Я повернулся к Камагину.
Эдуард, хоть и без сражения, но мы еще можем погибнуть, как вы нас призывали. Я с ненавистью посмотрел на Орлана. Убирайтесь и можете уничтожить звездолет.
Ни один из разрушителей не пошевелился. Заговорил Ромеро:
Ваш приказ не может быть выполнен, завоеватель, уже по одному тому, что мы утратили командование механизмами корабля. Восстановите нашу связь с аппаратами.
Чтобы вы попытались взорвать корабль? В голосе разрушителя зазвучала вполне человеческая ирония. Ваши аннигиляторы блокированы нашими полями.
Тогда чего вам бояться? Другого пути открыть входы не существует для нас, по крайней мере.
Хорошо. Через три минуты по вашему счету обретете утраченную связь.
Я взглядом попросил у друзей совета, забыв, что при пропаже связи с МУМ могу прибегнуть к помощи наручного дешифратора, последнего творения Андре.
Мои помощники раньше обрели ясность сознания. Я расслышал внутренний, одними мыслями, шепот Осимы: «Адмирал, я помню ваш приказ о МУМ!» И сейчас же во мне зазвучал голос Камагина: «Будьте покойны, Эли, мы с Осимой постараемся!»
Связь с МУМ восстанавливалась медленно, МУМ словно просыпалась не сбросив полностью дремоты, делала первые неуверенные шаги в яви.
И когда я почувствовал что порванные было связи с мозгом корабля восстановлены, я судорожно, одной резкой мыслью, попытался связаться с аннигиляторами, но ничего не вышло: аннгиляторы были прочно блокированы. Я не сомневался, что такие же попытки совершили мои друзья: у Камагина вдруг вырвался стон, Петри чертыхнулся.
Почему так долго? спросил Орлан.
Плохое соединение, ответил я.
У Осимы было сонное лицо, Камагин раскрыл рот от напряжения, глаза его, вдруг ослепшие, полубезумные, установились в какую-то точку на экране. «Хорошо!» подумал я с надеждой.
Из миллиардов возможных сочетаний элементов, составляющих МУМ, только одно делало ее работоспособной теперь сама МУМ, под диктовку Осимы и Камагина, создавала схему своей перекомпоновки. Когда кто-то из них скажет: «Все. Действуй», эта единственная комбинация будет заменена другой, случайной, бессмысленной, одним из многих миллиардов бессмысленных сочетаний.
Все! воскликнул Осима, энергично поворачиваясь в кресле.
Все! эхом откликнулся Камагин и радостно вскочил.
Я испытал болезненный удар, по нервам промчался электрический разряд. Прежней разумной МУМ, хранительницы знаний человечества, больше не существовало.
Адмирал! торжественно проговорил Осима. Приказ выполнен.
Петри, откройте вход, распорядился я. Ручное управление помните?
Справлюсь, проворчал Петри, направляясь к двери. Призраки, пойдет кто-нибудь за мной? Разрушители стояли неподвижно.
Ромеро в восторге хлопнул себя ладонями по коленям. За нашу многолетнюю дружбу я не помнил у него такой несдержанности.
Как дурачков! лепетал он. Нет, как дурачков!..
Радости мало, Павел! возразил я печально. Плен остается, звездолет захвачен. Да и нет комбинации, которую нельзя было бы восстановить
Дорогой Эли, теоретически возможное на практике чаще всего неисполнимо. Древний мыслитель Руссо говорил: «Случайно могут выпадать любые комбинации, это бесспорно, но если мне скажут, что типографский шрифт, рассыпанный по улице, сложился при падении в Энеиду, я и ногой не пошевелю, чтобы пойти проверить». Я думаю, этого мыслителя можно взять в качестве примера для подражания.
Валом валят, твари, сумрачно сказал возвратившийся Петри.
Разрушители потеснились, словно пропуская кого-то в командирский зал, однако новых фигур не появилось. Вместе с тем я явственно ощущал, что свободного пространства стало меньше.
Невидимки! предупреждающее сказал Ромеро.
До нас донесся бесстрастный голос Орлана:
Вам разрешается идти к своим товарищам.
