Ее длинные каштаново-коричневые волосы колышутся, когда она откидывает голову назад и смеется, вызывая его ухмылку. Я почти вижу блеск в его глазах, тот самый, который очаровал меня так давно, когда мы приходили в клуб с друзьями и стояли у бара, а его рука точно так же лежала на моей спине.
В моей груди появляется тоскливое чувство, когда все кусочки сходятся воедино. Стефани Дюпон начала работать в рекламном агентстве около трех месяцев назад. Я встретила ее однажды, на вечеринке. Тогда у нее был парень. Но так ли это сейчас? Потому что Кори выглядит так, будто у него есть шанс.
Значит, ты собираешься подойти и выплеснуть свою выпивку ему в лицо, так? Диана говорит сквозь стиснутые зубы. Нет, погоди. Не трать свою выпивку. Воспользуйся этой.
Она берет случайный стакан с бортика, где его кто-то оставил, наполовину полный тающего льда и мятых лимонных долек.
Я размышляю над ее предложением долю секунды.
Зачем это?
Брови Дианы ползут вверх.
Потому что он соврал тебе, что работает сегодня вечером? Потому что он находится вон там, в одном бокале от того, чтобы изменить тебе? И, кстати, с серьезным понижением рейтинга. Я имею в виду, да ладно, посмотри на себя, а потом посмотри на нее.
Я не вижу ее лица, но помню ее милой и привлекательной, с глубокими ямочками и дружелюбной улыбкой.
Я не отвечаю, и голос Дианы становится пронзительным:
Хочешь сказать, ты сейчас не расстроилась еще больше?!
Не знаю.
Конечно, это больно, но если быть честной с собой, то этот укус, вероятно, больше связан с моим эго, чем с чем-либо еще.
Мое сердце должно болеть от потери.
Мой желудок должно скрутить от предательства.
Мои глаза должны гореть от эмоций.
Но если уж на то пошло, то чувства, которые я сейчас испытываю, можно описать скорее как смесь разочарования и облегчения?
Диана пыхтит.
Ну, и что ты собираешься делать?
Я качаю головой, пытаясь осмыслить происходящее. Мои годичные отношения с, казалось бы, идеальным парнем разваливаются у меня на глазах, а я не чувствую никакого желания броситься туда и бороться за него.
Подожди, я знаю! Диана оборачивается. Где он?
Кто?
Тот парень. Тот красивый парень, который пускал на тебя слюни.
Нет. Я хватаю Диану незанятой рукой, чтобы остановить, потому что когда моей подруге в голову приходит идея Я не собираюсь цеплять какого-то незнакомца, чтобы отомстить Кори.
Ну Но, бормочет она, ты должна что-то сделать!
Ты права, я должна. Я стучу своим бокалом о ее бокал, прежде чем допить остатки. Мне хочется убежать прочь, пока Кори не заметил меня здесь. Я иду домой.
А потом, думаю, я поеду на Аляску.
Глава 4
Эти милые. Моя мама держит в руках новую пару резиновых сапог «Хантер» армейско-красного цвета.
В самом деле? Но они занимают много места. Я не уверена, стоит ли мне брать их с собой.
Доверься мне. Возьми.
Она укладывает их в чемодан, который я отвела для обуви и туалетных принадлежностей он уже набит до отказа, а затем садится на мою кровать. Ее палец перебирает небольшую стопку ценников, разложенных у моей подушки. Свидетельство того, что вчера я совершила экстренный шопинг, чтобы собрать гардероб под кодовым названием «Аляска».
Ты уверена, что едешь только на неделю?
Это ты научила меня, что «перегруз багажа это главное».
Да, конечно, ты права. Особенно там, куда ты направляешься. Ты не сможешь просто сбегать и купить то, что забыла. Там нет даже торгового центра. Маму передергивает от одной мысли о покупках в торговом центре. Там буквально ничего нет. Это
Бесплодная пустошь. Да, я помню. Я запихиваю в угол второго чемодана пару шерстяных носков, извлеченную из корзины с зимней одеждой. Хотя ты не была там двадцать четыре года. Может, все изменилось. У них теперь есть кинотеатр.
Я знаю, потому что набрала в гугле «Чем заняться в Бангоре, Аляска», и эта информация всплыла первой.
