данилова бросить Хворостинина и пойти искать Алтана бай самим. Тогда, дескать, вся добыча их будет.
Так я ж дороги не знаю, промямлил Федор.
А дорогу нам твой тунгус покажет, вкрадчиво проговорил Похвалов.
Он очень почитает Василия Петровича, благодарен ему за спасение жизни ну как не захочет его бросать? удивился Данилов.
Да кто ж его, убогого, спрашивать станет? ухмыльнулся Похвалов. Пусть только попробует заартачиться мы его в такой оборот возьмем, что он всех своих богов помянет и не только дорогу нам покажет, но и мамку с тятькой в костер толкнет, только бы живым остаться.
Так вот почему твой тунгус к Харги отправился! прищурился Данилов. Он под пыткой помер, что ли?! Не ту ли участь ты и Улгену уготовил?
Похвалов сначала заюлил глазами, потом холодно бросил:
А твоя печаль какая? Или этот Улген тебе брат?
Брат, кивнул Федор. Брат и друг!
Кулаки у него были крепкие да увесистые: с одного удара отправил Похвалова валяться без памяти. Потом связал его, не без труда растолкал своих и коротко объяснил, чего хотел от него Похвалов.
Улген скрипнул зубами и пробормотал, что один из его двоюродных братьев был замучен и убит, но дорогу к Алтана бай не выдал. Из других стойбищ тоже иногда доносились похожие вести.
Такие, как этот чанит[43], не знают, что по крови дойти до Алтана бай невозможно. Туда можно только друга привести, но не врага. Вы дойдете, потому что я вас веду по своей воле. А чанит не дошел бы, даже если бы я ему на куске бересты дорогу начертил и про каждый поворот рассказал, тихо объяснил он.
После этого подумали, что делать с Похваловым. Убивать не стали решили просто забрать его ружье, его припас и оставить в тайге одного, правда, положить рядом небольшой и тупой нож, чтобы было чем веревки разрезать, но повозиться пришлось бы немало.
Если будет Господу угодно выживет и выберется, сказал Хворостинин.
Или если дьявол за него заступится, как за своего подручного, буркнул Федор.
Пусть Агды[44] его поразит! пробормотал Улген.
Пока они собирались, Похвалов очухался и осыпал всех троих страшными проклятиями. Особенно досталось Данилову. Похвалов поклялся убить его собственными руками.
Федор только хохотнул, перекидывая себе за спину ружье разбойника. Это был самопальный мушкет, сработанный, очевидно, каким-нибудь местным умельцем. Собственно, такие же, только получше сделанные ружья имелись у Хворостинина и Данилова. У похваловского вдобавок оказался сбит прицел и боек сточен. Это почудилось Федору странным и как же он проклинал себя потом за то, что не дал воли этому ощущению!
Они ушли, а вслед им летели, словно камни, проклятия связанного Похвалова
Спустя три дня Хворостинин сорвался с плота, на котором переправлялись через Калами. Не утонул, однако промок до нитки, потом никак не мог согреться. Василия Петровича знобило, и Данилов отдал ему свою сухую кухлянку[45], запасные штаны, а его мокрые вещи пытался высушить над костром. Переодевшийся Хворостинин стоял рядом. Вдруг из зарослей раздался выстрел, и пуля пронзила ему спину напротив сердца.
Глаз Улгена оказался острее, чем у Федора: сразу определил, откуда прилетела эта пуля, и стрелу из лука тунгус выпустил быстрее, чем Данилов схватился за ружье. Тотчас из зарослей раздался мучительный стон. Улген бросился на звук и через несколько минут приволок Похвалова. Его горло было пронзено стрелой. Похрипел он несколько минут, давясь кровью, пуча глаза, да и сдох. А Данилов в это время склонялся над умирающим Хворостининым и, едва сдерживая слезы, слушал его последнюю волю.
Василий Петрович был в сознании; голос его звучал слабо, но отчетливо. Именно тогда Хворостинин взял с Федора слово: тот позаботится о его дочери, а если раздобудет довольно золота, чтобы составить ей приданое, сделает это и по возможности устроит ее свадьбу с Никитой Широковым. Потом он еще чего-то требовал на случай, если Широковы откажутся или Ася не захочет с Никитою венчаться, но голос его уже прерывался, мысли путались, и эти последние слова показалось Данилову предсмертным бредом. Однако он все же поклялся исполнить все жизнью своей поклялся! Через несколько минут Василий Петрович умер.
Данилов согнулся над его телом и дал волю слезам, разрывающим горло, глаза и сердце.
