Это совсем не страшно, заверяет его Мэйси, когда Байрон подсаживает ее на спину Флинта. Давай, говорит она, протягивая Дауду руку. Мы с Байроном поможем тебе забраться сюда.
Но на лице Дауда написан скептицизм.
Сейчас это единственный вариант, так что просто сделай это, обращается к нему Лайам. Если только ты не умеешь ходить по воде.
Дауд мрачно смотрит на него, но все-таки позволяет Байрону подсадить себя. Мэйси хватает его за руку, подтягивает немного выше, и Дауд усаживается с благодарным видом. Но тут Флинт двигается, и человековолк испускает истошный крик. Он замолкает только тогда, когда Дауд в ужасе прикрывает рот рукой, пока все мы смеемся.
Дракон Флинта тоже фыркает от смеха, а затем ведь это же Флинт исполняет небольшой танец, чтобы Дауд не расслаблялся. Он наверняка надеется, что Дауд опять заорет, но, по-видимому, у того свело челюсть, потому что на сей раз человековолк не издает ни звука. Он только закрывает глаза и глубоко дышит. Помню, я делала то же самое, когда Флинт предложил мне полетать с ним в первый раз.
А ты полетишь? спрашивает меня Хадсон, держа мою руку и подходя к Иден, которая как раз завершает свое превращение в дракона.
В яблочко, отвечаю я с улыбкой. Но ты не беспокойся. Если ты свалишься, я тебя подхвачу.
Я ожидаю, что он рассмеется, но его глаза совершенно серьезны, когда он говорит:
А я тебя.
Он отворачивается прежде, чем я успеваю спросить его, что он имел в виду, и просит у Иден разрешения запрыгнуть на нее. Дракон кивает, и он легко вскакивает на ее спину. За ним следуют Рафаэль и Лайам, которые, судя по их виду, паникуют так же, как Дауд. Из всех членов Ордена только Байрон, похоже, чувствует себя комфортно на драконьей спине.
Я немного переживаю за них и досадую на идиотские неписаные правила Кэтмира, не приветствующие тесное общение между разными видами сверхъестественных существ. Хадсон, Джексон, Мэйси, Флинт, Иден, Мекай, Зевьер, Гвен, Лука лучшее, что есть у меня в этом мире, даже лучше, чем открытие о том, что я горгулья. Я даже представить не могу, какой была бы моя жизнь, если бы мы следовали этим дурацким правилам и не общались с теми, кто на нас не похож.
Поскольку мне грустно об этом думать, я посылаю Хадсону воздушный поцелуй. Затем смотрю на Джексона, который планирует пустить в ход свой телекинез, и говорю:
Тот, кто прибудет в Ирландию последним, спляшет танец маленьких утят.
Значит, вот так, да? спрашивает он.
Да, вот так, отвечаю я и превращаюсь в горгулью.
Как только у меня появляются крылья, я взмываю в воздух, предоставив Джексону, Иден и Флинту глотать поднятую мной пыль.
И на протяжении всего полета изо всех сил стараюсь не беспокоиться насчет приема, который ждет нашу разношерстную компанию, когда мы доберемся до Двора горгулий.
Глава 29. В полете с драконами
Несмотря на то, как начался этот полет, дальше он идет совсем не так, как бывает обычно. Нет никаких кувырков, никаких мертвых петель, никаких соревнований между Иден и Флинтом или между Джексоном и мной. Есть только спокойное созерцание, когда мы пролетаем над Европой, перелетаем через Ла-Манш и в конце концов оказываемся над Кельтским морем.
Мы приближаемся к далекому острову, и я ощущаю приближение Двора горгулий так же отчетливо, как биение собственного сердца. Между нами словно натянута нить, которую кто-то медленно сматывает, притягивая меня все ближе с каждым оборотом.
Мы уже почти на месте, кричу я остальным и начинаю снижаться.
Я планирую над Кельтским морем, глядя, как восход окрашивает воду в чудесный оранжевый цвет, когда солнце поднимается над горизонтом. Это напоминает мне о моих утренних пробежках по пляжам Сан-Диего. И я впервые думаю о том, что, быть может, мои родители сбежали в Калифорнию именно потому, что она тоже находится на побережье. Пусть это не Атлантический океан, а Тихий, но океан есть океан. Калифорния приморский штат, а вода неотъемлемая часть моей магической силы.