Кинотеатр оказался единственным развлечением в здании, отведенном под еженедельный кружок по вязанию и общественный книжный клуб два занятия, которые меня совершенно не интересуют.
Бангор мог увеличиться в размерах в два раза. Даже в три.
Мама улыбается, но это снисходительная улыбка.
Города на Аляске не растут так быстро. Или вообще не растут в большинстве случаев. Дотянувшись до одного из моих любимых осенних свитеров двухсотдолларового кашемирового, нежно-розового цвета, который Саймон и мама подарили мне на Рождество, она аккуратно складывает его. Если я хоть немного знаю твоего отца, то его дом точно такой же, как и тогда, когда мы уезжали.
Может быть, увидев его, я вспомню раннее детство.
Или это вызовет у тебя кошмары. Мама смеется, качая головой. Эти богомерзкие липкие обои, которые поклеила Розанна, были хуже всего.
Розанна. Мать моего отца. Моя бабушка, о встрече с которой я была слишком мала, чтобы помнить. Я иногда разговаривала с ней по телефону, и она присылала открытки на день рождения и Рождество каждый год, вплоть до своей смерти, когда мне было восемь лет.
Агнес, вероятно, сняла липкие обои.
Может быть, фыркает мама, отводя взгляд.
«Ты все еще любишь моего отца, даже сейчас?»
Я прикусываю язык под напором желания расспросить ее о том, что мне рассказал Саймон. Он прав: мама никогда не признается в этом, а я не хочу превращать жизнь Саймона в ад на все то время, пока меня не будет. В доме и так напряженная атмосфера. В четверг мама легла спать, думая об украшении стола красными розами и свадебных букетах из орхидей, а проснулась от новостей о женщине по имени Агнес, диагнозе рака у Рена и моей предстоящей поездке на Аляску.
Я не могу сказать, что больше ее расстраивает: то, что есть другая женщина, или то, что мой отец серьезно болен. Все это не дает ей покоя. Я заставала ее перед эркером на кухне, сжимающей кружку и глядящей в пустоту, по крайней мере, полдюжины раз. Для женщины, которая всегда в движении, это необычно.
Тем не менее я не могу обойти стороной этот вопрос.
Ты бы никогда не оставила Саймона ради папы, правда, мам?
Что? Нет. Она глубоко хмурит брови, будто переосмысливая свой ответ уже после того, как дала его. Почему ты об этом спрашиваешь?
Просто так, колеблюсь я. Ты вообще с ним разговаривала?
Нет. Она качает головой, затем делает паузу. Правда, я отправила ему письмо несколько лет назад с копией твоей фотографии с выпускного экзамена в университете. Чтобы он знал, как выглядит его дочь. Ее голос затихает, а глаза задерживаются на сколе кораллового лака на ногтях.
И? Он вообще ответил?
Было ли это ему важно?
Ответил. Он сказал, что не может поверить, насколько ты выросла. Как сильно ты похожа на меня. Мама грустно улыбается. Я не стала продолжать разговор. Я решила, что это к лучшему. Тебе это не понадобится, добавляет она, разглядывая полосатую майку, которую я положила поверх остальной одежды.
Я замечаю, как быстро она меняет тему.
Разве ты не сказала, что нужно собираться на все случаи жизни?
Всю неделю ожидается всего четырнадцать градусов по Цельсию. Четыре по ночам.
Тогда я надену поверх свитер.
Мама проводит рукой по покрывалу.
Значит, Рен заберет тебя в Анкоридже?
Я качаю головой с полным ртом воды. Интенсивная волна жары, пришедшая в Южное Онтарио, не желает уходить, из-за чего на третьем этаже нашего дома душно, несмотря на кондиционеры, подающие воздух через вентиляционные отверстия.
За мной приедет парень по имени Джона.
Почему не твой отец?
Не знаю. Может быть, он чувствует себя недостаточно хорошо, чтобы летать.
В каком состоянии он будет, когда я приеду? Мы с Агнес переписывались по поводу поездки, но она ничего не говорила о состоянии папиного здоровья.
Но он ведь знает, что ты приедешь?
Конечно, знает.