Потом, после того как похоронили Хворостинина, Улген отыскал в зарослях и принес Федору ружье, из которого стрелял Похвалов. Это было дульнозарядное кремневое ружье образца 1808 года. С такими русская армия дошла до Парижа, и до сих пор их кое-где использовали в армии и в полиции. Невесть как оно попало к Похвалову: может быть, было украдено у зазевавшегося стражника или взято у убитого. Очевидно, при встрече у солонцов Похвалов припрятал это ружье от старинных знакомых, а на виду держал то, что было постарее да поплоше. Наверное, Похвалов поначалу считал Хворостинина и Данилова такими же разбойниками, каким был сам, и опасался, что те отнимут у него хорошее ружье. Ну что ж, теперь оно стало трофеем Данилова (Улген предпочитал свои меткие, стремительные, под звуки шаманского бубна изготовленные стрелы и лук). Со временем Федор укоротил слишком длинный ствол ружья и отлично с трофеем освоился.
Через три дня они с Улгеном дошли до Алтана бай, и Данилов в первые минуты не поверил глазам, увидел золотые россыпи, какие могли только во сне присниться Набив самородками три мешка (свои и Хворостинина) под завязку, превратив в мешки даже кухлянки, они снесли добычу в тщательно обустроенный схрон и больше к Алтана бай не возвращались. Конечно, там еще много сокровищ оставалось, но сопка считалась священной, ей покровительствовал сам Калу, охранитель тайги, гор и рек, жадностью его можно было разгневать, а гнева божьего боялись и тунгус, и русский.
Данилов не сразу придумал, как безопасно вывезти добычу из тайги, но замысел его был хорош. Он решил вернуться в обжитые старателями поселки и, чтобы избегнуть подозрений, нанялся возчиком в почтовый обоз. Такие обозы шли на Урал под военной охраной, и, хотя иногда они везли деньги, на них сибирские и приуральские разбойнички нападать не отваживались, предпочитая потрошить одиночек. Вот так, потихоньку, партиями, пряча тщательно упакованные самородки и песок среди ящиков и мешков, Данилов вывез в Екатеринбург золото. Его припрятывал в купленном на городской окраине убогом домишке. В подполе был вырыт тщательно укрытый тайник, где Данилов и хранил сокровища. Когда вез в Екатеринбург последнюю партию, забрал Ульяна с собой. Друзья, чувствовавшие себя поистине братьями, хоть и не кровными, не хотели расставаться. Тем более что Данилов намеревался вернуться на Енисей, когда исполнит последний завет Хворостинина, исполнит во что бы то ни стало, ведь в гибели Василия Петровича он винил себя настолько же, насколько и Похвалова. Почему не дал воли своему чутью, которое подсказывало: ну не может быть у этого разбойника такое плохонькое ружьишко! Да и смерть Хворостинин принял вместо Данилова: ведь Похвалов из-за его кухлянки не в того попал, кого хотел убить
Не было дня, чтобы Данилов не упрекал себя в гибели друга, однако сны его были на диво безмятежны: не приходил к нему Хворостинин, ни за что не упрекал, ни о чем не напоминал. Но вот сейчас появился и настойчиво требует открыть глаза!
Внезапно голос Хворостинина исполнился отчаяния, перешел в крик:
Да открой же глаза, Федор! Спаси мою дочь! Исполни свою клятву!
И Данилов наконец-то разлепил веки.
* * *
Мучительно ныла голова. Все вокруг расплывалось в кровавом тумане, в который врывались огненные сполохи. Федор сообразил, что после удара в лицо кровь залила глаза. А огонь горелым пахнет, это факелы зажжены, что ли? И еще какой-то запах касался ноздрей еле уловимый, чуть сладковатый, словно бы медовый.
Данилов сделал попытку протереть глаза, но руки оказались заломлены за спину и кем-то крепко схвачены, да так, что ни двинуть ими, ни шевельнуть.
Ну, чего вытаращился? раздался грубый, хриплый, словно бы сорванный голос. Он принадлежал довольно высокому человеку, стоявшему напротив. Впрочем, все расплывалось, с трудом можно было рассмотреть только очертания фигуры незнакомца. Зенкам своим не веришь, что ли?
Да ведь у него глаза кровью залиты, отозвался другой голос, испуганный, всхлипывающий, однако Данилов сразу узнал Асю. Он же не видит ничего. Дозвольте кровь вытереть и рану перевязать!
Еще чего! рявкнул первый. Он был, очевидно, главарем. Обойдется!
К нему приблизилась другая фигура гораздо ниже и коренастая; что-то тихо прохрипела.
Ладно, буркнул главарь. Гриня, слышь
Низенькая коренастая фигура с явной злостью ткнула его в бок, главарь растерянно кхекнул и поправился:
Ку стало быть, Кузя, возьми тряпку, намочи на дворе в луже, что ли, да протри эту морду.