Я смотрю на друзей и вижу, что они начинают уставать. Флинт немного отстает от остальных, его крылья широко раскинуты, и он старается как можно меньше махать ими, планируя на воздушных течениях. Иден все еще машет крыльями, но взмахи становятся все медленнее. Даже Хадсон немного сутулится и, похоже, продолжает полет только усилием воли.
Далеко впереди видны утесы Корка. Несмотря на усталость, кровь в моих жилах начинает бурлить, и инстинкт заставляет меня лететь все быстрее, пока на горизонте наконец не показывается он.
Я вижу затейливую кованую ограду, окружающую Двор горгулий тот каменный замок, который высится за ней.
Меня охватывает трепет, и я начинаю гадать, как они встретят меня и моих друзей. Будет ли Честейн следовать моим указаниям или же решит остаться верным Алистеру даже после того, как король горгулий совершенно однозначно передал эстафету мне? Примут ли меня остальные горгульи или станут игнорировать? И что я буду делать, если они решат не слушать меня? Как мне это исправить? И, что еще важнее, можно ли вообще это исправить?
В моей голове возникает множество вопросов, и они становятся все более трудными и пугающими по мере приближения к Двору горгулий. Но когда я оказываюсь прямо над ним, меня ждет сюрприз.
Я медленно приземляюсь, гадая, не ошиблась ли. Не было ли в той путеводной звезде, которая привела меня сюда, какого-то изъяна? Не привиделись ли мне те часы, которые я провела здесь вместе с Алистером?
Место, где я стою, нисколько не похоже на то, где я побывала вчера. Затейливая ограда выглядит такой же, но все остальное будто исчезло.
Внешний двор, по которому я прошла? Его нет.
Замок, где тренировались горгульи? От него не осталось ничего только груды камней и обвивающие их вьюнки.
Сами горгульи? Они исчезли, будто их никогда тут не было.
Двор горгулий мой Двор горгулий? Сон, который превратился в кошмар.
Глава 30. Ну как вам эти руины?
Как только Иден приземляется, Хадсон оказывается рядом со мной.
Поначалу он ничего не говорит, как и я сама. Вместо этого мы просто стоим, уставясь на руины. Двора, где я видела горгулий, больше нет. Как и огромных стен и широких круглых башен, высящихся до самых небес. Не осталось ничего, кроме множества обломков и несбывшихся надежд. Последние разбились о землю прямо у моих ног.
Должен признаться, что эта эстетика не вызывает энтузиазма. В словах звучит сарказм, но тон Хадсона мягок, как и его взгляд, когда он тихонько толкает меня плечом.
Что, на твой вкус, это слишком напоминает конец света? спрашиваю я, прислонясь к нему.
Он закатывает глаза.
Скорее, это слишком напоминает мне, что стены это старомодно.
А мне по душе хорошая стена, говорю я ему и улыбаюсь, хотя всего две минуты назад мне казалось, что я уже никогда не смогу улыбнуться.
А я-то думал, что речь должна идти о четырех стенах. Он прижимает мою спину к своей груди, крепко обнимает меня и кладет свой подбородок на мою макушку.
Тебе всегда нравилось перегибать палку.
Ощущать его рядом здорово, очень здорово, даже несмотря на все эти разрушения. И потому я приваливаюсь к нему и пару секунд дышу. Просто дышу.
Ты в порядке? спрашивает он через несколько секунд.
Только не тогда, когда ты спрашиваешь меня об этом таким тоном.
Каким?
Таким, будто ты ожидаешь, что я вот-вот сломаюсь. Или будто я уже сломлена. Я отстраняюсь. Двор горгулий не привиделся мне. Он был здесь. Прямо здесь.
Я в этом нисколько не сомневаюсь, заверяет меня Хадсон, и видно, что он мне действительно верит.
Я поворачиваюсь к развалинам, больше похожим на груды обломков, гадая, не мог ли это сделать Сайрус. Мог ли он опередить меня и разрушить замок просто для того, чтобы нам не удалось обрести пристанище? Но тогда что же произошло с теми горгульями, которых я видела здесь вчера? Может, они погребены под этими камнями и ждут, когда я их разыщу?
