Важную роль в научном знании играет терминология, которая позволяет вести предметные дискуссии, а не заниматься словоблудием. Если имена исправны, существует порядок. Если в имянарекании допускается путаница, возникает беспорядок\смута. Путаница эта причиняется излишне изысканными объяснениями. Такие объяснения стирают грань между приемлемым и неприемлемым, правильными и ошибочным, истинным или ложным46. Для этого приведём два примера.
Так называемая политическая корректность не имеет никакого отношения к предмету исследования и навязывается политическими силами для решения сиюминутных задач, ничего не имеющих с интересами всего общества. Из самого определения термина следует, что этот подход подразумевает теоретическую возможность обидеть оппонента. В научном мире, где господствуют чёткие понятия и правила, дискуссии с подобными целями, как правило, отсутствуют. Отсюда следует, что термин политкорректность представляет собой инструмент обмена информацией между лицами с разной культурой и/или различным уровнем понимания проблем и рассчитана на тех участников дискуссии, которые не обладают достаточным уровнем интеллекта, чтобы сосредоточиться на сути вопроса. При настоящем дискурсе поиске истины для невежественных личностей равнозначны реакция на простой аргумент, граничащий с оскорблением, и обида на содержательный аргумент. В отдельных случаях желание пощадить самолюбие оппонента означает отказ от критики его идей, планов и поступков, что приводит к совершенно невообразимым результатам.
Аналогичный ход рассуждений можно применить к понятию толерантность, которая является способом, позволяющим игнорировать некорректное поведение или агрессию со стороны оппонента. Как политкорректность, так и толерантность подменяют собой такие этические понятия, как вежливость и терпимость. Они рассчитаны на вывод дискуссии за пределы содержательного обсуждения47, не позволяя обсуждать насущные проблемы, точно и однозначно ставить задачи и публично излагать результаты. Ориентация на общепринятые истины и подмена понятий приводит к частичному или полному отказу от неординарных решений, порождает банальный конформизм и превращает политически ангажированных деятелей науки и искусства в филистёров.
В связи с особенностью знания объективные служители социальной науки48 осознают свою полную социальную ответственность. По Платону, подобное понимание блага и зла в отношении общества как целого, имеет не только нравственный, но и научный характер. Для того, чтобы такие люди были объективным индикатором состояния и проблем общества в целом49, их мотивация, как и непредвзятых, честных и компетентных судей, должна не зависеть от мирских благ. Как правило, на процесс творчества исследователя влияет его материальное положение и быт, что ограничивает его аналитические возможности. Научные результаты, полученные им под давлением жизненных обстоятельств можно сравнить с показаниями свидетеля, полученные под давлением следствия, или решения судьи, обусловленного мздой или указанием сверху, будут искажены.
Для эффективного служения обществу область познания, как и целый ряд институтов общественного управления, необходимо отделить от некомпетентности охлоса50 и частных интересов привелигерованных слоев и/или членов общества. Неангажированность социального знания требует установления ряда правил. Во-первых, при всём многообразии различий необходимо отказаться от цензуры в этой области. Сокрытие обстоятельств и фактов является не менее преступным, чем сокрытие болезней. Возникшие проблемы и полученные результаты следует признавать, анализировать и обсуждать. Во-вторых, общество их всегда должно учитывать, что с ростом своих возможностей снимать или смягчать51, с тем, чтобы гармонизировать социальные отношения. Третьим необходимым условием отказ от традиций52 и академического филистёрства. Эта задача труднодостижима и является если не необходимым, то желательным требованием сингулярности современной науки.
Поскольку объектом исследования социальных наук является общество, от которого непосредственно зависит исследователь, возникает критическое противоречие. Оно связано с тем, что принципы объективности и непредвзятости исследований требуют независимости этого процесса от социальной среды. В то же время аккумуляция необходимых средств на поддержание социальных исследований в условиях доминирования политических отношений, а также особенности устройства человеческого сообщества в виде грантов и премий явно неэффективна53 в силу своей прогрессирующей необъективности и политической ангажированности.