Загрохотали шаги, мелькнула еще фигура, вернулась, шваркнула по лицу Данилова жесткой мокрой холстиной грубо, словно бы с ненавистью.
Боль заставила отшатнулся.
Эй ты, смирно сиди, не дергайся, рыкнул Кузя. А то еще шибче в морду получишь.
У него тоже был хриплый, словно бы сорванный голос как у двух других разбойников.
«Из одного ведра ледяной воды наглотались, что ли? подумал Данилов. Или просто не хотят, чтобы мы их подлинные голоса слышали? А это почему?»
Думать было тяжело: казалось, что кровь залила не только глаза, но и мысли.
Сноски
1
«Гречневик» высокая, приплюснутая сверху валяная шапка, напоминающая пирог-гречневик, выпеченный «столбиком». Обычный головной убор разносчиков и извозчиков в описываемое время. Здесь и далее прим. автора.
2
Сандрильон(а) от франц. Cendrillon (cendre зола). В первых переводах этой сказки на русский язык употреблялось именно это имя; в XIX в., даже в переводе И. С. Тургенева (1885 г.), героиню называли чаще Замарашкой, чем Золушкой.
3
«Повести волшебныя с нравоучениями, на Российском и Французском языках, сочиненныя Господином Перольтом для детей» под таким названием вышло в 1795 г. (переиздано в 1805 г.) в России специальное издание для детей книги Шарля Перро «Histoires ou contes du temps passé», «Сказки былых времен», известной во Франции больше как «Les Contes de ma mère l'Oye», «Сказки матушки Гусыни». К слову, первый перевод сказок Перро на русский язык появился еще в 1768 г. под названием «Скаски о волшебницах с нравоучениями», но без указания авторства и не слишком подходящий для детей.
4
Coups de poing тумаки (франц.).
5
Quel ennui! Какая досада! (франц.)
6
«Собачья смерть» так в народе называли холеру, две эпидемии которой пережила Россия в 1830-х гг.
7
Épidémie эпидемия (франц.).
8
Mots слова (франц.).
9
Погонялка пренебрежительное прозвище самого дешевого извозчика.
10
La provinciale провинциалка (франц.).
11
Журавельник, или герань луговая народное средство против моли.
12
Деревянная кадушка для приготовления теста; также и само тесто.
13
В народе так назывались кариатиды украшения фасадов домов в виде задрапированных или полуобнаженных девушек.
14
Лопатник большой кошель (устар.).
15
Traîné потаскуха (франц.).
16
Maquerelle сводня; содержательница публичного дома (франц. разгов.).
17
Фашенэбль (от франц. fashionable) модный, стильный, светский.
18
Бонвиван (от франц. bon добрый, хороший и vivant живой, бойкий) щеголь, фат, прожигатель жизни.
19
Violette фиалка (франц.).
20
Первоначально и довольно долго слово «портфель» (от франц. portefeuille несу лист бумаги) произносилось именно так «портэфёй», и это, кстати, в отличие от современной общепринятой формы «портфель» вполне соответствует французскому произношению.
21
В описываемое время так называли представителей всех сибирских и дальневосточных народностей.
22
Книксен поклон с приседанием, не столь глубоким, как при реверансе.
23
Mignon милый, трогательный (франц.).
24
Впервые на русском языке (со значительными сокращениями) комедия «Горе от ума» была опубликована уже после смерти А. С. Грибоедова, в 1833 г., до этого же, и долгое время потом, ходила по рукам в списках.
25
Гэе красавица (эвенк.).
26
Сулаки мудурэнмэмэ лиса хитрющая (эвенк.).
27
Сигикат тайга; конули пусто, пустота (эвенк.).
28
В сказке Перро Сандрильон(а) получила от волшебницы-крестной именно стеклянные башмачки (les pantoufles de verre).
29
Аси, ча! Баба, молчи! (эвенк.)
30
В Шестую книгу Российского дворянства записывались древние дворянские роды, чье происхождение начиналось ранее 1685 г.
31
В. А. Лёвшин, М. И. Попов, М. Д. Чулков литераторы второй половины XVIII в., которых можно считать основоположниками русской литературной фантастики.
32
Си дэ, би дэ и ты, и я (эвенк.). Иногда употребляется вместо местоимения «мы».
33
В греческом стиле (франц.).
34
Окольный живущий поблизости (около); однодворец как правило, обедневший дворянин, владелец небольшого земельного надела (в один двор), не имеющий крепостных.
35
Китайка хлопчатобумажная ткань разной плотности. Она сначала производилась в Китае, оттого так и называлась. Вскоре в России, в Костромской губернии, наладили массовое производство этой ткани, ее даже начали экспортировать в Китай.