2
Ромеро направился в парк, мы четверо шли за ним. Головоглазы сгоняли людей. Бронированные опухоли с перископами вместо голов неуклюже шествовали от причальной площади, захватывая одно помещение за другим. На площадке стояли легкие корабли, похожие на наши планетолеты, из люков сыпались все новые головоглазы.
Настройте дешифраторы! посоветовал Ромеро и, когда мы проверили свои наручные ДН-2, продолжал уже одной мыслью: «Если у невидимок и нет тела, то уши, вероятно, имеются, а разобраться в индивидуальных излучениях им будет непросто».
И каждому, кого встречал, он говорил: «Настройте дешифратор».
В аллеях парка было полно народу. Я сел на скамью с Мери и Астром, с другой стороны поместился Ромеро.
В парке по земному графику шла осень, в деревьях шумел несильный ветер, на людей сыпались желтеющие листья.
Нас будут убивать, отец? Астр пристально смотрел на меня.
Я с усилием усмехнулся и отвел глаза.
Зачем? Разрушителям наши жизни сейчас нужнее, чем нам.
Астр нахмурился, размышляя. Над толпой появился Труб с Лусином на спине. Ангел приземлился около нашей скамейки, и Лусин соскочил на грунт. Перья на крыльях ангела топорщились. Он поглядел на меня как на изменника.
Вы же люди, Эли! В его голосе громыхали металлические раскаты. Покориться без сопротивления!.. Эли, ангелы в плен не сдаются, нет, Эли!
Все, что я мог сказать, я уже сказал через МУМ, ответил я. Рассматривайте себя не как пленников, а как передовой отряд внутри вражеского лагеря.
Мы-то можем себя так рассматривать, но согласятся ли наши враги видеть в нас не жертв их произвола, а действующий вражеский отряд, возразил Лусин, и я поразился, до чего же ясно он может говорить через дешифратор.
Со временем я привык, что косноязычный Лусин становится красноречивым, если ограничивается мыслями. Сейчас, когда мы встречаемся с ним на Земле, мы надеваем дешифраторы, словно по-прежнему в дальних странствиях: одними мыслями нам объясняться легче.
Поживем увидим, сказал Ромеро. Мери молча прижималась ко мне плечом. Лусин, печальный, тихо разговаривал с Павлом, Астр и Труб присоединились к кучке, обступившей Камагина.
Листья падали все гуще, и я вспомнил тот осенний день на недостижимо далекой Земле, когда на аллее Зеленого проспекта повстречал Мери. Сейчас она была рядом, измученная, терпеливая, бесконечно близкая, тесно прижавшаяся ко мне, а я с нежностью думал о той, холодной, отстраненной, презрительно отвечавшей на мои вопросы
Не надо! умоляюще прошептала Мери: дешифратор передал ей мои мысли.
Не надо, конечно! повторил я со вздохом и увидел Орлана, его сопровождали все те же два призрачных разрушителя.
Впоследствии мы разглядели, что они не призрачны, а только очень уж нечеловечны.
Непохожесть на людей становилась заметней, когда разрушители двигались неподвижных, особенно издали, легко было спутать с человеком. Но движение выдавало их: они не шагали, а, скорее, порхали, не сгибали колени при ходьбе, а выбрасывали вперед, как костыли, то одну, то другую прямую ногу. И при этом у них изгибалось все тело как у древних спортсменов, которые занимались спортивной ходьбой. Зато и передвигались они много быстрее нас.
Еще меньше человеческого было в их лицах. Нет, у них были и глаза тоже два, и рот, и подбородок, но вместо носа зияло круглое отверстие, прикрытое клапаном, похожим на хобот, при дыхании клапан то вздымался, то опадал. «Шевелят носами», сказал Ромеро.
Лица их светились в зависимости от настроения, то разгорались, то гасли, были то белыми, то желтыми, то синими. Изменение цвета не было похоже на удивительный язык вегажителей, скорее они просто краснели и бледнели, как люди, только это было усилено до зловещести.
Орлан поднял голову именно поднял: шея вдруг вытянулась, и голова пошла вверх сантиметров на тридцать. Потом мы узнали, что разрушители так здороваются: они учтиво вздымают головы, как наши предки поднимали шляпы.
Ни один из ходовых механизмов корабля не действует. Что вы сделали с ними? спросил Орлан.
Виноваты в этом вы, ведь вы их заблокировали, сказал я.