В настоящее время социальная наука не может нарисовать картины грядущего. Это проявляется в том, что не существует конструктивных концепций, которые объясняют природу прошлого и настоящего и могут быть использованы для прогнозирования будущего. Ни инклюзивный капитализм Шваба, ни конец истории Фукуямы, ни различные варианты виртуального/цифрового государства, ни социалистичская идея не способны дать удовлетворительную модель будущего54. В современных условиях сложившаяся система академических свобод и финансовая независимость не могут гарантировать свободу и непредвзятосмть научной мысли в общественных науках. Вероятно, это возможно осуществить только на короткий срок и в условиях их полной анонимности.
§3. ЗАКОНЫ ИСТОРИИ
Природа ничего не делает напрасно и во всех своих проявлениях избирает кратчайший или легчайший путь (Аристотель)
В истории цивилизации периодически возникают моменты, когда её ранее казавшиеся элементы рушатся за считанные дни и даже часы. Это явление чаще распространено в локальных социально-экономических системах, реже в глобальных, а иногда в рамках всей цивилизации. В некоторых случаях даже очередной незначительное политическое55 или экономическое56 событие, появление нестандартно мыслящего лидера57 или техногенная авария может привести к лавинообразному росту необратимых последствий, к коренным социально-экономическим потрясениям, подводящим систему к катастрофе. Как показывает история, пережив её, общество либо гибнет, либо обретает новое качество и эволюционирует к новому кризису, завершая очередной виток истории.
В рамках информационного пространства, сформировавшегося в самом конце XX века, недостатки и несоответствия традиционной истории многочисленны, а их фрагментарность и детерминизм очевидны. Причина этого явления заключается в традиционном подходе к метаистории, основанном на некритическом или квазикритическом анализе материала, состоящего из пристрастных, политизированных и/или апологетических документов, конкретикой поведения отдельных исторических личностей. Однако, этот метод оказался недостаточным для раскрытия сути явлений и выявления их причинного характера.
Непонимание и даже отрицание динамики исторических процессов превращает классическую историю в инструмент дезинформации и превращает научное знание в его антипод невежество. Эта научная дисциплина, воспринимаемая как наука о мнениях или даже о фактах, оказать сопротивление искажению информации не способна. Традиционный путь исторического исследования заключается в определённой последовательности: выдвижении гипотезы, раскопки и поиски документов, выводы и их защита перед оппонентами. Однако, отсутствие формальной логики и наличие философской рефлексии зачастую превращает споры в бесконечные и бесплодные дискуссии. Законы истории можно определить, как общее в развитии и жизни людей, их сообществ и их социальных структур. В этом смысле история отдельного народа или государства представляет собой набор фактов, грань между общим и особенным.
Вследствие политической ангажированности и академического филистёрства, классическая история допускает произвольное препарирование и замалчивание, неоднократное переписывание и интерпретацию различных событий прошлого в интересах настоящего с упором на национальные интересы. При этих обстоятельствах любой научный спор теряет свою объективность, превращаясь в вульгарную перепалку или политизированную цензуру. Вторая часть XX века характеризовалась появлением историков новой волны, осознавших динамическую природу исторического процесса. Пытаясь понять его логику, причинно-следственную связь событий и поступков, они преуспели в реконструкции атмосферы прежних времен, особенно при выявлении мотивации на микроуровне.
Существует только единственная возможность подтвердить правильность гипотезы доказать свой результат, используя формальную логику. В связи с этим следует признать актуальность мнения Канта о том, что в каждой области исследований столько науки, сколько в ней математики. Его тезис подтверждает появление междисциплинарного направления синергетики. Её развитие связано с тем, что многие явления самой разной природы описываются одними и теми же уравнениями, происходят согласно одним и тем же механизмам58. Вследствие этого нет необходимости изобретать велосипед, а точнее разрабатывать специальный математический аппарат. Мы можем использовать то, что уже сделано другими исследователями. Числа, уравнения и модели при анализе общественного развития и поиске исторических закономерностей играют важную роль. Это показал в своих трудах родоначальник количественной истории Фернан Бродель. В ряде своих книг он задался простыми вопросами о людях прежних времён: сколько их было, что они ели, куда ездили. Его количественный анализ позволил взглянуть на историю в другом свете. Выяснилось, что многие войны были проиграны не из-за бездарности полководцев, а просто потому, что не было денег или ресурсов. Другие грандиозные проекты провалились потому, что для их воплощения просто недоставало ресурсов.