Эта мысль побуждает меня к действию и я захожу за полуразрушенную проржавевшую ограду туда, где находился великолепный внешний двор, выходивший на океан. Но тут в дело включается логика а также моя наблюдательность, которая, похоже, здорово притупилась.
Этот замок был разрушен не вчера, а много десятилетий или даже столетий назад. Все здесь заросло сорняками и вьюнками, а ограда полностью проржавела. Там и сям в руинах валяются кости животных, которые приходили сюда на разведку и закончили свои дни, не сумев выбраться из россыпей обломков.
Нет, это сделал не Сайрус. Во всяком случае, не сейчас и не в прошлом веке. А что случилось здесь до того, остается только гадать.
Я не понимаю, шепчу я, когда нас окружают наши друзья. Это был не сон, я в этом уверена.
Я провожу большим пальцем по изумруду в моем кольце. Он так же тверд и так же реален, как раньше.
Я ничего не выдумывала. Я видела этот замок так ясно. Я иду на левую часть двора и подхожу к груде больших камней, увитых плющом. Здесь была башня одна из четырех. В ней были витражные окна, а наверху квадратные зубцы, и она стояла здесь. Прямо здесь.
Никто не сомневается в тебе, Грейс, говорит Мэйси.
Я сама в себе сомневаюсь. Как тут не сомневаться?
Я не хочу никого обидеть, но я тоже сомневаюсь, вступает в разговор Дауд и пожимает плечами. Я хочу сказать, что, по-моему, это немного похоже на Он изображает косяк.
Это худшее из того, что он мог сказать: ведь я и без того начинаю сомневаться в себе. Судя по их виду, мои друзья готовы устроить ему выволочку за его бестактность. Но в его словах есть и плюс, потому что они вызывают у меня смех несмотря ни на что.
Я не понимаю, что со мной происходит, говорю я Дауду и остальным. Когда Алистер перенес меня сюда, все казалось таким реальным.
Скорее всего, это и было реальным, замечает Джексон с мягкой улыбкой. Есть тьма чудес на небе и в аду, Гораций, не снившихся философам твоим.
Ты хочешь сказать «на небе и земле», не так ли?[3] говорю я и тоже улыбаюсь ему, потому что как же иначе? Ведь это были едва ли не первые слова, которые он мне сказал это было и предостережение, и обещание, хотя тогда я этого не понимала.
После последних нескольких дней? Он приподнимает бровь. Нет, я однозначно хочу сказать «на небе и в аду». Потому что уверен ни Шекспиру, ни Гамлету не доводилось переживать всего того, что за последние недели пережили мы.
Тут ты прав. Я состраиваю гримасу, чувствуя, как меня охватывает облегчение наперекор всему.
В последнее время произошло множество ужасных событий, но я счастлива от того, что Джексон жив и с ним все хорошо. Глядя на него, никто бы и подумать не мог, что он умер меньше сорока восьми часов назад.
Он выглядит хорошо, по-настоящему хорошо. К тому же сейчас впервые за долгое время с ним снова стало приятно общаться. Неловкость между нами почти исчезла, и ее место заняло что-то другое что-то похожее на смесь уважения, признательности и любви. Нечто большее, чем дружба, но меньшее, чем романтическая любовь.
Нечто, очень похожее на отношения между братом и сестрой.
Он прав случилось много ужасного, но раз Джексон и я в итоге пришли к тому, к чему должны были прийти с самого начала, то думаю, все не так уж и скверно. А если учесть, что мы с Хадсоном наконец во всем разобрались во всяком случае я так думаю, то я не могу не испытывать осторожного оптимизма и надеяться, что все будет хорошо. Даже если все остальное в нашей жизни и в нашем мире лежит в руинах.
Так что же нам делать дальше? спрашивает Иден. Она сидит на большой груде камней, и видно, что она так устала, что у нее слипаются глаза.
Думаю, нам надо отыскать отель, предлагаю я. Что-нибудь в глуши, где ни Сайрусу, ни его приспешникам не придет в голову нас искать. Нам надо выспаться, и тогда, возможно, у нас появится шанс на победу. Или мы хотя бы сможем убедить себя, что он у нас есть.