Агнес сказала, что «они» подготовят мне комнату, и «они» были так рады моему приезду.
Рот мамы кривится от беспокойства.
Что за самолет?
Тот, который не сломается в воздухе, надеюсь.
Мама бросает на меня пристальный взгляд.
Это не смешно, Калла. Некоторые из самолетов твоего отца крошечные. И ты летишь через горы и
Все будет в порядке. Это ты боишься летать, помнишь?
Тебе следовало дождаться коммерческого рейса. Они теперь ежедневно летают на этих «Дэш-8»[7] в Бангор, бормочет она.
О чем бы ты ни говорила, до вторника не было свободных мест. Я отправляюсь на Аляску, и неожиданно мама становится экспертом по моделям самолетов. Расслабься, ты драматизируешь.
Вот увидишь. Она бросает на меня самодовольный взгляд, но он быстро исчезает. Когда он начинает лечение?
Я не знаю. Узнаю, когда приеду туда.
Мама хмыкает.
И где ты еще раз делаешь пересадку?
Миннесота, Сиэтл, Анкоридж.
Перелет предстоит изнурительный и даже не в такие экзотические места, как Гавайи или Фиджи, ради которых я бы с радостью потратила целый день на дорогу. Но обратная сторона заключается в том, что через двадцать четыре часа я буду стоять лицом к лицу с Реном Флетчером, двадцать четыре года спустя.
Мой желудок сжимается.
Мама барабанит кончиками пальцев по своему колену.
Ты уверена, что не хочешь, чтобы я отвезла тебя в аэропорт? Я могу попросить кого-нибудь поработать за меня.
Я изо всех сил стараюсь сохранять терпение.
Я должна быть там в четыре часа утра. Я возьму такси. Со мной все будет хорошо, мам. Перестань волноваться.
Я просто
Она заправляет волосы за ухо. Раньше у нас был одинаковый цвет волос, но теперь мама красит их, чтобы скрыть пробивающуюся седину, в более темный цвет коричневого с оттенками меди.
Я знаю, к чему это все ведет. Ее расстраивают не дальнее расстояние, не крошечный самолет и не тот факт, что меня не будет целую неделю.
Он не может причинить мне больше боли, чем уже причинил, говорю я более мягко.
Тишина в комнате оглушительна.
Он не плохой человек, Калла.
Может, и нет. Но он никудышный отец.
Я с трудом застегиваю молнию чемодана.
Да, он такой. И все же я рада, что ты едешь. Очень важно, чтобы вы встретились с ним хотя бы один раз. Она изучает маленькую ранку на большом пальце вероятно, укол от шипа розы. Все эти годы курения. Я умоляла его бросить. Можно было подумать, что он так и сделает после того, как увидел, как твой дед увял от проклятых сигарет. Мама качает головой, ее брови, более гладкие, чем должны быть в ее возрасте, благодаря процедурам лазерного ухода за кожей и филлерам, слегка вздергиваются.
Может быть, он действительно бросил, но было уже слишком поздно. Но если он этого не сделал, я уверена, что доктор заставит его бросить теперь. Я тащу чемодан на колесиках, стряхивая с рук пыль. Минус один.
Мамин орехово-зеленый взгляд окидывает меня.
Твои волосы чудесно блестят.
Спасибо. Мне пришлось умолять Фаусто втиснуть меня вчера вечером в свое расписание. Я смотрю в зеркало, стоящее рядом, и смахиваю с лица прядь светлых волос. Получилось светлее, чем я хотела, но у меня нет времени, чтобы исправить это до отъезда.
Я не могу не заметить темные круги под глазами, которые не сумел скрыть даже толстый слой консилера. Последние два дня прошли в вихре покупок, прихорашивания, сбора чемоданов и планирования.
Расставания с моим парнем.
Итак, вы с Кори официально расстались? спрашивает мама, словно прочитав мои мысли.
Я перерезала блестящую красную ленточку и все такое.
Ты в порядке?
Я вздыхаю.
Я не знаю. Такое ощущение, что моя жизнь перевернулась с ног на голову. Я все еще жду, когда осядет пыль.