Одна из первых попыток продвинуться в этом направлении была инициирована около сорока лет назад академиком Н. Н. Моисеевым. Он совместно с коллегами и единомышленнками с исторического факультета МГУ и Вычислительного центра АН СССР построил нормативную59 модель Пелопонесских войн. Она показала истинные причины поражения Афинской Архэ, которые крылись не в политике и военном деле, а экономике. На её основе удалось восстановить множество любопытных исторических деталей60. Вследствие причин конъюнктурного и идеологичекого характера эти результаты были проигнорированы советскими историками. Модель не была понята и принята историческим сообществом, не обратившим внимания на новые возможности, а посчитавшим это покушением на свои профессиональные святыни. Другая работа группы Моисеева была связана с имитационным моделированием Карибского кризиса61 и актуальна по сей день.
Стратегическое планирование будущего нации, страны или региона должно опираться на конкретный формализованный исторический прогноз, учитывающий, как глобальные тенденции, так и местные. Игнорирование последнего фактора ведёт к искажению информационного поля и подробно описано в работе У. Истерли62. В свою очередь, это приводит к неэффективным, а иногда даже суицидальным63, решениям. По его мнению, для успешного развития системы требуется строить его принципы снизу-вверх, т.е. формировать внутри социально-экономической системы положительную обратную связь. Интерпретация национальной истории общая болезнь многих стран, где эта наука обслуживает даже не столько идеологию, сколько конъюнктурные интересы правящих элит64 или является инструментом влияния других сил. Осознание этого приводит к тому, что в ряде стран запрещено использовать иностранные фонды и гранты для поддержки исторических исследований. В других странах история отдаётся на откуп внешним спонсорам, которые эксплуатируют её в собственных целях.
Настоятельной потребностью современности является необходимость чётко представить свое будущее на относительно длительный срок. Сегодня, чтобы разумно действовать, начиная разработку программ развития, необходимо заглянуть, по крайней мере, на одно-два поколения вперед, достаточно ясно представляя будущие проблемы и задачи, которые будут необходимо решать. В речах политиков, в суждениях ученых все чаще звучит термин бифуркация, то есть невозможность вернуться назад после того, как шаг будет сделан, точка невозврата пройдена.
Поэтому жизненной необходимостью для современной науки становится долговременный стратегический прогноз. Такое проектирование будущего должно опираться на конкретный формализованный исторический прогноз. Главной проблемой при его построении является теоретической основы описания исторических процессов и крайне ограниченный круг используемых математических моделей. Их существенными недостатками является описательность, фрагментарность и детерминизм.
Между тем представление и объективное изложение исторического процесса является частью современного видения и средством снятия мифологических аберраций. Для этого необходимо не только обладать рациональным мышлением, использовать логику и критически анализировать новые и старые мифологемы при сохранении материалистической основы с учетом новых инструментов познания истории, ориентируясь на современные научные результаты в демографии, экономики, социологии, информатики и социальных технологиях65.
В рамках современной классической исторической науки существует понимание того, что необходимо упорядочние аксиоматики и выстраивание логически точной связи между событиями и процессами. В качестве основы для построения моделей может быть использована концепция институциональных матриц (ИМ), авторами которой являются Карл Поланьи66 и Дуглас Норт67. Они выдвинули гипотезу о том, что система институтов каждого конкретного общества образует специфическую ИМ, которая определяет набор возможных траекторий его дальнейшего развития. Её содержание не редуцируется на составляющие, а является целостным, что гарантирует её уникальность. Вследствие этого каждое общество имеет конкретную, свойственную только ему матрицу. Институты это исторически устойчивые способы взаимодействия людей между собой в обществах, обеспечивающие выживание обществ, их целостность, а также непрерывность хозяйственной и политической деятельности социальных субъектов. Их формирование обусловлено как социальными причинами, так и внешними условиями развития конкретных обществ.
В отличие от прошлого века и первой половины нынешнего институт понимается современной наукой не как установленное правило ("институция") или обычаи и традиции, а как система взаимозависимых формальных правил и неформальных ограничений, совокупность которых определяет стереотип поведения конкретного индивида. Он представляет собой исторически устойчивую форму взаимосвязей социальных субъектов (групп, территориальных общностей) и существует и на формальном, и на неформальном уровне, пронизывая все сферы общественной жизни. На формальном уровне они воплощены в различных уровнях правового регулирования, а в неформальной сфере представлены как нормы поведения, обычаи, традиции, исторически устойчивые системы ценностей.