Уже, говорит Хадсон, быстро касаясь большими пальцами экрана своего телефона. Я нашел в приложении дом неподалеку от этого места. И снял еще несколько коттеджей на ближайший месяц на тот случай, если нам придется залечь на дно надолго. Прошлой ночью у них не было постояльцев, так что владелец за небольшую плату разрешил нам заселиться сегодня с утра.
В приложении? ошеломленно спрашиваю я. Ты имеешь в виду что-то вроде Airbnb?
Да, что-то в этом духе. Он улыбается.
Мне казалось, что в таких случаях надо бронировать заранее и что для аренды нам должно быть не меньше двадцати пяти.
Грейс, мне двести лет, и я чертовски богат. Он произносит это шутливо и, достав из кармана темные очки, надевает их в ту самую секунду, когда лучи восходящего солнца касаются края двора. Иногда это бывает полезно.
Наверное, это самые характерные слова, которые он когда-либо произносил, если не считать того раза, когда он сравнил Джексона с дирижаблем Goodyear Blimp, и я не могу не рассмеяться.
Ты несносен. Но ведь ты это знаешь?
Он самодовольно ухмыляется.
Я отправил адрес этого места всем вам то есть всем, кроме Дауда. Извини, я не знаю твоего номера. Я встречу вас там, а сейчас мне надо отлучиться.
Подожди, почему? Я хватаю его за предплечье, и его ухмылка становится еще шире.
И тут до меня доходит почему, доходит еще до того, как я замечаю, что его взгляд упирается в ямку на моем горле. Он пил мою кровь в тюрьме меньше сорока восьми часов назад. Я не могу вспомнить, на какое время вампир, пивший человеческую кровь, становится гиперчувствительным к солнцу, но очевидно, что это продолжается дольше, чем два дня.
Иди! говорю я и, отпустив его руку, толкаю его к ограде.
Именно это я и пытаюсь сделать, отвечает он, устремив на меня такой взгляд, что во мне вопреки усталости вспыхивает жажда, которая не имеет отношения к воде.
Я тоже удалюсь, говорит Джексон и переносится прочь. Это здорово меня удивляет.
Особенно, когда я поворачиваюсь, чтобы сказать что-то Флинту, и обнаруживаю, что он смотрит в сторону, избегая моего взгляда. Между тем члены Ордена переносятся вслед за Джексоном. Я открываю рот, чтобы заговорить с Флинтом мне просто хочется посмотреть, как он отреагирует, но тут Иден поднимает свой телефон.
Я нашла это место на карте. Вы готовы отправиться в путь?
Лично я был готов еще десять минут назад, с улыбкой отвечает Дауд, и воздух вокруг него начинает искриться.
Несколько секунд и мы взмываем в небо. Я так и не успеваю спросить Флинта, в чем дело. Я не забыла выражения его лица, когда Джексон перенесся. На нем читались напряжение, гнев и страх.
Я могу ошибаться, но что-то подсказывает мне, что следующие несколько дней окажутся интереснее, чем я могла вообразить.
Глава 31. Мой маленький маяк
Оказывается, Хадсон снял для нас не просто дом, а целый комплекс построек причем в их число попал действующий маяк.
Маяк!
Хадсон ухмыляется.
Да.
Ты снял для нас маяк!
И два дома рядом с ним, замечает он, опираясь на стену плечами и одной ногой, обутой в лофер Dior Explorer.
Он выглядит классно по-настоящему классно, но я ему этого не скажу, отчасти потому, что его самомнение и так уже достаточно раздуто, а отчасти потому, что:
Ты снял для нас маяк.
Да. Он вскидывает одну слишком уж красивую бровь. Ты так и будешь это повторять?
Возможно. И, вероятно, буду при этом смотреть на тебя влюбленными глазами.
Понятно. Проходит несколько секунд прежде, чем он спрашивает: Это почему?
Потому что ты снял для нас маяк! Я раскидываю руки и кружусь, позволив себе ненадолго забыть о том, почему нам вообще нужно было снимать жилье. Это же самая офигительная вещь на свете!
Я рад, что тебе нравится.
Это же маяк. На берегу океана. Только для нас двоих. Как это может не нравиться?
Он не отвечает, но, повернувшись и посмотрев на него, я понимаю, что в этом нет необходимости. Все и так написано у него на лице, и это заставляет меня кружиться еще быстрей.