После моего ухода из клуба в четверг Диана решила «случайно» столкнуться с Кори потому что в противном случае она бы взорвалась от возмущения и сообщить ему, что он только что разминулся со своей девушкой. Я бы поставила деньги на то, что Диана одарила его своей идеальной ядовитой улыбкой, когда уходила, довольная тем, что заставила Кори испытывать неловкость.
На следующее утро я проснулась от его голосового сообщения. Его тон был очень непринужденным, пока он неубедительно объяснял, как оказался в клубе. Он ни словом не обмолвился о Стефани Дюпон и о том, почему почти накинулся на нее в баре.
Я не сразу ответила, выписав ему дозу лекарства, которым он в последнее время угощал меня.
Ребячество?
Может быть.
Но мне нужно было больше времени, чтобы разобраться в своих мыслях и чувствах, все еще смешанных после того, как я провела ночь, уставившись в скошенный потолок над моей кроватью, пока часы тянулись к рассвету.
Мне нужно было больше времени, чтобы взглянуть правде в глаза.
Кори любил меня когда-то. Или, по крайней мере, он думал, что любил. И я была так уверена, что тоже люблю его, в самый разгар наших отношений после того, как улетучилась новизна, но до того, как комфорт начал трещать по швам. У нас все было хорошо. Мы никогда не ссорились, не ревновали и не грубили друг другу. Если бы мне понадобилось выбрать одно слово, чтобы описать наши отношения, я выбрала бы «гладкие». То есть наши отношения работали без сбоев.
У «нас» нет причин для ссор.
Мы идеально подходим друг другу.
И нам стало скучно.
Какая бы магия ни была в начале, она иссякла, как если бы в шине образовалась медленная утечка после того, как ее пробили гвоздем. Ты можешь месяцами не знать, что что-то не так, пока однажды не окажешься на обочине дороги со спущенным колесом.
По крайней мере, это то, что я слышала о медленных утечках в шинах. Я никогда не сталкивалась с подобным. У меня даже прав нет. Но я должна признать факты влюбленные «Калла и Кори», которые позировали перед камерой на груде камней в прошлом году, наехали на длинный, острый гвоздь где-то на дороге своих отношений, вероятно, еще до того, как Стефани Дюпон появилась в кадре.
Это единственная причина, которая объясняет, почему то, что Кори флиртовал с другой девушкой, не вывело меня из себя и почему я была только слегка раздражена тем, что он не смог найти для меня время после моего тяжелого дня. И почему я не удосужилась позвонить ему после того, как узнала о болезни отца, в слабой надежде, что он ответит и утешит меня звуком своего голоса.
Думаю, где-то в глубине души я уже чувствовала, что наши отношения испаряются. Я просто еще не призналась себе в этом. Может быть, потому что надеялась, что это неправда. Или, что более вероятно, потому что, как только я признаю реальность, то почувствую, что должна это прекратить. А что, если Кори не чувствует того же? Что, если он думает, будто между нами все идеально, и будет умолять меня не заканчивать отношения?
Что, если я причиню ему боль?
Все бессознательные переживания кипят под поверхностью. Все причины, чтобы избежать столкновения с ним. По крайней мере, причины для меня девушки, у которой острая аллергия на конфронтацию. Это мое единственное определяющее «качество Рена», как сказала мама. Мой отец умеет избегать конфликтов на уровне ниндзя и, ну яблоко от яблони, видимо, даже если я приземлилась в пятидесяти пяти сотнях километров от него.
Конечно, если меня достаточно сильно задеть, я могу бросить словесную колкость как никто другой, но, когда дело доходит до того, чтобы по-настоящему столкнуться с кем-то или чем-то, что причиняет мне боль, я убегаю от собственной тени. Когда у меня закончились места, где можно было бы спрятаться, правда стала очевидной. Я и представить не могла, что полечу на Аляску, чтобы встретиться с отцом, с подобными мыслями. Поэтому в пятницу вечером я отправила Кори сообщение, в котором упомянула о поездке и о том, что для нас будет лучше, если мы сделаем перерыв, учитывая то, что у него происходит на работе «и все такое».
Его ответ? «Да, я думал о том же. Береги себя. Безопасного полета». Как будто он ждал возможности уйти. Впрочем, я не должна удивляться. Он тоже мастерски обходит неприятные ситуации. Хотя лучшая в этом деле я.